П. Гордашевский - Их было четверо. Приключения в микромире. Том III

Тима поспешил обратно.

Катя уже чувствовала себя лучше. Тима застал ее расхаживающей из угла в угол.

— Ну что? — бросилась к нему Катя. Она удивилась, увидев его одного.

— Все в порядке, — ответил он. — Мы в пруду.

У Кати подкосились ноги.

— Как… в пруду?! Значит, лист унесло?

— Унесло, Катюша, — охотно согласился Тима и поспешно прибавил: — Могло быть куда хуже! Представь, если бы мы попали в канал.

Катя так побледнела, что Тима взмолился:

— Только, пожалуйста, не падай в обморок! Прошу тебя! Все будет хорошо, вот увидишь. Завтра мы будем дома, мама испечет пирог, и мы будем пить настоящий чай!

Он говорил первое, что попадалось на язык, чтобы успокоить девочку. Кроме того, нужно держать себя в руках. Раскиснешь — хорошего будет мало.

— Ой, Тима, ты несешь вздор! — растерянно прошептала Катя.

Для нее такой поворот дела оказался совсем неожиданным. Она почему-то была уверена, что лист на месте, что сейчас придут мальчики и они отправятся вместе домой. И вдруг такой удар!

— Как же мы теперь будем? — спросила она; голос ее звучал по-детски беспомощно.

— Во-первых, сами что-нибудь придумаем, а во-вторых, нас наверняка будут искать. Ван и Виктор вернутся и все расскажут. Их нигде нет, значит, они остались в ветке. Я думаю, они уже приближаются в эту минуту к серебряной дороге и…

Тут Тима запнулся — он вспомнил, что у товарищей нет лучемета. Они не смогут пустить в ход серебряную дорогу.

— Почему ты запнулся?

— Да просто так… Что ты придираешься!

Катя укоризненно покачала головой:

— Не скрывай от меня ничего, Тима. Мы оба попали в беду, и оба должны из нее выкручиваться.

— Ну, если ты так уж хочешь, то я вспомнил, что у них нет лучемета и им трудновато будет добраться до лаборатории.

— Серебряная дорога?.. Понимаю. Но пешком по ней можно идти?

— Разумеется. Только дольше. Вот и все.

— Будем надеяться.

Катя хотела было спросить, как Ван и Виктор попали в ветку, но тут же отвлеклась, ее занимала настойчивая мысль.

— Далеко ли мы от лаборатории? — спросила она.

— Километра полтора, не больше…

— Так ведь это же совсем рядом! — обрадовалась Катя. — Мы туда отлично дойдем! О чем же тут размышлять?

Тима уставился на нее в крайнем изумлении.

— Ты соображаешь, что говоришь? Для нас это превратилось в сто пятьдесят тысяч километров. За всю жизнь не пройдем!

Катя сразу же сникла. В самом деле, какая глупость!

— Может, и пройдем, только вернемся старенькими, — невесело усмехнулась она.

— Вот что: если ты уже прилично себя чувствуешь, давай сначала подкрепимся, а потом осмотрим лист. Выясним, долго ли он сможет нас продержать.

День был в полном разгаре, когда наши путешественники выбрались на поверхность своего зеленого «плавающего острова». Небо расчистилось, ветер давно утих, солнце ярко сияло, не осталось и следов недавней бури.

Катя и Тима подошли к краю листа, сняли шлемы и положили их рядом с собой. Тут же был и футляр с радиомаяком. Тима с ним не расставался.

Лист тихо-тихо, почти незаметно плыл, подгоняемый легким теплым ветерком.

Катя потянулась и с удовольствием вдохнула свежий воздух. Пахло водой, водяными растениями, тем особым запахом, котором отличаются стоячие водоемы. Путешественникам казалось, будто они находятся среди океана, на неизвестном, необитаемом острове, куда их выбросило во время кораблекрушения.

Осторожно ступая, Катя подошла к краю листа. И тут она заметила очень странное явление: вода стояла над краем листа довольно высоким валом, он то надвигался, то отступал, но не разливался по «берегу». Катя подозвала Тиму. И оба они долго смотрели на водяной вал, раздумывая, что бы это могло значить.

— Наверное, это и есть поверхностное натяжение, — сообразил Тима.

Да, Тима это верно определил. Дело в том, что всякое вещество, в том числе и вода, состоит из мельчайших частиц — молекул. Они, как крошечные магнитики, притягивают друг друга. Молекулы, находящиеся внутри вещества, притягиваются со всех сторон одинаково. А для тех, что находятся на поверхности, притяжение внутренних молекул ничем не уравновешивается, потому что снаружи их ничто не притягивает. Поэтому поверхностные молекулы образуют как бы упругую пленку, которая давит на внутренние слои жидкости. Эта пленка подобна упругой резиновой оболочке детского воздушного шара. Ее называют пленкой поверхностного натяжения. Вот почему можно наполнить стакан водой немного выше края и она не прольется. Здесь действуют силы поверхностного натяжения.

