Лилиан Браун - Кот, который выследил вора

– Говорил ли он что-нибудь об организации похорон? На здешнем кладбище есть красивый участок, где покоятся с миром четыре поколения её предков и одно оставшееся место дожидается последнюю из рода Дунканов. Ему известно об этом?

– Я не в курсе, – ответила она.

– В Пикаксе принято с почестями провожать в последний путь уважаемых людей.

– Он ничего об этом не говорил.

– Я понимаю. Ладно, позвони мне, если смогу чем-нибудь помочь.

– Он просил меня сообщить эту новость Полли, но я не представляю, как это сделать.

– Всё уже сделано, – поспешил солгать Квиллер. – Тебе нет нужды беспокоиться на сей счёт.

Взбодрённый этим набором полуправды и лжи во спасение, Квиллер расправил плечи, распланировал свой день, вылил кофе, покормил котов, расчесал им шёрстку, принял душ, побрился и дождался наконец семи часов.

Тогда он позвонил Райкерам, и Милдред сообщила, что Арчи в душе.

– Скажи ему, пусть завернётся в полотенце и подойдёт к телефону. У меня важная информация!

Вскоре в трубке раздался ворчливый, но заинтригованный голос Райкера.

Квиллер выпалил:

– Оставь всю первую полосу для исключительно важного события.

– Лучше бы хорошего, – буркнул Арчи. – Я стою босиком, с меня вода бежит на пол.

– Оно не хорошее. Оно плохое. Мы только что связались с Новым Орлеаном. Вчера вечером Линетт попала в больницу, а рано утром она умерла.

– Что?! Что ты сказал?.. Что с ней случилось?

– Желудочно-кишечное расстройство. Доктор Диана разговаривала с врачами из тамошней больницы.

– Иными словами; пищевое отравление, – заключил Райкер. – В этом гастрономическом раю предпочитают не ставить такие диагнозы. Тебе известны какие-то детали?

– Только одно. Она, когда звонила Полли, жаловалась, что еда там слишком острая для неё.

– Как нам связаться с Картером Ли?

– Он летит обратно. Даниэль встретит его с пятичасового рейса.

– Надеюсь, пикакское радио не пронюхает об этом раньше времени. Хотелось бы на сей раз выдать совершенно свежее сообщение.

– Отлично! А сейчас вали обратно в свой душ. Арчи. Надеюсь, ты не совсем испортил Милдред новый ковер.

«С Райкером легко, – подумал Квиллер. – Обрушить такую новость на Полли будет гораздо труднее».

– Ничего, если я загляну на пару минут? – спросил Квиллер у Полли по телефону. – Мне нужно кое-что обсудить с тобой.

– Может, вместе позавтракаем? – предложила она. – Библиотека сегодня закрыта. Так что у меня полно времени.

– Нет, спасибо. Мне нужно закончить статью.

По пути он размышлял, как лучше подступиться к опасной теме, как мягче подвести Полли к плохой новости.

Она встретила его в дверях, заинтригованная, но не встревоженная.

– Давай присядем на диван, – предложил он. -Я должен признаться тебе кое в чём. – Они прошли в гостиную, и он нежно взял её руку. – Я виноват в том, что, пытаясь уберечь тебя от волнений и бессонницы, утаил кое-что.

– Разве это такой уж тяжкий проступок? – беспечно спросила она.

– Ну… Возможно. Когда Линетт звонила в субботу вечером, она жаловалась на желудочное расстройство. Всё оказалось хуже, чем ей виделось. Картеру Ли пришлось отвезти её в больницу.

– О дорогой! – с тревогой воскликнула она. – Как ты узнал?

– Он позвонил Даниэль и попросил её известить нас. Было около двух часов ночи – слишком поздно, чтобы беспокоить тебя. Поэтому я позвонил доктору Диане и заручился её помощью. Она связалась с новоорлеанской больницей и выяснила, что Линетт в тяжёлом состоянии. Диана регулярно звонила им в течение ночи, и последний раз ей сообщили плохую новость.

– О Квилл! Что ты хочешь сказать? – Полли прижала ладони к щекам.

– Она умерла около половины четвертого утра.

Полли охнула:

– Ей же было всего лишь сорок! И она не жаловалась на здоровье! Или у неё обнаружили что-то ещё, о чём нам не говорят?

– Я не знаю. – Ему не хотелось пока упоминать об алкогольном опьянении – это подождёт. – Дорогая, можно свихнуться, пытаясь понять, в чём там было дело, – мягко проговорил он, стараясь отвести её мысли от подозрений, которые в нём только росли и крепли. – Лучше вспоминай, как она радовалась жизни последние несколько недель, каким добрым и отзывчивым человеком была.

