Елена Усачева - Большая книга ужасов – 2

Кубарем они влетели в комнату. Испуганные ботинки вскочили на кровать, чтобы не попасть кому-нибудь под ноги.

Давно Колька так не дрался. В удары он вкладывал всю ярость и обиду, накопившуюся за последние три дня. Он сопел, он пыхтел, но не сдавался. От приемов карате они переходили к вольной борьбе, тогда вверх взлетало все, что валялось на полу. Один раз Мишкину удалось оторвать Морковкину от пола и бросить на кровать. Но Сонька ловко сгруппировалась, легким касанием оттолкнулась от кровати и нанесла Кольке удар под дых. Он сложился пополам, задом вылетел из комнаты, кувырком преодолел коридор и упал в комнату родителей. Здесь первой пострадала люстра. Колька подпрыгнул, головой задел хрустальные висюльки, и половина люстры оказалось на полу. Под ногами захрустело стекло. Со стола свалился компьютер, покачнулся платяной шкаф.

А потом сверху на них пошел проливной дождь. Как из ведра.

Вернее, это полилась вода из ведра, как проливной дождь. Ведро держал над ними расторопный Эдик.

В упавшем компьютере что-то пшикнуло и задымилось.

Боевой азарт из Кольки сразу улетучился. Он выпустил Сонькины волосы из одной руки, отбросил кусок ее блузки из другой и с испугом посмотрел на клавиатуру, полную воды.

– Папа меня убьет, – медленно произнес он, опускаясь на ковер.

– Не успеет, – выкрикнула Сонька, которую вид погрома нисколько не обеспокоил. – Покойники тебя раньше приберут к рукам!

– Ах так! – Мишкин бросился на Морковкину по новой, но ботинки поставили ему подножку, и он полетел головой в ведро, которое Эдик предусмотрительно оставил на полу. Когда грохот и Колькины злые выкрики стихли, скелет заглянул в комнату.

– Драка! Это такая прелесть! – умильно произнес он. – Всегда боялся драк!

– Пошли! – Сонька перед зеркалом изучала нанесенные ей повреждения – оторванный карман на блузке, потерявшиеся пуговицы. Мишкин выглядел не лучше – дырявая штанина, на одной ниточке болтающийся рукав, синяки на скуле.

Ребята посмотрели друг на друга, и тут Колька понял, что его большая и светлая любовь к Морковкиной улетучилась. На ее место пришла крепкая мужская дружба. Если это словосочетание, конечно, применимо к девушкам. Но к Соньке оно шло как нельзя лучше.

– Не дрейфь, Колясик, – хлопнула она его по плечу. – Прорвемся. За просто так мы тебя им не отдадим. Будем драться. И еще посмотрим, чья возьмет.

– Ах, дети такие оптимисты! – съязвил покойный Зайцев.

– А с тобой мы потом поговорим, – грозно пообещала Сонька, показав скелету увесистый кулак.

На улице их встретила пасмурная погода, под стать Колькиному настроению. Он хмуро оглядывал улицу, соображая, что на тренировке ему придется совсем туго – по всему залу развешаны зеркала.

Да и фотография 6 «Я», на которую он наткнулся в кармане куртки, не радовала. Его лицо на снимке стало очевидной реальностью. Значит, для нечисти его приход в класс не вызывает сомнения.

Ну-ну…

День и ночь. Посмотрим, кто кого…

Так они и брели унылой парочкой. Сонька пинала пустую пивную банку и, шевеля губами, о чем-то сама с собой разговаривала. Колька тоже думал. О чем? Да ни о чем. Просто шел, чувствовал под ногами асфальт, ловил на лицо ветер и пытался вспомнить всю свою прошедшую жизнь. Что в ней было хорошего, что плохого… Плохого оказалось больше. Но это уже не расстраивало. Подумаешь?! Люди и под машины попадают, а тут всего-навсего какие-то ведьмы…

Им осталось пройти совсем немного, когда из-за гаража через двор прямо перед ними прошмыгнула черная кошка.

Мишкин особенно не обратил на нее внимания – мало ли живности в городе шастает! Хорошо, что не слон… Мог бы и затоптать!

А вот Морковкина остановилась. Она какое-то время смотрела себе под ноги, потом подняла глаза на кошку, усевшуюся неподалеку в кустах, и вдруг хлопнула себя по лбу.

– Точно! – радостно закричала она. – Колясик! Я поняла, кто у них главный!

Колька хмуро повернулся к приятельнице, собираясь ей сказать, что он тоже может ее звать каким-нибудь гадким именем, например Софи или Сонетка. Но на мгновение потерял дар речи.

Сзади на Соньку неслась здоровая лохматая псина. Глаза у нее горели нехорошим блеском, с морды капала слюна.

– Бежим! – закричал он, прыгнул к Морковкиной и потащил ее через двор к подъездам.

Но Сонька вырвала свою руку.

– Туда нельзя! Там кошка прошла!