— Мы с тобой такие легкие, Тима, что могли бы пройти по воде, не замочив ног. Правда? — спросила Катя.

— Пожалуй, — задумчиво ответил Тима. — Только мне кажется, что костюм наш и все снаряжение настолько нас утяжеляют, что ничего бы не вышло из этого. Да и опасно нам покидать лист. В пруду может произойти много всяких неожиданностей и очень неприятных встреч. Я бы не хотел попасть кому-либо на обед.

Катя засмеялась:

— Не могу сказать, чтобы и я мечтала об этом!

Она заглянула в воду.

В глубине неясно различались силуэты странных существ, не похожих ни на одно из знакомых Кате животных. Изредка проплывала чья-то огромная тень, быстро скрываясь из виду. Наверное, это были рыбы.

Катя и Тима отошли подальше от края. Они решили осмотреться вокруг и вооружились уменынителями.

Вот берег, заросший осокой. Вот лежат на воде твердые глянцевитые листья белой водяной кувшинки — нимфеи. Над ней кружились какие-то мошки. Вот другая кувшинка, третья… Когда смотришь в уменьшитель, кажется, будто цветы совсем близко, но стоило опустить трубу, как они превращались в маленькие, окутанные голубой дымкой точечки — словно далекие острова в открытом море.

Было тихо-тихо. Только изредка в неподвижную тишину врывался какой-то густой гул, словно работал мотор низко летящего самолета. Это пролетал где-то в вышине комар.

Тима не отрывал глаз от уменьшителя. Он все смотрел и смотрел вперед, на знакомые места, такие близкие и вместе с тем недосягаемые. Как подать о себе весть? Как найти способ перелететь огромное расстояние, отделяющее их от «домика», от черной плиты, единственного места во всем мире, где они с Катей смогут обрести свой нормальный вид? Неужели же на всю жизнь обречены они странствовать по свету незаметными пылинками или станут жертвой какой-либо амебы или инфузории! На каждом шагу их подстерегала опасность в этом огромном мире, населенном чудовищами, бессмысленными, тупыми, но от этого не менее страшными и не менее опасными, чем любой зверь для человека в девственном лесу.

Еще вчера Тима с беспокойством думал о том, что тайна их путешествия станет известна в Джохоре раньше, чем они вернутся.

Сегодня он уже мечтал, чтобы об этом узнали как можно скорее. Они с Катей так нуждаются в помощи! Только бы Ван с Виктором добрались до лаборатории! Когда это может произойти? Самое большее — дня через два-три. Нет, быстрее, конечно, быстрее! Может, Анатолий Степанович вернется сегодня, в крайнем случае — завтра. Разумеется, он тотчас же отправится в лабораторию и увидит там сигнальные огни. Скорей всего, сам спустится вниз. И тогда обнаружит Вана и Виктора.

Отец! Наверное, его вызовут. Да, конечно. А мама?..

Тима почувствовал, как он холодеет от этих мыслей. Вот она — цена обмана! Казалось, все так просто: обегают в лист и вернутся. А что получилось?

Тима тяжело вздохнул.

Подошла Катя. Она участливо заглянула ему в глаза.

— Ты думаешь о маме, да, Тима? — сказала она. — Я тоже, Тимочка… Я вспомнила сейчас Москву, нашу комнату. Мама ничего не знает, бедняжка. Наверное, ей скажут либо когда мы вернемся, либо когда не останется никаких надежд на наше спасение.

Тима взял себя в руки и сказал почти весело:

— Пустяки, Катя, выкинь из головы эти мысли! Нас обязательно найдут, или мы сами как-нибудь изловчимся… Вот увидишь! Давай лучше подумаем, что нам сейчас делать.

Путешественники уселись. Тима облокотился на футляр с запасными инструментам и, а Катя, как она любила делать, обхватила колени руками. Так они сидели некоторое время, погруженные в свои невеселые мысли. Солнце сильно припекало, было душно. В эти часы обычно они прятались от жары в затененных комнатах с включенными приборами домашнего климата. А здесь деваться было некуда. Внизу, в воздушной клетке листа, было ничуть не лучше — не имело смысла спускаться туда. Все-таки от воды шла прохлада.

— Сидим над водой, а искупаться нельзя, — с сожалением произнесла Катя.

— Не стоит, хотя и соблазнительно… Ну, так что же, по-твоему, будем делать?

— Есть у нас хоть какой-нибудь способ подать о себе весточку?