Алексей Леонтьев - Путешествие по карте языков мира

А теперь я буду спорить сам с собой и опровергать собственные доказательства. Я сказал, что на — слово, потому что пишется отдельно? Но ведь ни зги (не видно) тоже пишется отдельно. А слова зга в русском языке уж точно не существует (хотя когда-то и существовало)! Столе входит в общий ряд, я сказал? Но даже в учебнике, когда доходят до предложного падежа, пишут его вместе с предлогом: столом, но о столе! Можно вставить между на и столе другие слова? Попробуйте-ка вставить что-нибудь, кроме прилагательного (или местоимения), согласованного со словом стол! А если так, почему не представить себе, что в русском языке, как в чукотском или кетском, о которых мы уже говорили, бывают сложные слова, состоящие из «склеенных» основ разных слов? Вроде чукотского га-тан-тор-манэг-ма — «с хорошей новой материей»: здесь га соответствует русскому предлогу с, тан — «хороший», тор — «новый», манэг — «материя», ма — падежное окончание так называемого сопроводительного или совместного падежа.

Так что даже если мы с вами будем рассуждать как языковеды, не так-то просто ответить на вопрос: на столе одно слово или два? Мне лично кажется, что все-таки одно. (Тем не менее писать его следует, как принято, отдельно!)

А еще правильнее, наверное, сказать так: в одном смысле — это одно слово, в другом — два слова. Таких слов, которые в то же время и не слова, в любом языке можно найти немало. Работаю — буду работать. Буду — слово? Да и нет. По сути это грамматический признак будущего времени — и только!

Но еще больше меня убеждают, что на столе — одно слово, различные психологические опыты с людьми, совсем не думающими над грамматикой, а просто говорящими на русском языке.

Один психолог, В. В. Опель, просил школьников-первоклассников, еще не изучавших грамматику, разделить предложения, написанные подряд, без пробелов, на слова (а что такое слово, им не объясняли). Они всегда соединяли предлог с существительным: «настоле».

Другой психолог, А. Р. Лурия, изучал людей, у которых из-за ранения головы возникали трудности в речи или ее понимании (такая болезнь называется афазией). Когда их просили сосчитать, сколько слов во фразе, они считали так: Я иду в лес. Три слова! Я — иду — влес. Человек сидит за столом. Тоже три слова! Человек — сидит — застолом.

Кстати, бывают и предложения, которые в то же время не предложения. Вот вам разговор:

— Я купил сегодня книгу. Очень интересную.

— В «Доме книги»?

Сколько здесь предложений? С точки зрения грамматического разбора — одно: Я — купил — сегодня — книгу — очень — интересную — в «Доме книги». А если подумать? Конечно, три! Два из них говорит первый собеседник, а третье добавляет его приятель.

Но вернемся к нашей основной теме. Я для того и рассуждал о предлогах, чтобы показать вам: нет никакой, в сущности, разницы между наречием и сочетанием «предлог + существительное»! Большинство наречий поэтому и возникли из таких сочетаний: наутро, на дом (только это наречие по старинке пишется отдельно!) и даже назад или вперед.

В русском языке здесь не так уж много разных вариантов. Он не очень любит точно обозначать направление движения или место, где что-то находится, недаром мне было так трудно переводить значения лакских падежей. Даже такая, казалось бы, очевидная разница, как на этом рисунке, для русского языка вроде бы не существует:

В немецком языке есть два различных предлога: an в первом случае и auf — во втором. А уж в лакском…

В русском языке идти можно и домой, и из дома. А в немецком из дома — gehen, а домой — kommen. Вообще, когда идут «туда», употребляется gehen, а когда «сюда» — kommen. Немцы со скрупулезной точностью обозначают всякое направление. Например, там, где мы просто скажем выглядывать (например, из окна), немец может сказать:

 и так далее.

В папуасском языке абелам есть восемь наречий, обозначающих место или направление: «здесь», «сюда», «там», «там за определенным местом», «здесь совсем рядом», «туда вдаль», «там вдали». И наконец, вопросительное наречие-местоимение — «где, куда?» А в языке гадсуп, тоже папуасском, девять наречий-послелогов, но совсем других: «там в», «там на», «поблизости», «на верхушке», «у основания», «вдоль по», «вдоль по верхушке», «от» и «к».