– Ты прав, – тяжело вздохнула Полли. – Двадцать лет назад она пережила сокрушительное разочарование, но никогда не жаловалась на судьбу и продолжала помогать другим, однако… – Её голос задрожал. – Я не в силах сейчас говорить об этом, Квилл. Мне нужно немного побыть одной.

Дома его ждало сообщение на автоответчике. Он позвонил на работу доктору Диане.

– У меня появились кое-какие подозрения, – известила она. – Поэтому я пришла на работу пораньше, чтобы просмотреть историю болезни Линетт. Она оставила завещание, по которому её глаза и прочие органы разрешалось использовать для трансплантации. Я позвонила в больницу, и тамошний врач сказал, что не рекомендовал бы использовать её органы в качестве донорских. Тело было отправлено в морг с разрешения ближайшего родственника. Я позвонила в морг. Но было уже слишком поздно для аутопсии. Они сказали, что ближайший родственник заказал кремацию!

– Но это же совсем не то, чего хотела Линетт! – воскликнул Квиллер. – Даже мне известно, что она хотела быть похороненной на Верхнем кладбище, на участке Дунканов, чтобы над ней совершили традиционный похоронный ритуал, как над её братьями.

– Очевидно, её супруг ничего не знал, – отозвалась Диана.

«Конечно, подобные темы обычно не обсуждаются во время свадебного путешествия», – подумал Квиллер, а вслух произнёс:

– Диана, я уже сообщил печальную новость Полли. Она попросила меня уйти, сказав, что хочет побыть одна, но я думаю, было бы хорошо, если бы ты обсудила с ней эти новые факты.

– Я охотно поговорю с ней, – промолвила Диана. – Правда, не знаю точно, как и когда, но я что-нибудь придумаю. Мои родители будут потрясены, когда узнают такую новость.

– Многие будут.

– А где сейчас её муж, хотела бы я знать?

– Сегодня он вылетает обратно. Я собираюсь позвонить ему вечером. Возможно, мне удастся получить от него объяснения. А пока могу только сказать, что эта история появится в сегодняшней газете на первой полосе.

Квиллеру нужно было немного поспать. Он решил, что два-три часа сна восстановят его силы, и переключил автоответчик на режим записи звонков. Проснувшись в половине одиннадцатого, Квиллер был готов к решительным действиям. Ему предстояло написать материал для своей колонки, но запланированная ранее тема в свете последних событий оказалась неподходящей. У него был задуман некий трактат на тему зерновых завтраков: за и против, вчера и сегодня, горячие и холодные, с изюмом или без. Он позвонил Полли.

– Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросил он.

Она ответила устало, как человек, успевший вволю наплакаться:

– Сейчас уже лучше. Как ты считаешь, мне нужно что-нибудь сделать? Ведь я теперь не ближайшая родственница, правда? Мне звонила Диана. Все последние желания Линетт уже нарушены. Видимо, он не знал.

– Знаешь, Полли, кое-что ты действительно можешь сделать, кое-что очень полезное. Помоги мне написать статью о Линетт, какой она запомнилась нам. О том, как она плясала шотландскую удалую, как посещала больных, как играла в бридж, как устраивала благотворительные базары, о ежегодном зимнем паломничестве на Верхнее кладбище, о родословной, уходящей корнями в одиннадцатый век.

– Да, я смогу помочь тебе, – оживилась она. – Хотя мне нужно немного подумать.

– Думай быстрее. У меня цейтнот. Я загляну к тебе с магнитофоном в час дня.

Он знал, что Полли необходимо сейчас чем-нибудь занять. Так будет лучше для неё, да и ему не придётся спешно вымучивать статью для своей колонки. Увлекшись воспоминаниями, Полли рассказала массу интересных вещей и так хорошо говорила, что Квиллеру оставалось только перенести её воспоминания на бумагу. «Вот бы всё интервью, – подумал он, – так легко готовились к печати!»

Пока Квиллер печатал, возле буфета происходила возня: Юм-Юм пыталась добраться до игрушек, а Коко старался открыть «долгий ящик». Впервые он проявил интерес к этому отделению, и Квиллер почувствовал покалывание над верхней губой, побуждавшее его к расследованию. В «долгом ящике» покоилась беспорядочно сваленная корреспонденция, и сверху на этой куче лежал конверт из манильской бумаги от поверенных. Оторвавшись на минуту от печатной машинки чтобы изучить его содержимое, Квиллер обнаружил то, что и ожидал, – бумаги, которые ему надлежало подписать и отослать во вложенном конверте. Барт всегда старался облегчить ему жизнь, но это дело могло и подождать, поэтому Квиллер бросил конверт обратно в ящик.

«Йау-y-y!» – раздался гневный окрик Коко, который сидел на шкафу и колошматил по нему хвостом. Значит, дело не терпело отлагательств.