Анатолий Власов - Адвокат как субъект обязанности доказывания в административном, гражданском, арбитражном судопроизводстве

Договор поручения и договор о юридическом обслуживании являются основанием для договорного представительства. Из отношений общественных организаций с их членами и иными гражданами возникает общественное представительство.

Представительство юридического лица, осуществляемое членом коллегиального органа, возглавляющего это юридическое лицо, на наш взгляд, необходимо именовать уставным представительством.

По нашему мнению, целью представительства в гражданском праве является оказание правовой помощи лицу, которое приобретает по совершаемой через представителя сделке права и обязанности. Тем более, что совершение такой сделки не является самоцелью представительства, а лишь служит средством оказания содействия представляемому.

В этой связи необходимо признать, что относительное различие в целях рассматриваемых институтов, является условным. Количество представителей, как в том и другом случаях, законом не ограничено.

Как гражданское материальное, так и судебное процессуальное представительство регламентируют такие отношения, при которых представитель выступает в защиту чужих, а не своих интересов, совершая в то же время определенные самостоятельные действия от имени обратившегося к нему за помощью лица.

Помимо этого, существует общее и в порядке оформления полномочий представителя в гражданском праве и гражданском, арбитражном и административном процессах. Так, для осуществления действий по распоряжению правом представляемого (отказ от иска, признание иска, заключение мирового соглашения и т. д.) судебный представитель, в том числе адвокат, должен иметь специальную доверенность, точно так же, как это предусмотрено ст. 185 ГК РФ.

В ст. 185 ГК под доверенностью признается письменное уполномочие, выдаваемое одним лицом другому лицу или другим лицам для представительства перед третьими лицами. Доверенности от имени малолетних (ст. 28 ГК) и от имени недееспособных граждан (ст. 29 ГК) выдают их законные представители.

Письменное уполномочие на совершение сделки представителем может быть представлено представляемым непосредственно соответствующему третьему лицу, которое вправе удостовериться в личности представляемого и сделать об этом отметку на документе, подтверждающем полномочия представителя.

Кроме того, письменное уполномочие на получение представителем гражданина его вклада в банке, внесение денежных средств на его счет по вкладу, на совершение операций по его банковскому счету, в том числе получение денежных средств с его банковского счета, а также на получение адресованной ему корреспонденции в организации связи, должно быть представлено представляемым непосредственно банку или организации связи.

Правила ГК о доверенности применяются также в случаях, когда полномочия представителя содержатся в договоре, в том числе в договоре между представителем и представляемым, между представляемым и третьим лицом, либо в решении собрания, если иное не установлено законом или не противоречит существу отношений.

В случае выдачи доверенности не одному, а нескольким представителям, каждый из них обладает одинаковыми полномочиями, указанными в доверенности, если в доверенности не предусмотрено, что представители осуществляют их раздельно.

Кроме того, правила ст. 185 ГК соответственно применяются также и в случаях, если доверенность выдана несколькими лицами совместно.

Судебный представитель допускается в процесс при наличии надлежаще удостоверенного документа, подтверждающего его полномочия. Полномочие адвоката удостоверяется ордером, выданным адвокатским сообществом, которое дает ему право только на совершение процессуальных действий, не связанных с распоряжением материальными правами доверителя.

Изложенное позволяет сделать вывод о том, что по основным параметрам представительство гражданско-материальное и представительство судебно-процессуальное в целом аналогичны, несмотря на то обстоятельство, что между ними имеются и определенные различия. Особенное всегда содержит не все, а лишь наиболее важные черты общего[10].

Аналогичные примеры можно найти и в российском праве. Так, договор найма жилого помещения значительно отличается от договора аренды (имущественного найма) (главы 34,35 ГК), однако представляет собой разновидность последнего. Похожая ситуация с договорами подряда, например, строительного и бытового подряда (§ 1, 2, 3 гл. 37 ГК).

