Валерий Роньшин - Кошмары станции «Мартышкино»

Ля тоже не понимала.

Сон, что ли, тебе такой приснился?

Нет, не сон. Это было на самом деле. А еще я помню, как превратился в таракана и бабушка спустила меня в унитаз…

Ля хихикнула.

Тима, ты что, прикалываешься?

Нет. Правда, помню. — Тимыч озадаченно тер лоб. — Что ж это такое, а?

Да кончай заморачиваться, — посоветовала ему Ля. — Пошли лучше на великах кататься.

Но Тимычу было уже не до великов.

Блин! Может, у меня крыша едет?!

Ты, наверное, у компа пересидел, — предположила Ля. — Вот тебя и глючит.

Да меня не глючит! Я точно помню, как был тараканом!

А-а, кажется, я врубилась, — сказала Ля. — Мне про такие штучки-дрючки моя подружка Любка Крутая рассказывала.

Что значит — крутая?

Да это фамилия у нее — Крутая… Не в этом дело. Она рассказывала, что человек иногда вспоминает свои прошлые жизни. Ты, наверное, в одной из прошлых жизней был тараканом.

Туфта, — поморщился Тимыч.

Ничего не туфта. Она об этом в научном журнале читала.

Ну хорошо, а с великом как же?

С великом?.. — Ля на секундочку задумалась. — Ас великом на тебя порчу навели. Мне об этом тоже Крутая рассказывала. Она умеет колдовать. Один раз нам денег на кафешку не хватало, так Любка десять рублей в штуку баксов превратила.

И что?

Пошли в обменник, поменяли доллары на рубли и так классно в кафешке посидели!

Да я не про это. Что она насчет порчи говорила?

Ну, типа ты кого-то дико раздражаешь, и он напускает на тебя порчу, И тебя реально начинает глючить.

А кого я могу раздражать?

Тебе лучше знать. Я, например, свою классуху жутко раздражаю — Марьванну. Ей мой прикид не нравится.

У нас математичка, Аннапална, тоже жутко нервная, — вспомнил Тимыч. — Все время на взводе.

Ну вот, значит, она на тебя порчу и напустила.

Думаешь?

— Вполне возможно. Любка говорила, что есть ведьмы, которые сами не знают, что они ведьмы. И если им кто-то не нравится, то у этого человека начинаются реальные глюки.

И что, меня теперь так и будет постоянно глючить?

Не заморачивайся! Я Любке скажу, она мигом с тебя порчу снимет… Пошли на крышу.

Но Тимычу идти на крышу не хотелось.

Ты знаешь, — стал он юлить, — у меня в велике втулка полетела.

На моем погоняем.

Его через люк не протащишь.

А как ты свой протащил?

— Разбирать пришлось, — соврал Тимыч. — Потом снова на крыше собирать. Возни до фига и больше.

Ну-у, — скисла Ля. — А чего нам тогда делать?

Давай музон погоням, — предложил Тимыч.

Ля оживилась.

— Давай! У тебя есть новый альбом

«Блин-Малина»? У них там такой чумовой рэпешник. — Ля тут же прочла рэп: — «Моя постель — это гроб! Моя еда — это труп! Мое питье — это кровь!». Прикольно, да?

— Прикольно, — согласился Тимыч. — Но у меня нет их диска.

— Обло-о-мно, — разочарованно протянула Ля. — А что у тебя есть?

Мороженое с клубничным сиропом. Ля захлопала в ладоши.

Кла-а-сс!.. Обожаю мороженое! Они прошли в гостиную.

Миленькая у тебя квартирка, — заметила Ля.

Это не моя, а моего дяди.

А где он сейчас?

На Канарах.

Ух ты! Я тоже хочу на Канары… А родители твои где?

Дома. Прикинь, мать тройню родила. Вот они сейчас с этой тройней и пузырятся.

Ля покатилась со смеху.

Ха-ха-ха! Тройню?! Круто! Я тоже хочу тройню.

А тебе на фига?

А что, прикольно! — Ля подошла к зеркалу и состроила гримасу: — Фу, какая я уродка.

— И вовсе не уродка, — возразил Тимыч. — Ты очень красивая.

— Ну-у, не знаю… — Ля разглядывала себя в зеркало. — Слушай, а чего это ты мне написал, будто я твоя первая любовь?

Ну написал.

Ладно, не гони.

Я не гоню, правда — первая.

Первая любовь всегда ненастоящая, — заявила Ля.

А какая настоящая — вторая?

Вообще никто не знает, что такое любовь. Вот ты знаешь?

Знаю.

Ну что? Скажи.

Любовь — это когда крышу сносит.

А у тебя что, от меня крышу снесло?

Ну типа того.

Ля довольно хихикнула.

Не гони, — повторила она.

Не гоню.

Гонишь, гонишь, — игриво сказала Ля. И спросила заинтересованно: — А сколько у тебя до меня девчонок было? Только по-честному.

— Ни одной, — «по-честному» ответил Тимыч.

Опять пургу гонишь?

