Коллектив авторов - Психолингвистика. Учебник для вузов

Одним из важных аспектов древнегреческой философии языка стала попытка осуществить классификацию слов на логической основе, которая впоследствии легла в основу традиционной схемы частей речи, сохранившейся с некоторыми изменениями вплоть до наших дней. Начало ее связано с именем Платона, который выделял в языке, или речи, две части – имя и глагол. К первому относятся слова, о которых что-либо утверждается (т. е. выступающие в функции подлежащих), ко второму – слова, показывающие, что именно утверждается об именах (т. е. выполняющие функцию сказуемых). Однако подлинная разработка логической системы частей речи связана с именем крупнейшего мыслителя античной Греции – Аристотеля (384–322 до н. э.).

Считая, что «природных» имен не существует и последние получают условное значение, когда становятся символами, Аристотель в своем труде «Поэтика» выделял следующие части речи: элемент, слог, союз, имя, глагол, член (т. е. артикль), падеж, предложение. Важнейшим среди них являются имя и глагол; различие между ними состоит в том, что значение первого лишено оттенка времени, а второе им обладает. Как имена, так и глаголы могут иметь падежи – косвенные формы и формы множественного числа.

После Аристотеля значительный вклад в изучение языка внесли представители стоической школы, которые, собственно, и перенесли логический термин «часть речи» в изучение языка. Уточнив понятие падежа и указав, что оно может применяться только по отношению к именам, они разделили падежи на прямой (именительный) и косвенные и дали последним названия (родительный, дательный и т. п.), которые в дальнейшем закрепились и в греческой, и – с добавлением отложительного падежа, аблятива – в латинской грамматике, перейдя впоследствии и в грамматики других языков. Представителям стоической школы обязан своим использованием и термин «синтаксис».

Будучи сторонниками концепции «фюсей» и считая, что слова изначально истинны и отражают действительную природу обозначаемых ими вещей, стоики поставили задачу: исследуя слова, вскрыть их истинную природу – этимон (по-гречески – «истина»). Поэтому с ними связывают зарождение этимологии – науки об истинном значении слова (хотя следует оговорить, что этимологическими рассуждениями занимался еще Платон). Однако с точки зрения сравнительно-исторического языкознания этимологические изыскания стоиков (как, впрочем, и других античных, средневековых и позднейших авторов вплоть до девятнадцатого века) являлись в своем большинстве ненаучными, что, впрочем, не умаляет их значения с философско-психологической точки зрения.

Наконец, говоря о древнегреческой философии языка, отмечают, что ее представители занимались и такой дисциплиной, как фонетика, хотя при этом отождествляли звуки и буквы.

После походов Александра Македонского и последовавшего вслед за смертью великого завоевателя распада его державы на ряд эллинистических государств (т. е. государств, в которых преобладали греческий язык и греческая культура, которые, однако, в определенной степени взаимодействовали с местными цивилизациями) начинается формирование нового этапа развития греческой лингвистической мысли, который часто называют грамматическим. Центром последнего становится эллинистический Египет, где в третьем-втором веках до н. э. сформировалась так называемая Александрийская школа грамматики, представленная именами Аристарха Самофракийского, Дионисия Фракийского, Дионисия Галикарнасского, Асклепиада из Мирлеи, Деметрия Хлора и др., создавших собственные, но близкие друг другу грамматические системы. Наиболее известной стала грамматика Дионисия Фракийского (170–90 до н. э.), содержание одной части которой составляет описание звуков речи, а другой – классификация слов и их форм.

Во втором веке до н. э. появляется сочинение Аполлония Дискола «О синтаксисе», причем сам термин толкуется в нем в широком смысле – как обозначение связи речевых элементов в их последовательности (слов в предложении, частей слов при словосложении, букв и слогов в слове и др.).

В рамках Александрийской школы создается и лексикографическая традиция, у истоков которой стояли Зенодот из Эфеса, Аристофан Византийский, Аполлодор Афинский и др. Типы создававшихся ими словарей были разнообразны: глоссарии (толкования непонятных слов и выражений), этимологические (пытавшиеся установить происхождение слов), диалектологические (где отражались особенности греческих диалектов), идеографические (группирующие слова по общности выражаемых ими понятий) и др.