Следующим доводом против непризнания основной общности представительства в гражданском праве и представительства в гражданском, арбитражном и административном процессах является то, что судебное представительство реализуется с помощью гражданско-правового договора поручения (статьи 971–979 ГК), а договор поручения есть полномочие именно для представительства в смысле ст. 182 ГК РФ[11].

Кроме того, основным доводом против оспариваемой позиции является то, что в представительстве в гражданском, арбитражном и административном процессе имеются два типа связей: один между представителем и представляемым, а другой между представителем и третьими лицами.

В юридической литературе эти типы связей нередко называют, соответственно, внутренними и внешними[12].

Если исходить из позиции В. М. Шерстюка, Я. А. Розенберга и других сторонников мнения о самостоятельной правовой природе процессуального представительства, то становится непонятным какова же его нормативная база? В связи с этим возникает также вопрос о том, что если внешние отношения (например, между представителем и судом) регулируются гражданским, арбитражным и административном процессуальным правом, то какова правовая основа внутренних отношений материально-правового представительства?

В ГПК, АПК и КАС нет упоминания об отношениях представителя с доверителем, хотя очевидно, что и этот вид связей, на наш взгляд, должен быть законодательно урегулирован. В этой связи приведем условный пример.

Допустим, что представительство сугубо процессуальный институт, как полагает В. М. Шерстюк. Однако между представителем и представляемым возникают не процессуальные, а материально-правовые отношения. При этом сам В. М. Шерстюк выступает против объединения всех отношений представительства в состав единых процессуальных[13], и с этим возражением можно согласиться.

Однако, как нам представляется, не в интересах практики отрывать друг от друга внутренние и внешние связи представительства, поскольку они имеют как логическое, так и правовое единство.

В этой связи нельзя не согласиться с Е. Л. Невзгодиной, которая отмечает, что представительство в гражданском процессе содержит и материальные, и процессуальные нормы[14], что подтверждает вывод в том числе и о его материально-правовом происхождении.

На наш взгляд, подводя итог сказанному, необходимо признать, что целый ряд доводов свидетельствуют о том, что судебное процессуальное представительство является специфической разновидностью общегражданского материального представительства. Аналогичная позиция уже высказывалась в 50-е 70-е годы[15]. Кроме того, интересно также отметить, что и в зарубежной гражданско-процессуальной литературе данный вопрос решается подобным образом.

Так, польский ученый-процессуалист Б. Берутович отмечает, что отношения представителя с третьими лицами регулируются нормами ГПК, отношения же между представителем и представляемым ГК[16].

На наш взгляд, данная точка зрения является обоснованной и мы ее поддерживаем. Более того, она соответствует интересам практики. Во-первых, она дает четкую нормативную базу договорному представительству. Во-вторых, позволяет ответить на ряд вопросов, используя нормы гражданского права, что будет сделано нами в дальнейшем.

Рассматривая вопрос о процессуальном статусе представителей в гражданском, арбитражном и административном процессе, необходимо отметить, что он также относится к числу дискуссионных. Так, ст. 34 ГПК, ст. 40 АПК, ст. 37 КАС не относят представителей к числу лиц, участвующих в деле и вообще не упоминают их в этом перечне. В свое время ряду ученых это дало основание выдвинуть тезис о том, что представитель не является лицом, участвующим в гражданском деле, поскольку не заинтересован в его исходе[17].

Нам представляется правильной позиция процессуалистов М. К. Треушникова, А. А. Мельникова и других, согласно которой представителей надлежит относить к лицам, участвующим в деле[18].

По нашему мнению, представитель хотя и выполняет данное ему поручение, он вместе с тем имеет в деле самостоятельный процессуальный интерес. В юридической литературе в этой связи справедливо отмечалось, что заинтересованность в гражданском процессе может быть не только материальной, но и процессуальной[19]. В противном случае лицами, участвующими в деле, следовало бы признавать только стороны и третьих лиц.