Правда, ни одной… А у тебя?

Что — у меня?

— Ну… у тебя до меня пацаны были?

— Полным-полно! — встряхнула Ля своими длинными волосами.

А сколько?

Тебе цифру назвать?.

Ну назови.

Тридцать три, — бойко сказала Ля. — Ты — тридцать четвертый.

Правда что ли?

Ага, — хитро смотрела Ля, — не веришь?

Верю, — буркнул Тимыч.

Обманули дурака на четыре кулака… — запрыгала Ля на одной ножке. И, подскочив к Тимычу, дернула его за руку. — Ну чего ты такой хмурый? Я же пошутила. Что, пошутить нельзя?.. Где там твое мороженое?..

Они прошли на кухню.

Тимыч достал из холодильника крем-брюле, разложил по блюдечкам, полил клубничным сиропом.

— М-м-м, — причмокивала Ля, облизывая свою ложечку со всех сторон, — вкусненько.

Тимыч смотрел-смотрел, как Ля лакомится мороженым, и ему захотелось поцеловать ее в сладкие от мороженого губы.

«С девчонками главное не робеть», — вспомнил Тимыч наставления своего друга Димыча. Легко сказать — не робеть. А если робеешь, да еще как?

Но все же Тимыч в конце концов решился. И сказал:

Ля, можно я тебя поцелую?

Ну ты и отмочил, — захихикала Ля. — «Поцелую». Ишь какой быстрый!

Что тебе — жалко, что ли? — начал клянчить Тимыч. — Всего один разочек.

Нет, целоваться я не буду, — наотрез отказалась Ля.

Почему?

— Потому что в поцелуях куча микробов.

От такой постановки вопроса Тимыч встал в тупик.

— Как это?

А так, — пояснила Ля. — Целуемся мы чем? Губами. А губы — это рот. А во рту масса разнообразных вирусов и бактерий. В теплой и влажной среде им обеспечены идеальные условия для того, чтобы спокойно жить и размножаться.

Откуда ты это взяла?

А я в Интернете не только в чатах сижу, а еще и всякую полезную информацию узнаю. Вот ты знаешь, сколько раз человек за свою жизнь моргает?

Ну и сколько?

— Триста миллионов. А продуктов всяких сколько съедает, знаешь?

Тимыч не знал.

— Двадцать две тонны. А знаешь, сколько в триллионе нулей?

Разговор явно уходил в сторону от поцелуев.

Ну дава-а-й поцелуемся, — вновь заканючил Тимыч.

Слушай, ты меня уже достал, — передернула Ля плечиком. — Ладно уж, ответишь правильно на вопрос — поцелуемся.

На какой еще вопрос?

Классный вопросик. Я его тоже в Интернете нашла.

Наверное, сложный.

Наоборот — легкий. Знаменитый путешественник капитан Кук совершил три кругосветных путешествия. Во время одного из них он погиб. Во время которого?

Во время второго, — выдал Тимыч.

А если подумать?

Тьфу ты, блин!.. Во время третьего, конечно!

Правильно, — сказала Ля.

И они поцеловались — чмок-чмок-чмок!

Увы, это был всего лишь сон… Тимыч лежал на кровати, спросонья ничего не соображая. А когда сообразил, подскочил как ошпаренный. Блин! Ля же разбилась!.. Он до мельчайших подробностей вспомнил, как взбесившийся велик спрыгнул с крыши, а вместе с ним упала Ля.

А может, это тоже был сон?.. Нет, точно, не сон.

Тимыч напряг память, пытаясь вспомнить, что же он делал после того, как Ля полетела с крыши. Но не вспомнил.

Тогда, одевшись, он понесся на крышу.

Здесь все было как всегда. Стоял дяди Федин шезлонг, шелестели пальмы в кадках… Тимыч подбежал к парапету и глянул вниз. Там тоже было все, как всегда. Ехали по дороге машины, шли по тротуару прохожие, а у подъезда на лавочке сидели старушки.

«Они-то уж точно будут обсуждать такое происшествие», — подумал Тимыч и скатился на лифте к старушкам.

Делая вид, что кого-то ждет, Тимыч навострил уши. Но бабульки говорил о чем угодно, только не о девочке, упавшей с крыши.

В общем, Тимыч, выражаясь современным языком, попал в запутки, то есть — запутался. Выходило так, что Ля с крыши не падала. Но он же помнит — помнит! — что она падала… И тут Тимыча осенило. Чего он морочится?! Можно же позвонить Ля. В одном из электронных писем она сообщила ему свой домашний телефон.

Тимыч примчался домой, врубил коми и с ходу нашел письмо с номером телефона. Позвонил.

— Алло, — раздался в трубке женский голос.

— Здрасте, — протараторил Тимыч, — позовите, пожалуйста, Лялю.

Кого? — спросил голос.

Ну… вашу дочку.

Ты, мальчик, не туда попал.

Почему не туда?

Потому что никакой Ляли здесь нет.

А вы разве не Екатерина Сергевна? (Тимыч знал, как зовут Лялину маму).