Вне поля внимания александрийских ученых не оставались и философско-психологические аспекты языка. И здесь, в первую очередь, объектом изучения стал вопрос о том, существует ли в языке какая-либо закономерность (аналогия) или же все зависит от «капризов употребления», часто не совпадающих с общими правилами (аномалия).

Поднявшие эту проблему представители стоической философии утверждали, что господствует в языке именно закрепленная употреблением аномалия.

Представители же Александрийской школы, признанным главой которой считается упоминавшийся выше Аристарх Самофракийский (215–143 до н. э.), напротив, считали, что язык обладает регулярным характером и, описывая его слова и формы, необходимо, исходя из соответствующих принципов, указывать на случаи их неправильного употребления. Вероятно, отмеченное обстоятельство предопределило тот факт, что именно с александрийской традицией оказалось связанным создание систематических грамматик, о которых говорилось выше (хотя рядом с регулярными правилами – «аналогиями» в них отмечались и всякого рода отклонения от них – «аномалии»)[3].

Что касается древних римлян, то принято считать, что их знакомство с греческой традицией относится к 167 году до н. э., когда в Рим прибыл с посольством глава пергамской школы Кратес из Малоса. Характеризуя вклад римских ученых в изучение языка, часто подчеркивают, что он, по сравнению с трудами их греческих предшественников, был относительно незначителен, поскольку занимались они, главным образом, приложением александрийской системы к латинскому языку. Однако нельзя не обратить внимание на то бесспорное обстоятельство, что многие идеи, выдвинутые греческими авторами, были продолжены в рассуждениях их римских коллег. Наиболее полное отражение они (как, впрочем, и другие аспекты изучения языка) нашли в деятельности крупного римского ученого Марка Теренция Варрона (116–27 до н. э.), отличавшегося исключительной широтой интересов и писавшего по самым разнообразным проблемам, включая сельское хозяйство (многие взгляды греческих авторов известны именно благодаря его передаче).

Своеобразным итогом развития античной традиции стали два труда «Ars grammatica» («Грамматическое искусство») Элия Доната и «Institutionum grammaticarum» («Об основах грамматики») Присциана. Первая была создана в третьем-четвертом веках нашей эры и представляла собой относительно сжатый свод правил латинской грамматики. Вторая, появившаяся в Константинополе в шестом веке н. э. (т. е., строго говоря, уже после традиционно понимаемого «конца античности»)[4], состояла из 18 книг, представляя собой самую полную из античных грамматик. Именно она стала основной базой, на которую опирались в своих грамматических изысканиях средневековые авторы.

Таким образом, античные мыслители охватили в своих трудах большинство тех проблем, разработкой которых занимались ученые последующих веков. Поиск античных ученых имел смешанный характер: с одной стороны, усилия направлялись на описание изучаемого явления, что выражалось в грамматических разработках. Это – лингвистическая линия исследований. С другой стороны, ученые стремились понять глубинные основания слова; выясняли, возникает ли язык по уговору или «по природе». Эту сторону следует квалифицировать как психологическую. Таким образом, можно констатировать признаки психолингвистического подхода в теориях античных ученых.

Одна из известных теорий происхождения языка говорила о его божественном начале. Она излагается в Библии как история о том, что Бог наделил Адама правом именовать все творения, созданные на земле. Адам, давая существам имена, вкладывал в них Божественную душу, вводил в мир Бога. Тогда имя становилось важнейшей составной частью называемого объекта и обожествлялось. Требовалось в этом случае объяснить, почему на земле много языков. Этому отвечала легенда о Вавилонской башне. Люди, поселившись в мире, обольстились мыслью о своем могуществе и решили, построив огромную башню высотой до неба, достигнуть Бога. Чтобы помешать их планам, Бог лишил их общего языка. Сделалось вавилонское столпотворение, работа по строительству башни не могла продолжаться, и люди рассеялись по земле каждый со своим языком.