Антон Иванов - Загадка невидимого гостя

— Случайно? — повысила голос Екатерина Дмитриевна.

— А я вам что говорил? — возник в проеме двери уже совершенно выцветший, но торжествующий Гриппов. — Это не класс, а бандитское логово!

— Дети тут ни при чем, — перебил его Майборода. — Я сам виноват. Увлекся. Там курок очень слабый. Видите?

И, взяв со стола пистолет, он услужливо вложил его прямо в руки Екатерины Дмитриевны.

— Не надо! — заверещал Гриппов.

Но уже совершенно обалдевшая ото всего Екатерина Дмитриевна машинально нажала на курок. Вопль Гриппова оборвался. Класс со смесью восхищения и ужаса смотрел на известного поэта и прозаика.

На сей раз лицо его и марсианская голова окрасились в цвет фуксии. А под будуарно-розовым лицом на груди засияло, как солнце, огромное желтое пятно с лучами-потеками.

— Это!.. Это!.. — захлебываясь от возмущения, проорал Гриппов и, чуть не сбив с ног стоявшую в дверях Ольгу Борисовну, вылетел вон.

Екатерина Дмитриевна вскорости выцвела. Вместе с нормальной расцветкой к ней вернулись хладнокровие, величественность и некоторая слащавость. С Грипповым вышло несколько хуже. После второго выстрела он так и не обрел до конца первоначального облика. Макушка марсианской головы почему-то упорно оставалась ярко-розовой. Афанасий Иванович Майборода настоятельно советовал известному поэту и прозаику набраться терпения и ждать. Гриппов рекомендациям не внял. Направившись в школьную душевую, он попытался отмыть голову с мылом. Однако розовый цвет от этого стал только ярче. По этому поводу Владимир Дионисович закатил в кабинете Рогалевой-Кривицкой новую истерику. Вопреки своему андерграундному прошлому, он настоятельно требовал «тщательного расследования обстоятельств» и «суровой кары виновному».

В результате расследования виновными были объявлены Сеня Баскаков и почему-то Герасим Каменев.

— Я-то при чем? — возмущался Герасим. — Я этот пистолет даже не трогал. И, можно сказать, вообще практически не видел. Рогалева-Кривицкая стреляла, но не виновата. Тарас Бульба стрелял и тоже, видите ли, не виноват. А я, значит, виноват. Но почему? Что я вообще плохого этому Гриппову сделал?

— Он ещё спрашивает, — фыркнула Варя. — Да лучше бы ты в него ещё сто раз из баскаковского пистолета выстрелил.

— Не понял, — покрутил головой Муму.

— И понимать нечего, — продолжала Варвара. — Ты, Муму, недвусмысленно намекнул Гриппову, что сестричка у него есть, а братика нету.

— Че-его? — Муму покрутил пальцем возле виска. — Совсем обалдела, Варька. Какой братик? Какая сестричка?

— Ну, краткость ведь — сестра таланта. Вот ты, Муму, и намекнул. Мол, краткость есть, а братика, то есть таланта, нету.

— Что нету — это совершенно точно, — кивнул Герасим. — Но я-то чем виноват? Объясняй теперь предкам, что я — не верблюд. Хорошо еще, пистолет не мой.

— Ладно, Муму, не расстраивайся, — ободрил Иван. — Может, ещё обойдется.

Разговор происходил по дороге домой. Первым на углу улицы Правды и Ленинградского проспекта компанию покинул Павел. Ему нужно было направо. Остальные четверо жили в доме номер восемнадцать по Ленинградскому проспекту. Герасим и Варя — во втором подъезде, а Иван и Марго — в первом.

Уже вызвав лифт, Иван, проболевший последние дни, вспомнил, что Марго обещала дать ему тетрадку с лекциями по экологии.

— Зайдем, и возьмешь, — ответила девочка.

— Хорошо, — согласился Иван.

— Иван, а ты не ошибаешься? — подергала запертую дверь Марго.

— В чем? — посмотрел на неё мальчик.

— Ну, что нас заперли, — пояснила Марго. — Может, дверь как-нибудь сама захлопнулась? Из-за сквозняка, например.

— Какой сквозняк, — пожал плечами Иван. — И потом, когда мы входили, я заметил: тут все замки без язычков. Если бы само захлопнулось, я бы уже открыл. А верхний замок не отпирается. Я уверен: его специально так заперли, чтобы изнутри отворить было невозможно.

И в качестве доказательства Иван повертел туда-сюда ручку замка. Она двигалась вхолостую.

— Видишь? Прокручивается.

Марго кивнула. Огромные её глаза округлились.

— Выходит, пока мы ходили по квартире, в ней кто-то прятался? — испуганно смотрела она на Ивана.

