Марио Буиде - Рассказы о зоопарке

Прошло время, и однажды в зоопарк привезли из Камагуэя нового као, красивого и надменного, и подселили его к Бернардино в надежде, что в обществе нового товарища тот исправится. Пока служитель, занимавшийся этим, находился возле клетки, хитрец Бернардино вёл себя хорошо и даже как–будто радовался новичку. Но стоило только служителю повернуться спиной, как поднялся ужасный крик. Служитель бросился назад к клетке, где сидели обе птицы, и увидел, что кривой и хромой избивает новенького. Когда же он попытался вмешаться, агрессор, наносивший в этот момент противнику жестокие удары клювом, подмяв его под себя, оставил свою жертву и набросился на человека. Естественно, вновь прибывший као, побитый, помятый и ободранный, немедленно был переселён в другое место, а Бернардино, вновь оказавшись один, принялся кричать: «Пожалейте меня, это не я!»

Как‑то в Гавану приехал директор зоопарка из другой страны и, разумеется, пожелал осмотреть Гаванский зоопарк. Проходя мимо клетки, где сидел Бернардино, он пришёл в восторг от этой забавной, дерзкой птицы, и ему очень захотелось взять её с собой. Желание маститого учёного было удовлетворено: ему подарили као Бернардино и отвезли на корабль, с которым прибыл этот иностранец и который тогда находился в гаванском порту. Во время плавания смышлённый и озорной Бернардино научился произносить дурные и неприличные словечки, которые слышал от матросов судна. Прибыв к месту назначения, первые дни он вёл себя хорошо, пока его не поместили в зоопарк. Но едва появились первые посетители и остановились у клетки этой необычной для них птицы, как Бернардино встретил их пышным букетом заученных ругательств. Нечего и говорить о том, что пришлось немедленно убрать его с глаз публики за сквернословие.

Когда неисправимый Бернардино в который раз снова оказался один, он принялся без конца повторять свою любимую фразу: «Пожалейте меня, это не я!» Но там никто его не понимал, так как говорил он на чужом языке. Неизвестно, чем закончилась история озорного Бернардино и сидит ли он до сих пор взаперти. Возможно, он в конце концов всё‑таки исправился, а если нет, то наверняка до сих пор тщетно кричит: «Пожалейте меня, это не я!», а служители зоопарка никак не могут понять, что же означают эти слова.

Мини — молодая двенадцатилетняя слониха, у которой только что начали отрастать бивни. А в зоопарк она попала совсем ещё «девочкой». Мини шаловливая, но послушная и умная. Она очень любит конфеты и прочие сладости. В зоопарке ей дают сено, морковь, бониато — сладкий картофель, свежую траву, а из фруктов в основном спелые бананы. В загоне у неё есть бассейн, в который она время от времени с удовольствием окунается. Ей приятно, когда у неё чешут за ушами, и ещё ей нравится протягивать свой толстый хобот через стену загона, чтобы его погладили, или же для того, чтобы созорничать, открыв им водопроводный кран, что находится под стеной с внешней стороны.

Как‑то раз одна женщина, которая, должно быть, не любила животных, ударила Мини сумочкой по хоботу, — когда та протянула его через стену. Рассердившись, Мини в один миг выхватила сумочку. Женщина закричала: «Моя сумочка с деньгами!» Но было поздно. Негодование Мини тут же сменилось радостью, и она весело побежала по своему широкому загону, зажав хоботом добычу. Вскоре от сумочки вместе с её содержимым остались одни клочки.

В зоопарке работает один старый солдат по имени Епифанио. Он научил Мини маршировать, ходить двойным строевым шагом и другим упражнениям, которые она прекрасно и с большим удовольствием выполняет. Мини очень привязана к своему другу, и всякий раз, как Епифанио, поиграв с ней, уходит, она начинает хныкать.

Мини привезли в зоопарк из одной европейской страны, но родина её предков — Азия. Другое место на земле, где также водятся слоны — это Африка. В Азии слонов используют как рабочую силу для перевозки тяжестей, главным образом брёвен.

Слоны — самые крупные животные, обитающие на суше, и их высота, иногда достигающая трёх метров, почти равна длине тела. Эти толстокожие снабжены длинным и мускулистым хоботом, который является продолжением носа. С помощью хобота слоны не только дышат и различают запахи, но и пьют воду, хватают и отправляют в рот пищу, поднимают тяжести, а также могут наносить страшные удары. Хотя обычно слоны послушны и спокойны, но случается, что они приходят в бешенство, если чувствуют себя несправедливо обиженными. На свободе они ходят большими стадами, состоящими из самцов, самок и потомства.

Африканские слоны отличаются от азиатских некоторыми внешними признаками: так, например, уши африканских слонов больше, чем у азиатских, а спина у азиатских слонов не так сильно выгнута, как у африканских. Различаются они также и величиной бивней: у африканских слонов они более длинные, иногда больше трёх метров, и загнуты внутрь, в то время как у азиатских слонов бивни значительно короче и направлены в стороны.

Галапагосская черепаха похожа на черепах хикотеа и кагуама, но живёт, как моррокойо, только на суше, никогда не забираясь в море и реки. Родина её — Галапагосские острова, расположенные в Тихом океане, у берегов Южной Америки. По своим размерам галопагосская черепаха — одна из самых крупных черпах, известных на земле.

В зоопарке есть одна такая черепаха, морщинистая, неповоротливая и медлительная, с выпуклым тёмным панцирем, твёрдым и прочным как камень, с кривыми лапами, похожими на мешки, набитые трухой.

Эта черепаха по имени Пепе живёт в своём загончике одна, без друзей, с которыми можно было бы весело проводить время. Когда служитель, ухаживающий за Пепе, окликает его, тот поворачивает голову, и устремив на человека взгляд своих живых глазок, идёт навстречу, неуклюже перебирая ногами. Служитель садится верхом на его огромный панцирь, и Пепе катает своего друга по загону. И похоже, что делает он это с удовольствием, потому что никогда не оказывает сопротивления и не проявляет недовольства. Другое существо, к которому Пепе питает чувство глубокой привязанности и общества которого постоянно ищет, — это его сосед моррокойо. Поскольку моррокойо меньше галапагоссца и с лёгкостью может пробираться в его владения через щели в разделяющей их стене, то выходит так, что именно Пепе всегда приходится ожидать визита соседа. Однажды, когда моррокойо, по-видимому, не захотел навестить приятеля и остался дома, Пепе совсем отчаялся, разыскивая его. Он осмотрел одну за другой все щели, через которые обычно появлялся его друг, затем обследовал свой загон: поискал под деревом, дававшим тень его жилью, и за большим камнем, но безрезультатно. На следующий день с утра он продолжил поиски, но так и не обнаружив задушевного друга, решил во что бы то ни стало разыскать его. И хотя стена загона была для него, такого тяжёлого и неуклюжего, почти непреодолимым препятствием, всё же после долгих усилий ему удалось выбраться из этого круга, в котором он задыхался.

Обнаружив исчезновение животного, служители зоопарка тут же бросились на поиски и очень быстро нашли его, растерявшегося и ошеломленного, всего лишь в двадцати метрах от загона. И тут завязалась настоящая борьба между людьми, прилагавшими все усилия для того, чтобы водворить беглеца на место, и животным, упорно сопротивлявшимся этому намерению. Сначала люди пытались поднять его, но не смогли, поскольку он был слишком тяжёл. Тогда они стали толкать его, но и это оказалось бесполезным, так как он упирался с силой, превышающей натиск людей. После долгой и безуспешной борьбы с черепахой одному из служителей, знавшему о привязанности Пепе к моррокойо, пришла в голову мысль принести его. И действительно, как только служитель с моррокойо на руках появился перед Пепе, тот, увидев его, тут же перестал упрямиться и сам двинулся вслед за служителем к своему загону. И там, довольный и счастливый, долго играл со своим дорогим другом.

У этого селезня не было биографии. Никто даже не знал, откуда он взялся. То ли убежал со двора какого‑нибудь дома, где его плохо кормили и обижали, то ли вырос где‑то сам по себе, питаясь чем попало, но, как бы то ни было, теперь он жил в зоопарке.

Селезень был тощий, ободранный, жалкий, с плешивой головой и длинной голой шеей. Весь его облик говорил о несчастной, невезучей судьбе. Однако стоило только кому‑нибудь приблизиться к нему, как он, несмотря на свой хилый, болезненный вид, принимался кричать как поросёнок, которого схватили за хвостик. При этом он проявлял энергию и живость, никак не вязавшиеся с его внешним видом.

Селезня поселили в стаю разнопородных уток. Едва служитель выпустил его из рук, как он с громким криком, жалкий и дрожащий, вертя ободранным, как старая кисть, хвостом, бросился в самый дальний угол птичьего двора. Другие утки, с удивлением глядя на него, закрякали, как бы спрашивая друг друга: «Кто это, селезень или чёртово отродье?»