Место (или направление) можно, кстати, обозначать не только предлогами, послелогами или наречиями, но и указательными местоимениями. Этот — значит находящийся близко от говорящего, тот — далеко от говорящего. В папуасском языке кева есть го — «этот поблизости»; мо — «этот вдалеке», то есть «тот»; со — «этот наверху»; но — «этот внизу».

А вот в совсем небольшом (по числу говорящих) алеутском языке… В первой половине XIX века в России жил ученый, занимавшийся изучением быта и культуры алеутов, тлинкитов, — народов, обитавших на северо-востоке страны и на северо-западе Америки. Для этого он прожил некоторое время среди алеутов и других народов, жизнь которых изучал. Звали ученого Иннокентий Вениаминов (1797–1879). В результате им были изданы фундаментальное исследование «Записки об островах Уналашкинского отдела» (ч. 1–3, 1840), а также книжка, в которой дано первое достаточно подробное описание алеутского языка. Приведем небольшой отрывок из этого труда ученого. Читая высказывание Иннокентия Вениаминова, помните, что оно написано в первой половине XIX века и сохраняет стиль и язык научных трудов того времени: «Таковых относительных местоимений (мы их теперь называем указательными. — A. Л.) в сем языке довольно так, что, не называя по имени, можно означить несколько человек, находящихся в одном месте, как-то: сидящие означаются: от говорящего на низ или к дверям, первый уан, второй инган, третий укун, дальний акан, предпоследний каган, последний какан; впереди кикун, в самом переди какун; наверху икан, на самом верху акан; на низу укнан, еще ниже унан, самый нижний сакан. Стоящие: ближайший икун, далее акун. Идущие: ближайший ауан, дальний акун. Лежащий возле удан. Находящийся вне дома садан, внутри дома укан. На той стороне аган; анан иуман означают тех, кого не видим».

Такое даже и представить себе трудно. Попытайтесь-ка сами нарисовать всю эту компанию сидящих, стоящих, идущих, лежащих и вообще отсутствующих людей!

Так о нем часто говорят. Не те, кто его изучает: те, кто не хочет, чтобы его изучали!

Люди изучают русский язык, чтобы побольше узнать о нашей стране. О стране Пушкина, Чехова, Толстого. О стране Павлова, Менделеева, Королева. И никто не может сейчас просто запретить изучать русский язык.

Но можно уговорить: не изучайте этот язык, он-де такой трудный, что вы его не одолеете…

Так трудный он или нет на самом деле? Как вы думаете?

Вы уже много знаете о различных других языках. И, наверное, сами можете ответить правильно.

Конечно, трудно овладеть русским склонением человеку, в языке которого вообще нет падежей.

Но гораздо легче справиться с шестью русскими падежами тому, у кого в языке их сорок.

Очевидно: трудно немцу привыкнуть к тому, что мягкость и твердость в русском языке различают разные звуки, если звуки немецкого языка не знают мягкости и твердости.

Но для поляка это легче легкого. В польском языке тоже есть мягкие и твердые звуки.

Англичанину и американцу не так-то просто освоиться с мыслью, что неодушевленные предметы в русском языке могут быть «мужчинами» и «женщинами». А для папуаса монумбо это само собой разумеется, да и для африканца луганда совсем не так сложно.

Дело, значит, совсем не в том, труден ли вообще русский язык или нет (это касается и любого другого языка). Для любого человека, на каком бы языке он ни говорил, есть в другом языке что-то трудное и что-то легкое. Нет языка, который был бы одинаково легок или одинаково труден для всех.

Вы, может быть, знаете, что в самом конце XIX века был придуман искусственный язык для международного общения — эсперанто. Его создатель, врач Людвик Заменгоф из Варшавы, старался сделать его одинаково легким для всех. Я изучал этот язык и могу подтвердить: выучить его мне, русскому (да и поляку, немцу, французу, англичанину, испанцу), очень легко. Если хотите, вот вам примеры. Все существительные в нем кончаются на —о, все прилагательные на —а. Ударение всегда на предпоследнем слоге. Мягкости и твердости нет. Есть приставки и суффиксы, но у каждого из них совершенно четкое значение: например, — uj- означает предмет, в котором что-то хранится, или вообще место, где что-то находится: móno—«деньги», monujo — «кошелек». Никаких исключений! Если я хочу сказать: «он будет читать новую книгу», не может быть неожиданностей: Ii légos nóvan libron, и никак иначе.