Борис Мандель - Всемирная литература. Искусство слова в Средневековье и эпохи Возрождения. Начало Нового времени

Именно тогда поэт и принял имя Басё, под которым он сегодня известен. Он наслаждается покоем, тишиной и красотой окружающего мира, слагает стихи и изучает основы дзэн-буддизма. Басё был истинным буддистом, именно дзэн был источником его гениальности. Дзэн, для тех, кто исповедует это направление буддизма, больше, чем религия, больше, чем образ жизни, больше, чем просто философия… О чем его строки?

Вот и банановое дерево…

Считается, что Басё был стройным человеком небольшого роста, с тонкими изящными чертами лица, густыми бровями и выступающим носом. Как это принято у буддистов, он брил голову. Здоровье у него было слабое, всю жизнь он страдал расстройством желудка. По его письмам можно предположить, что он был человеком спокойным, умеренным, заботливым, щедрым и верным по отношению к родным и друзьям. Хотя всю жизнь страдал от нищеты, почти не обращал внимание на это, будучи истинным философом-буддистом. Зимой 1682 года сегунская столица Эдо в очередной раз стала жертвой крупного пожара. К несчастью, этот пожар погубил «Обитель банановых листьев» и сам Басё чуть не погиб в огне.

Басё отправляется в провинцию, но вскоре он уже снова в Эдо, где с помощью учеников строит в сентябре новую хижину и сажает банановое дерево. Но это лишь символ… Отныне и до конца своей жизни Басё – странствующий поэт. В августе 1684 года, в сопровождении своего ученика Тири, в возрасте сорока лет, Басё отправляется в свое первое путешествие (что было чрезвычайно трудно в те времена). Многочисленные заставы и проверки документов причиняли путникам немало хлопот. Однако надо думать, Басё был достаточно умен и достаточно известен, чтобы пройти все преграды.

Вот он, Басё – большая плетеная шляпа (которые обычно носили священники), светло-коричневый хлопчатобумажный плащ, на шее сума, в руке посох и четки со ста восемью бусинами. В сумке лежат несколько китайских и японских книг, флейта и крохотный деревянный гонг. Он похож на буддийского паломника.

После многодневного путешествия по главному тракту Токайдо, Басё и его спутник прибыли в провинцию Исэ, где поклонились легендарному храмовому комплексу Исэ-дайдзингу, посвященному богине Солнца Аматэрасу. Осенью они уже оказались на родине Басё, в Уэно, где поэт повидал брата и узнал о смерти родителей. Затем ученик возвращается домой, а Басё после странствий по нескольким провинциям снова идет в Уэно, где встречает новый год.

И снова в путь. Лишь весной он возвращается в свою обитель. Путешествие Басё служило и распространению его стихов, ибо везде поэты и аристократы приглашали его к себе в гости. Правда, здоровье Басё заставляло волноваться его поклонников и учеников, и они облегченно вздохнули, увидев поэта дома…

Рассказ о путешествии Басё озаглавил «Смерть в пути». После года спокойных размышлений в своей хижине, в 1687 году, он издает сборник стихов «Весенние дни», поместив здесь не только свои творения, но и строки своих учеников. Именно здесь все и прочли одно из самых выдающихся стихотворений Басё – «Старый пруд».

Строки Басё на родном языке

Не только полная безупречность этого стихотворения с точки зрения многочисленных предписаний этой краткой, лаконичной формы поэзии, которые Басё, кстати, никогда не боялся нарушить, но и глубокий смысл, квинтэссенция красоты Природы, спокойствия и гармонии души поэта и окружающего мира, заставляют считать эту хайку (хокку) великим произведением искусства. Здесь можно говорить не только о традиционной для японской поэзии игре слов, позволяющей создавать в 17 или 31 слоге два, три, а то и четыре смысловых слоя, поддающихся расшифровке лишь знатоками, а то и лишь самим автором, но и о совершенно особой красоте… на сегодня занимают не один книжный том.

До конца своей жизни Басё путешествовал, черпая силы в природе. Исследователи выяснили, что поклонники ходили за ним толпами, повсюду его встречали ряды почитателей – крестьян и самураев. Его путешествия, его гений дали расцвет еще одному прозаическому жанру, популярному в Японии – жанру путевых дневников, зародившемуся в X веке. Лучшим дневником Басё считается книга «По тропинкам севера». Японцы перечитывают эту книгу по несколько раз в год:

В третий месяц, в седьмой день последней декады, когда небо чуть брезжило зарей и луна клонилась к закату, гася свой свет, еле виднелась вершина Фудзи, и от дум: ветви вишен в Уэно и Янаке, когда же снова? – сжалось сердце. Все близкие собрались накануне с вечера и провожали меня на лодках. Когда я сошел с лодки в месте по имени Сэндзю, мне стеснили душу мысли о трех тысячах ри пути, предстоящих мне впереди, и на призрачном перепутье бренного мира я пролил слезы разлуки.

