Кирилл Кащеев - Миссия супергероев

– Ой, Харли, не надо нам было его клевать! И шипеть не надо было! – прохрипела на бегу Катька, проскакивая в лаз.

Цепляясь рюкзаком за натянутую между гаражами проволоку, Катька проскользнула в соседний двор. В лаз фургону за ней не протиснуться… Катька со всех ног кинулась к ведущей на улицу арке. Скорей туда, где свет, где люди…

Катька подбежала к арке и замерла. Тихо шурша шинами по старому асфальту, серый фургон с погашенными фарами выворачивал ей навстречу.

Катька отпрыгнула обратно во мрак и в отчаянии огляделась. Если она снова побежит через двор, заметят – ее яркая куртка и белые перья Харли четко выделялись в темноте. Катька заметалась. Деваться некуда, ставший неожиданно тяжелым Евлампий Харлампиевич буквально обрывал руку, сумка с продуктами висела гирей… а фургон уже заполонил собой арку, вот-вот протиснется во двор, и Катька с гусем окажутся как на ладони.

Катька снова бросилась в глубь темного двора. Пробежала мимо пристройки у «собачьей» квартиры.

Фургон уже въехал во двор. Катька спиной чуяла, как сквозь лобовое стекло две пары недобрых глаз всматриваются во мрак двора, выискивают…

Что-то с силой ударило ее по коленям. Катька глухо вскрикнула, зашаталась, едва не уронив гуся… плашмя ляпнулась на что-то высокое… твердое… плоское… Она наскоро провела рукой по поверхности и поняла, что, налетев впотьмах на скамейку, она лежит на металлическом дворовом столике, за которым коротают время местные бабушки.

Фургон, словно привязанный к Катьке невидимой нитью, катил точно в ее сторону.

Катька вьюном проскользнула под стол, втащила за собой сумку… и затаилась между столбиками ножек, на всякий случай зажимая рукой клюв Евлампия Харлампиевича.

Темная громада фургона выступила из черноты и нависла прямо над Катькиным убежищем. Громко хрустнул гравий… и грязное колесо остановилось точно перед Катькой. Хлопнула дверь, и с высокой подножки на землю ступили ноги в тяжелых ботинках. Потом еще одни…

Катька в ужасе зарылась лицом в перья гуся. Сейчас ее ухватят за шиворот, выдернут из-под стола… и все, они с Харли пропали!

Обе пары ботинок некоторое время потоптались у самого Катькиного носа, словно их обладатели оглядывались по сторонам… и двинулись прочь. А потом девочка услышала резкое дребезжание дверного звонка и заливистый собачий лай.

Катька осторожно выглянула из-под стола, так, что одни ее глаза торчали над деревянной скамейкой. Она не ошиблась – это были ее знакомцы из супермаркета, Лысый и Репанный. Лысый держался за подбитый Харли глаз и слегка прихрамывал. Подойдя к пристройке, он вдавил кнопку звонка. Его репанный приятель стоял рядом, прислонившись спиной к косяку, и прислушивался к собачьему лаю за плотно закрытой створкой.

Катька высунулась из-за скамейки чуть дальше. Что же получается – эти двое вовсе и не гнались за ней? Они себе ехали по своим делам, а она панику подняла, по двору металась, под стол зачем-то залезла…

Лай за дверью смолк, и тонкий девчоночий голос испуганно и неуверенно спросил:

– Кто там?

– Ты Аня, да? Открой, пожалуйста, нас прислал твой папа, – сладко пропел Лысый, и его тон показался Катьке каким-то очень знакомым. Только она никак не могла сообразить, где уже его слышала.

За дверью «собачьей» квартиры явно воцарилось смятение. Сперва там тоненько недоуменно тявкнули, а потом дрожащий девчоночий голос снова сказал:

– Папа не разрешает никому открывать, когда его нет дома.

Лысый вздохнул так шумно, что, казалось, стекла задрожали:

– Мы не хотели тебя пугать, но… понимаешь, деточка… – он вроде как замялся. – Боюсь, папы твоего сегодня дома и не будет… – горестно протянул он. – Ты же сама знаешь, он ездил на полигон, проводить испытания…

– Облучение? Или взрыв? – теперь в голосе за дверью звучал откровенный ужас.

Катька услышала, как внутри щелкают замки… и из темной, лишенной света квартиры на улицу высунулась изящная длинная морда афганской борзой. Катька кивнула – она всегда догадывалась, что эти собаки не простые, и вот, пожалуйста, – разговаривают!

«Афганка» с легким взвизгом исчезла в дверях – словно ее втянули обратно. Вместо нее на пороге появилась худющая, коротко стриженная девчонка примерно того же возраста, что и Вадька. И быстро спросила:

– Он в больнице? Или… – она задохнулась, и лицо ее, казалось, засветилось в темноте – таким оно было белым. – Или он… Он же не?…

– Нет, нет, конечно, нет, – отступая от порога и пятясь к фургону, ласково-ласково пел Лысый. – И с ним, и с тобой все будет в порядке. Мы отвезем тебя к папе, деточка…

Девчонка невольно шагнула за ним, выходя из квартиры…

В эту секунду Катька сообразила много всякого и сразу. Сначала она поняла: Репанный занял такую позицию, что его невозможно увидеть ни от двери, ни из окна «собачьей» квартиры. Потом до нее вдруг дошло, на что похож приторный голосочек Лысого, – тот говорил в точности как волк из сказки «Семеро козлят»! И Катька вспомнила, что случилось с ней самой, когда она вот так же открыла дверь незнакомым дядькам.