— Выходит, — задумчиво произнес тот. — И этому типу совсем не хотелось с нами встречаться.

Марго зябко поежилась. Она вдруг поняла: все могло кончиться гораздо хуже. Хотя они и так оказались в незавидном положении и в полной власти того, кто их тут запер. Что, если ему вздумается прийти сюда снова и убрать нежелательных свидетелей? Ведь они с Иваном заперты, как в мышеловке.

— Слушай, — дрожащим голосом произнесла девочка. — Нам надо как можно скорей отсюда выбираться.

— Телефон тут есть? — посмотрел на неё Иван.

— Есть, — указала на подзеркальник Марго. Там стоял аппарат.

— Сейчас позвоню ребятам, — кинулся к нему Иван.

— Жаль, бабушки дома нет, — посетовала Марго. — У неё ведь вторые ключи в столе лежат.

Иван поднял трубку. Гудка не было.

— Испорчен, — растерянно проговорил он.

— Может, не подключен? — предположила Марго. — Проверь розетку.

Иван проверил. Все было в порядке.

— Марго, думаю, это дело рук того самого типа, — глухо изрек мальчик.

— Когда он успел? — удивилась девочка.

— Вот уж секундное дело, — откликнулся Иван. — Особенно если уметь. Он выбежал на лестницу, нас запер, потом залез в распределительный щиток, дернул за провод, и все дела.

Марго попробовала включить свет, но лампочка тоже не загорелась.

— Эй, а он и свет нам вырубил.

— Это ещё большой вопрос, — не был так категоричен Иван. — Может, он, а может, и ваши соседи, перед тем как уехали. Ведь они надолго. Могли сами и выключить.

— Сейчас проверим.

Добежав до кухни, Марго распахнула дверь холодильника. Внутри было совершенно пусто, чисто и сухо. И ни намека на холод.

— Похоже, Ваня, ты прав. Наверное, они сами перед отъездом выключили рубильник.

— В общем-то для нас это особенного значения не имеет, — откликнулся мальчик. — Гораздо важнее, что мы с тобой тут заперты. И не можем выбраться.

— Господи! Какая же я идиотка! — вдруг хлопнула себя по лбу Марго. — У нас же общая терраса!

— Фу-у! — выдохнул с облегчением Иван.

Марго побежала в столовую. Мгновенье спустя ребята уже стояли на широкой террасе, которую продувал осенний пронизывающий ветер. Таких террас в доме номер восемнадцать по Ленинградскому проспекту было только две — на девятом этаже, по одной с каждой стороны. Терраса тянулась вдоль двух квартир и стараниями бабушки Марго, Ариадны Оттобальдовны, была разделена на две части живой изгородью из туй, растущих в длинном деревянном ящике. На стороне Марго стояла ещё ажурная металлическая беседка. Иван, переехавший в этот дом только минувшим летом, помнил, как тут было уютно ещё в начале сентября. Стены и крышу беседки густо увивали лозы садового винограда. Команда отчаянных до самого наступления холодов часто собиралась в беседке Королевых.

Сейчас терраса выглядела совсем по-иному. Словно дачный участок перед первыми снегопадами. Листья винограда совершенно облетели. Ящики, в которых летом и осенью постоянно росли цветы, были пусты. А туи бабушка Марго плотно укутала полиэтиленовой пленкой и мешковиной.

Впрочем, ребят сейчас волновало совсем другое.

— Слушай, Марго, а как мы к тебе попадем? — посмотрел на неё Иван. — Бабушки-то твоей нету, а предки на работе до самого вечера.

— Будем надеяться, что она оставила открытой форточку, — откликнулась девочка.

— А Птичка Божья? — засомневался Иван.

Птичкой Божьей звали огромного зелено-красного латиноамериканского попугая Королевых. Ариадна Оттобальдовна души в нем не чаяла и старалась, по большей части, держать его не в клетке, а на свободе.

— Во-первых, давно установлено, что Птичка Божья в форточку не пролезет, — объяснила Марго. — То есть теоретически он это сделать может. Но ему неудобно. Поэтому он даже и не пытается. Но бабушка все равно его в клетку сажает, прежде чем открыть форточку. Она боится, что иначе Птичку Божью продует на сквозняке и он простудится. Он ведь у нас из теплых краев.

Иван кивнул и первым с трудом пролез между двумя близко растущими друг к другу туями на половину Королевых. Затем помог перебраться Марго. Они поспешили к окну. На их счастье, форточка оказалась приоткрыта.

— Порядок, — с облегчением произнесла Марго.

— Уж не знаю, насколько порядок, — с большим сомнением произнес широкоплечий рослый Иван. — Я туда явно не пролезу.

— А я запросто, — уверенно произнесла Маргарита. — Я пролезаю всюду, куда у меня голова проходит.