Дом под банановым деревом

Перед читателем встает описание описывается самого продолжительного путешествия поэта вместе с учеником Сора, начавшееся в марте 1689 года и продолжавшееся сто шестьдесят дней. В 1691 году Басё снова отправляется в Киото, тремя годами позже – опять на родину, а затем снова приходит в Осаку. Это путешествие оказалось для него последним. О последних днях жизни подробно рассказывает один из его биографов: «29-го числа сего месяца (сентябрь 1694 года) Басё участвовал в поэтической вечеринке в особняке госпожи Соно, своей прилежной ученицы, которая устроила в его честь роскошный прием. К несчастью, ужин оказался роковым для поэта, уже несколько дней страдавшего расстройством желудка… Болезнь, вероятно, дизентерия, приняла серьезный характер. Прикованный к постели поэт сказал: «Мокусэцу из Оцу хорошо разбирается в состоянии моего здоровья. Пошлите за ним». Поэт-врач пришел и осмотрел его.

Поэт сказал: «Мне нужно кое-что сказать Кераю» и послал за Кераем в Киото. В доме его ученика Содо, где он остановился по прибытии, не было необходимых условий для ухода за ним и 3 октября Басё перенесли в заднюю комнату владельца цветочной лавки по имени Нидзаэмон, близ храма Мидо. Не говоря о Сико и Идзэне, сопровождавших поэта в его последнем путешествии, за ним день и ночь ухаживали Сидо, Керай, Мокусэцу, Сяра, Донсю, Дзесо, Отокуни и Сэйсю, которые прибыли из разных мест, узнав о болезни Басё. Тревожная весть распространилась по окрестным провинциям, и толпами начали приходить его ученики и друзья, охваченные тревогой и страхом. Вышеупомянутые десять учеников принимали их и благодарили, но к больному в комнату никого не пускали. Обнаружив, что состояние больного критическое, Мокусэцу предложил Басё пригласить какого-нибудь другого врача, но умирающий поэт не желал об этом слышать, сказав: «Нет, твое лечение меня вполне устраивает. Никого другого мне не надо». Когда его попросили написать последнее стихотворение, он ответил: «Мое вчерашнее стихотворение – сегодня будет моим последним стихотворением. Мое сегодняшнее стихотворение завтра станет моим последним стихотворением. Каждое стихотворение, которое я когда-либо писал в своей жизни, – это последнее стихотворение». Однако 8-го числа он призвал к постели Дзесо, Керая и Донсю и продиктовал Донсю следующее стихотворение:

«Это стихотворение не последнее, – сказал поэт, – но возможно, что оно и последнее. Во всяком случае, это стихотворение вызвано моей болезнью. Но думать об этом сейчас, когда я стою перед великой проблемой жизни и смерти, пусть даже я всю жизнь посвятил этому искусству, было бы заблуждением». 11-го числа прибыл Кикаку, один из учеников Басё, который только узнал о болезни учителя.

Памятник Басё в Риссякудзи

На следующий день Басё попросил приготовить ему ванну и, призвав к своему ложу Кикаку, Керэя, Дзесо, Отокуни и Сэйсю, продиктовал Сико и Идзэну подробное завещание о том, как распорядиться его имуществом, а также оставил послания своим ученикам и слуге в Эдо, о том, как распорядиться его рукописями и прочее. Записку своему брату Хандзаэмону в Уэно он написал сам. Высказав все, что ему хотелось, он сложил руки и, шепотом прочитав что-то, напоминающее отрывок из сутры Каннон, вскоре после четырех часов дня, в возрасте пятидесяти одного года, издал последний вздох»…

Резюме: руководствуясь философией дзэн, в основу творчества Басё положил принцип «озарения», чрезвычайно заметный в его поэтическом наследии, которое представлено семью антологиями, созданными им и его учениками: «Зимние дни» (1684), «Весенние дни» (1686), «Заглохшее поле» (1689), «Тыква-горлянка» (1690), «Соломенный плащ обезьяны» (книга 1-я, 1691, книга 2-я, 1698), «Мешок угля» (1694), лирическими дневниками, написанными прозой в сочетании со стихами (наиболее известный из них – «По тропинкам Севера»), а также предисловиями к книгам и стихам, письмами, содержащими мысли об искусстве и взгляды на поэтическое творчество. Поэзия и эстетика Басё оказали колоссальное влияние на развитие японской литературы средних веков и Нового времени. Избрав для себя популярную форму юмористических японских эпиграмм – «хайкай», Басё практически заново создал серьезный поэтический жанр «хайку» (хокку). В основном, вся поэтическая деятельность его проходит под знаком «хайку», проникнутых философскими настроениями в духе даосизма и дзен-буддизма – проповедей принципов опрощения жизни, погружения в созерцание природы и отказа от праздного гедонизма. Но есть еще и великие «хайку» о жизни художников, бродячих поэтов и артистов… После знаменитого афоризма «познав высокое, надо вернуться к жизни простых людей», он вводит в поэзию сюжеты из жизни купцов, разносчиков и прочих представителей демократических слоев населения. Басё на протяжении всей своей поэтической деятельности борется с традициями классической аристократической поэзии: он вводит в «хайку» слова из обиходной вульгарной речи, снижая до конца выспренний, архаический стиль «танка», любовную тему он заменяет бесстрастными описаниями природы с точки зрения наблюдательного странника, вместо сюжетов из жизни знатных людей описывает жизнь и труд горожан и крестьян. Он прослыл чудаком, человеком не от мира сего. Может быть, это все, что имел он при жизни. А после смерти оказывается, что это был гений, в своем одиночестве нашедший ответы на бесконечные вопросы человечества, постигший истину. А Истина оказывается на удивление проста.