Выскочив из-под стола, Катька заорала:

– Берегись!

Девочка Аня растерянно обернулась на крик…

Дверь за ее спиной с лязгом захлопнулась. Изнутри послышался отчаянный лай собак… А в плечи девочки впились лапищи Репанного. Аня рванулась, попыталась закричать… Широкая ладонь мгновенно запечатала ей рот. Девочка вцепилась в эту ладонь обеими руками, пытаясь отодрать ее от своего лица, взбрыкнула ногами… Лысый тут же ухватил ее за щиколотки. В одну секунду они сдернули извивающуюся и мычащую сквозь заткнутый рот девочку с крыльца… и зашвырнули ее внутрь фургона. Репанный с лязгом захлопнул дверцу… а потом они оба медленно и как-то очень страшно обернулись к Катьке.

И только тогда девчонка сообразила, что столик больше не прикрывает ее.

– Тю! – удивился Лысый. – Это ж та самая девчонка, из супермаркета. Что бутылку с водой уволокла! Оба-на! – завидев у Катьки под мышкой Евлампия Харлампиевича, вскричал он. – И гусь тоже твой? Я не понял – ты что, следишь за нами, малая? – Глаз в сине-черном ободе набухающего синяка налился кровью, и Лысый шагнул к Катьке.

– Ничего я не слежу, – потерянно пробормотала та. – А если вы из-за бутылки, так нате, забирайте, пожалуйста… – И, с силой размахнувшись, Катька запустила кульком с бутылкой и продуктами в Лысого. Пакет угодил ему точно в живот, а Катька попыталась рвануть в сторону…

Ее с силой схватили за руку.

– Я вам покажу, как людей зрения лишать! – яростно взревел вцепившийся в нее лысый дядька. – Обоим шею сверну – и тебе, и гусю твоему!

– Помогите! – чуть не теряя сознание от ужаса, заорала Катька.

– Ори, ори, может, кто и поможет! – издевательски процедил Лысый, выдергивая ее из щели между столиком и скамейкой…

Он оказался прав – ей действительно помогли. Двухголосый лай за дверью «собачьей» квартиры вдруг прекратился, а сама дверь странно хрустнула, словно в ней что-то сломалось. Створка широко распахнулась. Борзая, похожая на длинный росчерк рыжего карандаша, вылетела во двор и кинулась на кабину фургона, где была заперта ее хозяйка. Машина покачнулась. Изнутри послышался крик, и борзая принялась отчаянно биться о дверцу. Выкатившийся следом за ней бульдог, оттолкнувшись кривенькими лапами от земли, прыгнул на Лысого, опрокидывая его на землю и целясь зубами в шею… Лысый завопил, извиваясь в грязи, рванулся и пнул в морду бульдогу тяжелой подошвой ботинка.

Послышалось звучное «хамк!»… Валяющийся на мокрой земле Лысый дрыгал ногой, безуспешно пытаясь стряхнуть бульдога, намертво всадившего в его подошву зубы. Бульдог упорно висел…

Но у Катьки не было времени любоваться этой картиной. Стоило Лысому отпустить ее – она повернулась… и понеслась прочь с такой скоростью, что, казалось, ее собственные ноги не поспевают за этим безумным бегом.

– Убегает! Держи! – мотая ногой и колотя бульдогом то об скамейку, то об землю, кричал Лысый.

Репанный выскочил откуда-то сбоку. Катьку сильно пнули в плечо. Она пошатнулась… и рухнула в широченную лужу. Под ней сдавленно гоготнул Евлампий Харлампиевич. На нее навалились сзади, сильные жесткие руки ухватили ее за предплечья, заломили локти за спину…

– Есть! – торжествующе завопил Репанный. – Я ее поймал… А-а-а! – радостный крик сорвался на вопль боли.

Придавленный Катькой Евлампий Харлампиевич просунул длинную шею над ее плечом… и шарахнул Репанного клювом точно в глаз.

Держась за клюнутый глаз, Репанный опрокинулся в лужу и взвыл. Катька взвилась на ноги…

– Стреляй в нее, Рашид, стреляй! Уйдет! – исходящие из лужи вопли Репанного вдруг приобрели зловещую осмысленность.

Позади бегущей изо всех сил Катьки взревел мотор фургона… Послышался отчаянный визг собаки… Два желтых конуса света ударили ей в спину, выкатились перед ней, как коврик, разворачивая у ног ее собственную черную и длинную тень. Позади глухо хлопнуло – девочка почувствовала, как ее словно бы сильно дернули за рукав куртки. Катька кинула быстрый взгляд через плечо.