Ирена Юргелевич - Чужой

— Свистнуть? — спросил Юлек.

Мариан с присущим ему великодушием утвердительно кивнул — он знал, что братишке очень нравится вызывать друзей условным свистом. В сыром воздухе прозвучали три пронзительные нотки, похожие на крик дятла. Несколько минут было тихо, слышно было только, как по листьям каштана, под которым они прятались, барабанил дождь. По краям листьев собирались тяжелые капли и после долгого раздумья грузно шлепались на землю.

— Давай еще, — распорядился Мариан. — Она, наверно, на кухне.

Юлек опять засвистел. Мариан, подняв брови, что придавало его лицу озабоченное выражение, смотрел на приоткрытое окно.

В глубине домика раздались быстрые шаги, окно от резкого толчка распахнулось и ставни стукнулись в стену.

— Привет! — крикнула Вишенка, усаживаясь на подоконник и свешивая наружу ноги. — Что слышно? — И, посмотрев на хмурое небо, прибавила: — Тоска зеленая!

Эти унылые слова сопровождались смехом. Что бы там ни происходило, мир принадлежал Вишенке! Он был заманчив даже в самую плохую погоду.

Не успели ребята ответить, как в окне рядом с Вишенкой появилась ее мать, пани Убыш, и улыбнулась им так же приветливо, как и дочка.

— Вы что стоите на улице? Заходите!

— Залезайте! — гостеприимно подхватила Вишенка.

— Мы на минутку, — ответил Мариан.

— Вы всегда на минутку, — засмеялась пани Убыш. — Можно подумать, что вам страшно пробыть под крышей хотя бы пять минут. Мне никогда не удается с вами поговорить.

Ребята смутились. Оба и в самом деле считали, что незачем входить в дом, если можно не входить: ведь на улице гораздо приятнее. Да и о чем можно говорить с мамой Вишенки? У ребят свои дела, у взрослых свои.

— Вообще-то мы идем за хлебом, в кооператив… — не слишком ловко вывернулся Мариан.

Юлек очень убедительно прибавил, что бабушка велела им поторопиться. Бабушка вовсе их не торопила, это был просто плод внезапного вдохновения, которое частенько снисходило на Юлека в трудные минуты. Пани Убыш не настаивала. Когда она ушла, Юлек подошел поближе к окну:

— Вишенка, что мы тебе скажем!

— Ну?

Ребята молчали. Мариан еще выше вздернул брови, остренькие уши Юлека, казалось, еще больше заострились, а черные глаза его настороженно заблестели, как у чуткого зверька. Вишенка поставила ногу на завалинку и спрыгнула на землю.

— Ну? — повторила она, подбегая к ребятам. — Что-нибудь случилось?

— Да, — ответил Мариан. — На острове кто-то был.

Новость действительно важная!

— Когда? — спросила Вишенка. Вчера.

Мы ведь там почти до самого вечера были и никого не видели.

— А мы потом с Марианом еще раз туда сбегали, перед самым сном — я потерял ножичек и боялся, что он заржавеет, — и вдруг увидели на поляне костер. Он уже не горел, но, когда мы разгребли золу, внизу еще тлело.

— А людей вы не заметили?

— Нет.

— Искали?

Спрашиваешь! — обиделся Юлек. — Всё обыскали.

Кто это мог быть, как ты думаешь? — спросила Вишенка Мариана, который лучше всех знал здешние места и их обитателей.

— Ясное дело, какой-нибудь парень из Ольшин.

— Черт возьми! — досадовала Вишенка. — До сих пор везло, никто к нам не совался. Ну, да ничего, мы его выставим. Это наш остров!

— Пошли прямо сейчас! — предложил Юлек.

— Нет, не сейчас, — спокойно ответил Мариан. — Мы ведь идем за хлебом. Потом надо помочь бабушке. А потом ты должен позаниматься, ты уже два дня пробездельничал.

— А тем временем этот тип будет сидеть на нашей поляне, как у себя дома! — сказал Юлек с негодованием. Он был самым младшим в их компании и всякое покушение на свою свободу переживал особенно болезненно.

— Да чего ты волнуешься, кто там будет сидеть в такой дождь? — вмешалась Вишенка. — Вот перестанет, тогда и пойдем. И, если встретим кого, поговорим с ним по-свойски.

— Ладно, — согласился Мариан. — Но мы сможем только после обеда.

Вишенка сказала, что это ничего. Как только дождь пройдет, они с Улей вдвоем отправятся на остров и там будут ждать ребят. На том и порешили, и девочка вскарабкалась обратно на подоконник.

— Скажите Уле, я к ней сейчас приду.

Ребята кивнули и, выйдя из-под каштана на дождь, не спеша зашагали по проселку. Юлек с упоением шлепал босыми ногами по всем лужам, Мариан аккуратно обходил их стороной.

— Мариан! — окликнул брата Юлек.

— Что?

— Мы ему зададим, правда?

— Может, и не понадобится.

— Понадобится, — с надеждой сказал Юлек. — Кто же уйдет с такого острова по-хорошему.

Мариан молчал, его это, видно, мало занимало.

— Я знаю, ты не любишь драться, — огорченно заметил Юлек.

— Когда надо, могу и подраться. А просто так — зачем?

— