Татьяна Джаксон - Скандинавия: боги и герои

Фрейя вышла замуж за человека по имени Од. Дочь их зовут Хносс, или Сокровище. Она так прекрасна, что именем ее называют все, что прекрасно и высоко ценится. Од отправился в дальние странствия, и Фрейя плачет по нему, а слезы ее — это красное золото.

Жена Браги, кротка и нежная Идунн, — богиня вечной молодости. Она хранит в своем ларце яблоки. Их должны отведать боги, как только начнут стариться, и тотчас же она помолодеют, и так будет до конца света. Ее ларец — волшебный: он никогда не пустее — на месте каждого вынутого яблока в нем появляется новое. Без Идунн богов давно уже не было бы в живых. И один раз чуть не вышло беду, но об этом рассказ будет позже.

Гевьон, или Дарующая, — юная дева, и ей прислуживают те, кто умирает девушками.

Забота богини Сьёвн — склонять к любви сердца людей, мужчин и женщин. Ее именем называют любовь.

Ловн, Позволение, добра и благосклонна к мольбам людей.

Богиня Вар помогает людям держать клятвы и обеты, которым они обмениваются. Потому эти обеты зовутся ее именем.

Богиня Эйр — Пощада, Милость — покровительница врачей. Она излечивает все болезни и раны, и никто лучше ее не врачует.

От богини Вёр, что значит Сведущая, ничего не скроешь, потому что она умна и любопытна.

Богиня Снотра, Мудрая, тоже умна и сдержанна, и ее именем зовут мудрых женщин и сдержанных мужчин.

Соль — Солнце и Билль — Время тоже причисляют к богиням. К ним относятся также валькирии, а еще Ёрд, мать Тора, и Ринд, мать Вали.

Под ясенем Иггдрасиль стоит у источника прекрасный чертог, в котором живут три девы. Их зовут Урд — Судьба, Верданди — Становление и Скульд — Долг. Это — норны, определяющие судьбы людей. Каждый день они черпают из источника Урд священную воду и поливают ясень, чтобы не засохли и не зачахли его ветви.

Кроме трех главных норн, есть и другие: они приходят к каждому младенцу, появившемуся на свет, и наделяют его судьбой. Норны бывают добрыми и злыми. Одни из них происходят от богов, другие от светлых альвов, а третьи — от карликов.

Под тем корнем ясеня Иггдрасиль, что протянулся в Ётунхейм, находится источник, в котором сокрыты знание и мудрость.

Хозяин источника — великан Мимир. Он исполнен мудрости, оттого что каждый день пьет воду из этого источника.

Однажды, еще в молодые годы, Один пришел к Мимиру и попросил дать ему напиться из источника, но не получил ни капли.

— Ничто не дается даром, а особенно мудрость, — ответил великан. — Что я получу от тебя взамен?

Долго думал Один и решил, что мудрость всего дороже.

— Все, что хочешь, — ответил он.

— Тогда отдай мне свой правый глаз, — потребовал великан.

Вновь задумался Один, но потом ответил так:

— Я согласен. Ведь умный и одним глазом видит больше, чем глупый двумя.

И вот отдал Один свой глаз великану Мимиру за право испить из источника мудрости, но нет с тех пор аса мудрее Одина.

Асы враждовали с ваннами. Потом они назначили встречу для заключения мира, и в знак мира те и другие подошли к чаше и плюнули в нее. Смешав слюну, боги сделали из нее человека по имени Квасир. Он так мудр, что нет вопроса, на который он не мог бы ответить. Он много странствовал по свету и учил людей.

Однажды два карлика, Фьялар — Прячущий и Галар — Поющий, зазвали Квасира в гости и убили его. А кровь слили в две чаши и котел, и смешали все с медом. У них получилось медовое питье, да такое, что всякий, кто ни выпьет, станет скальдом или ученым. Это и есть мед поэзии.

Потом случилось так, что карликам пришлось отдать драгоценный мед великану Суттунгу. Он увез мед к себе и спрятал его в скалах Хнитбьёрг, или Сталкивающиеся скалы, приставив свою дочь Гуннлёд сторожить его.

Один решил завладеть медом поэзии. Он нанялся на работу к великану Бауги, брату Суттунга.

— Я буду работать все лето и осень за девятерых, — обещал он, — а ты дай мне потом в награду глоток меда Суттунга.

— Не я хозяин меда, — отвечал Бауги. — Суттунг один завладел им. Но я готов идти с тобой и помочь тебе добыть мед.

Один работал все лето и осень, когда же пришел первый зимний день, стал он требовать платы. Отказать Бауги не мог, и они отправились к Суттунгу. Бауги рассказал брату, как на него работал этот человека, и попросил дать ему глоток меда, но Суттунг наотрез отказался дать хоть каплю чудесного напитка.

— Что ж, если он не хочет дать мне его добром, придется взять самому, — сказал Один, когда они вышли. — Ты поможешь мне?

Бауги не хотел нарушать договор. Но он считал, что мед достать невозможно. Однако Один придумал выход. Он достал бурав и попросил Бауги просверлить отверстие в скале до самого убежища Гуннлёд. Когда отверстие было готово, Один принял обличье змеи и прополз до того места, где сидела Гуннлёд. Там он принял обличье прекрасного юноши и в таком виде предстал перед нею. Гуннлёд сразу полюбила его и позволила ему попробовать драгоценное питье — по одному глотку из каждого сосуда. В три глотка Один осушил их, и так достался ему весь мед.

После этого Один превратился в громадного орла и поспешно улетел в Асгард. А Суттунг тоже обернулся орлом и полетел в погоню. Как увидели асы, что летит Один, поставили они во дворе чашу. И прежде чем Суттунг нагнал его, Один долетел до Асгарда и выплюнул весь мед в ту чашу. Мед Суттунга Один отдал асам и тем людям, которые умеют слагать стихи. Поэтому поэзию древние скандинавы называли «добычей или находкой Одина».

Ангрбода, или Предвещающая беду, — так звали одну великаншу Ётунхейма. У нее родилось от Локи трое детей. Первый сын — Фенрир — Волк, другой — Ёрмунганд, он же Мировой змей, а дочь — Хель.

Боги дознались у пророчицы, что ждать им от тех детей великих бед, — и послал богов Всеотец взять их и привести к нему.

И когда они пришли к нему, бросил он того змея в глубокое море, всю землю окружающее, и так вырос Змей, что, посреди моря лежа, всю землю опоясал и кусает себя за хвост.

А великаншу Хель Один низверг в Нифльхейм и поставил ее владеть девятью мирами, дабы она давала приют у себя всем, кто к ней послан, а это люди, умершие от болезней или от старости. Там у нее большие селенья, и на диво высоки ее ограды и крепки решетки. Мокрая морось зовутся ее палаты, Голод — ее блюдо, Истощение — нож, Лежебока — слуга, Сони — служанка, Напасть — падающая на порог решетка, Одр болезни — постель, Злая кручина — полог ее. Сама Хель — наполовину синяя, а наполовину цвета мяса, и ее легко узнать по тому, что она сутулится и вид у нее свирепый.

Асы взрастили Волка, и лишь Тор отваживался кормить его. Пророчества говорили, что рожден он богам на погибель. Но так чтили они свой кров, что не хотели осквернять его кровью Волка, хоть и гласят пророчества, что быть ему убийцею Одина.

И когда боги увидели, как быстро он рос со дня на день, решили они изготовить крепчайшую цепь. И прозвали ее Ледингом, и принесли к Волку. Лишь уперся Волк, сразу же лопнула цепь, и так избавился он от Лединга.

Тогда асы сделали другую цепь, вдвое крепче прежней, и назвали ее Дроми. И вновь показали Волку.

— Ну эту-то цепь тебе не разорвать, — говорили они весело, с ужасом замечая про себя, как вырос Волк за то время, что ковалась цепь. — Но если тебя, Фенрир, не удержит такая чудо-цепь, ты прославишься силою, — заявляли они.

Подумал Волк: «Пусть крепка эта цепь, но и силы у меня, верно, прибавилось с той поры, когда я разорвал Лединг». Пришло ему тогда на ум, что стоит и отважиться, чтобы стяжать славу, и он дал надеть на себя те узы. И когда асы сказали, что, мол, пора, рванулся Волк, уперся, и разлетелись кольца во все стороны. Так освободился он и от Дроми.

Стали тут асы опасаться, что не связать им Волка, и поняли, что без хитрости им не обойтись. Тогда Всеотец послал Скирнира, гонца Фрейра, под землю в Страну черных альвов к карликам и повелел им изготовить путы, прозванные Глейпнир. Карлики выковали неразрывную цепь, в которой шум кошачьих шагов, женская борода, корни гор, рыбье дыханье и птичья слюна были скреплены тончайшими медвежьими жилами. Путы получились гладкими и мягки, как шелковая лента.

Тут говорит Волк:

— Как погляжу я на эту ленточку, не стяжать мне через нее славы, хоть бы и разорвал я ее на куски. Если же есть в ней секрет или хитрость, не бывать ей на моих ногах!

Тогда асы сказали:

— Тебе ведь легко разорвать столь тонкую шелковую ленточку. А если не удастся тебе порвать эту ленту, то уж и богов ты не напугаешь, и мы тебе тогда отпустим.

— Если вы свяжете меня так, что мне не вырваться, отвечает Волк, — то поздно мне будет ждать от вас пощады. И, чем обвинять меня в трусости, пусть лучше один из вас вложит мне в пасть руку в залог того, что все будет без обмана.