Екатерина Вильмонт - Секрет зеленой обезьянки

– Тебе с ней трудно?

– Да нет, я справляюсь… Только я сдуру, когда она приехала и была, как.., побитая собачонка, чтобы немножко ее развлечь, взяла да и рассказала ей про "Квартет ", про все наши дела… И теперь ей тоже охота что-нибудь расследовать.

– Да, это ты маху дала!

– Мне ее жалко было. Мама говорит, дядя Сема вряд ли вернется. Канада не ближний край, пока денег заработает, пока то да се… Ему вообще трудно со Степкой было… Одним словом, можно считать, что она сирота круглая. Ну и вот…

– Ладно, Мотька, это все потом, ты мне лучше про театр расскажи! Что ты там играешь, с кем, как?

– Аська, – понизила голос Матильда, – мне про это даже говорить страшно, это такое счастье, такое…

Если все получится.., меня заметят, и даже это не главное, я не представляла, что так бывает… Мы сперва за столом репетировали, ну вроде как просто по бумажкам роль читали, потом в комнатах, в репетиционном зале, и вроде все неплохо было, меня хвалили, а вот как первый раз на сцену вышли…

Она мечтательно закатила глаза.

– Тут все как будто по волшебству переменилось…

Понимаешь, до тех пор я себя все время вроде бы слышала и как бы со стороны видела, а на сцену вышла и…

Раньше как будто две Матильды было, а тут – одна! Я в себя вернулась… Понимаешь?

– Не очень, – призналась я.

– Как бы это объяснить… Я перестала себя видеть со стороны, я.., уже не играла, я жила… Я стала этой девочкой, Мэгги…

– Перевоплотилась?

– Наверное… И знаешь, они там все.., ахнули! Я потом поняла, когда репетиция кончилась. Илья Михайлович и Яков Леонидович так на меня смотрели… А у Журавского, он моего отца играет, даже слезы на глазах были… Только я виду не подала, что заметила, и ты никому не говори, а то подумают, что я хвастаюсь или зазналась…

– А я тоже тебе по секрету скажу… Мама говорит, что Меркулов жутко тобой доволен, и уверяет, что тебя ждет большое будущее, что ты редчайший талант! И еще она сказала, что, наверное, такой была Алиса Коонен, когда поступала в Художественный театр, к Станиславскому. Помнишь, мы ее мемуары читали?

– Еще бы не помнить!

– Моть, а в школе знают про все это?

– Про театр? Нет, что ты!

– А что тут такого?

– На фиг нужно раньше времени трепаться? Вдруг ничего не получится? Представляешь, как всякие дуры вроде Дубовой будут радоваться?

– А про что пьеса-то?

– Это комедия, очень смешная, про девчонку, у которой родители в разводе, мать – знаменитая киноартистка, отец – знаменитый хирург, а она живет с бабкой в провинции, а во время каникул месяц проводит с матерью, а месяц с отцом. Ну и наводит там такого шороху…

– Значит, отца играет Журавский, а кто мать играет?

– Коноплева!

– Ух ты! Вот это да! И тебе не страшно с такими звездами играть?

– Нет, не страшно! Мне здорово с ними играть… Коноплева, она такая интересная, элегантная, я на нее смотрю, просто балдею!

– Моть, а мне на репетицию можно будет попасть?

– Не знаю, вообще-то посторонних не пускают… Но я все же поговорю с Ильей Михайловичем, может, тебе он и разрешит, он же тебя с детства знает…

– Ой, мне так интересно!

– А знаешь, Аська, о чем я мечтаю, – прошептала Мотька, – чтобы у меня был успех и меня бы увидел Игорь Васильевич. Но, с другой стороны, я бы, наверное, умерла, если бы знала, что он в зале. Понимаешь, он для меня самый-самый великий артист!

– Погоди, Матильда, может, ты еще с этим спектаклем в Париж приедешь!

– Скажешь тоже! – ахнула Матильда.

– Почему бы и нет? Еще когда мы в Италии были, ты только мечтала, чтобы тебя Лутовинов на любую роль попробовал, а сейчас ты главную роль репетируешь! Так что все в жизни возможно!

– Значит, ты в меня веришь, Аська?

– Еще как! И не только я. Дед, кстати, в тебя тоже очень-очень верит. И мама.

– Ну, если бы не тетя Тата, так вообще бы ничего не было. Ты представляешь, она мне вдруг звонит и говорит, что я должна немедленно прийти к вам домой, очень срочно! Ну, я понеслась, думала, от тебя какие-то новости. Прибегаю, а там Илья Михайлович сидит, только я тогда не знала, кто это… Он очень пристально меня разглядывал, а потом попросил что-нибудь ему почитать. Я растерялась, а тетя Тата и говорит: «Матильда, вы же с Аськой вечно какие-то стихи читали, давай, первое попавшееся!»