Она начала обегать дорогу, по которой пробежал черный зверь, и потеряла драгоценные секунды. Собака прыгнула на нее. Колька бросился наперерез псине, зажмурился, приготовившись к удару, укусу, когтям… Но собака бесцеремонно отпихнула Мишкина и снова прыгнула на Соньку. Под тяжестью огромного тела Морковкина упала на землю.

– Отвали от нее! – в ярости закричал Колька, хватая собаку за хвост. Но зверь оказался неподъемным.

Раздался Сонькин визг, с треском разорвалась ткань.

Мишкин сделал небольшой разбег и ногами вперед прыгнул на собаку. Получив сильнейший удар тяжелыми ботинками в бок, псина кувыркнулась, острые зубы клацнули в воздухе. Собака зло рыкнула и, не успев еще встать на четыре лапы, с легким хлопком растворилась в воздухе.

– Морковкина! Как ты? – бросился к девушке Колька. Про странное исчезновение собаки думать было некогда.

– Черт! Руку зацепил!

Собака зацепила не только руку. Куртка на Соньке была порвана, лицо исцарапано, а на запястье с двух сторон красовались кровоточащие следы собачьих зубов.

– Тебе надо скорее в больницу! – заторопился Мишкин. – Она, наверное, бешеная была.

– Ничего! – Сонька разминала укушенную руку. – Обойдемся без больницы. Меня и раньше собаки кусали – обошлось. Куда она делась-то?

– Растворилась в воздухе, – не совсем понимая, что говорит, ответил Колька. И только сейчас смысл слов дошел до него. Он поискал глазами кошку. Она сидела неподалеку, обвив вокруг себя хвостик и подобрав лапки.

– Ах ты, скотина! – выругался Мишкин, приподнимаясь.

Но тут его отвлек свист машинных шин. Из-за поворота, еле удержавшись на вираже, вылетела черная «Волга».

– Вставай! – Коля протянул Соньке руку, чтобы она смогла подняться.

– А, – отмахнулась Морковкина. – Объедет, не трамвай! Он что, людей не видит?

На секунду показалось солнце. Стекла машины сверкнули, отражая солнечный блик. При этом стало видно, что за рулем никто не сидит.

– Некому там смотреть! Вставай!

Мишкин оттолкнул Соньку в сторону, неудачно повернулся, падая на спину. Раздался оглушительный треск. Над собой он увидел блестящий бампер, а за стеклом что-то белое, похожее на череп. Машина тут же дала задний ход, развернулась, ломая оградку двора, и помчалась обратно. Еще не исчезнув за поворотом, она растаяла в воздухе.

Колька повернул голову к кустам. Кошка все еще сидела там, невозмутимо подергивая хвостом.

– Они начали на нас охоту! – вдруг догадался он. – Сонька, они хотят нас убить!

Но ему никто не ответил.

Морковкина лежала на земле, неловко запрокинув голову, и не шевелилась.

– Сонька! – завопил Колька, медленно подползая к ней. Он оттягивал время, боясь увидеть неизбежное – мертвую Морковкину, которую уже нельзя ни поднять, ни воскресить, ни вернуть.

Глаза у девушки были закрыты, из разбитой щеки текла кровь.

– Соня, – тихо позвал Мишкин, легко касаясь ее плеча. – Ты слышишь меня?

Сонька не шевелилась. Колька беспомощно оглянулся. Звать на помощь было некого. Огромный двор был пуст. Мишкин поднял голову к окнам, надеясь, что хоть кто-то смотрит на них. Но и там не было ни одной души. В ширину всего дома, во всех окнах отражалось высокое, совершенно безоблачное небо.

Это было неожиданно. Это было страшно. Тем более – небо над головой было затянуто тучами.

Колька долго сидел, запрокинув голову, не в силах оторваться от облаков, как вдруг на крыше дома мелькнуло что-то светлое. Тощая человеческая фигура, затянутая в белое. Потом от крыши отделился маленький темный предмет. Он полетел вниз, увеличиваясь и превращаясь в обыкновенный красный кирпич.

Порыв ветра заставил кирпич пролететь по дуге и направиться в сторону разметавшейся на земле Соньки.

От удивления Колька не сразу сообразил, что в движении кирпича есть что-то ненормальное – никакой ветер не заставит тяжелый камень полететь в сторону. А этот летел, причем очень быстро. И собирался приземлиться как раз на голову Морковкиной.

Мишкин медленно поднял руку, раскрывая ладонь над Сонькиным лицом. Кирпич со свистом затормозил над его рукой. Что-то заставило его подпрыгнуть вверх. И он тут же исчез.

Сонька заворочалась, открывая глаза.

– Идем отсюда! – подхватил ее Мишкин, соображая, куда бы скрыться, чтобы на них ничто не наехало, не обрушилось и не укусило. Идти домой – значит, переходить тридцать три дороги с сумасшедшими машинами, трамваями и автобусами. Спускаться в метро – там сплошное электричество, еще неизвестно, откуда оно будет бить. Ехать в лифте – он обязательно оборвется. Звонить по телефону – оттуда может вылезти кто-нибудь ядовитый.