Ну, я и прочитала Северянина твоего любимого, про дежурную адъютантессу. Они так хохотали… А потом он попросил тетю Тату мне помочь и дал нам текст из какой-то пьесы, где она мою бабушку играла. Мы полчаса с ней порепетировали, а потом показали ему, и он… Он сказал, что возьмет меня… Ну, не сразу… Но через две недели со мной уже заключили договор…

– И деньги платят?

– Ага! Представляешь, как здорово?

– А что твоя мама сказала?

– Испугалась до смерти! Но тетя Тата ее уговорила.

Сказала, что у меня такого шанса может больше и не быть… Что школа никуда не убежит, что репетиции будут во второй половине дня и все такое…

– А Митя с Костей в курсе?

– Нет, Зачем? Я стараюсь не болтать об этом раньше времени.

– Наверное, ты права. Но на премьеру-то позовешь их?

– Да ты что? Разве можно сейчас об этом думать? До премьеры еще дожить надо!

– Доживешь, куда ты денешься!

– Ох, Аська, понимаешь, мне отчего-то страшно…

Как бы беды какой не случилось. Я как эти доллары увидела, у меня сердце в пятки ушло. Боюсь я, ох, как боюсь.

– Что ты, Мотька! Не бойся, я с тобой.

– Только это меня и утешает, – улыбнулась она, но улыбка вышла невеселая. – Ладно про меня, расскажи, как ты там в Париже живешь? Как Ален?

Мы с Матильдой не заметили, как пролетело время. Вернулась из школы Степанида.

– Ох, мне ведь уже скоро в театр! – спохватилась Мотька, плюхая на плиту большую кастрюлю.

– Какой у тебя нынче суп? – со смехом спросила я.

Матильда вкусно готовила, особенно обожала супы.

– Борщ. Хочешь?

– Хочу!

Степка все время изучала меня, я это чувствовала.

И словно хотела что-то сказать. Наконец она решилась.

– Ась, а ты и вправду в Париже живешь?

– Да.

– Ну и как там?

– Хорошо. Но в Москве лучше!

– Почему?

– Тут все свои… Я по Москве все время скучаю.

– А… А я по Харькову – нет! – отрезала вдруг Степка. – По папке – да, а по Харькову – нет. Мне в Москве больше нравится.

– А как тебе наша школа? – полюбопытствовала я.

– Я привыкла, – уклончиво ответила она. – А ты насовсем приехала?

– Нет.

– Послушай, а вот Матильда мне всякие разные истории про вас рассказывала…

– Какие истории?

– Ну, как вы разных там бандитов и контрабандитов ловили…

– Контрабандистов! – поправила ее Мотька.

– Ну, нехай будут бандисты, – кивнула Степка. – Нешто это все правда?

– Чистая правда! – ответила я.

– Так это же… А она тебе говорила, что я нашла? – понизив голос, осведомилась Степанида.

– Говорила.

– Правда, здорово?

– Да нет, я с Матильдой согласна, ничего тут хорошего нет. Если кто-то такие деньги потерял, у него, знаешь, какие неприятности могут быть…

Матильда одобрительно мне подмигнула.

– Ладно, вы тут болтайте, а я пока соберусь.

И она ушла в ванную.

– Ася, – шепотом начала Степанида, – Ась, ты знаешь, я сегодня опять пешком наверх шла…

– Опять лифт испортился?

– Не-а, я просто так… Посмотреть хотела…

– На что?

– Ася, там следы крови!

– Где?

– Ну, там, где я сумочку нашла… На стенке и на подоконнике!

– А тогда они были, эти следы?

– Не знаю, я тогда не заметила. Я как увидела сумочку…

– Но это ж позавчера было! Мало ли что потом могло там случиться… Или кто-то с кем-то подрался, или у кого-то просто кровь из носу пошла…

– Ну, може, и так…

– А ты почему шепчешь? – тоже шепотом спросила я.

– Матильду пугать не хочу! Она нервная! А у нее – спектакль!

– Это правильно, Степа! Если что еще обнаружишь, сразу говори мне, а ее волновать не надо! Договорились?

– Ага! Ты мне свой телефон-то дашь?

– Конечно!

– Говори, я запомню!

Я назвала ей свой номер телефона, она два раза повторила его.

– Все, уже в компьютере! – с торжеством произнесла Степанида.

Я пошла проводить Матильду до метро, а Степаниду оставили дома, делать уроки. Уже на подходе к метро я вдруг заметила, что у Матильды стало какое-то отрешенное лицо. О, я прекрасно знала это выражение. Такое лицо всегда бывало у мамы, стоило ей сказать: «Мне пора в театр!» Вот и Мотька была сейчас уже не со мной, а в театре!

Простившись с Матильдой, я побрела домой. И вдруг меня что-то стукнуло! Я вспомнила о пятнах крови на лестнице Мотькиного подъезда. Надо бы пойти взглянуть. "Зачем? Мало тебе, дуре, всяких расследований?

Делать тебе нечего?" – говорила я себе. Но делать мне и впрямь было нечего. Все тут, в Москве, заняты, живут своей жизнью, а я свалилась им на голову… И никому до меня нет дела… Что ж, в одиночку расследовать историю с барсеткой? Да нет, я только взгляну…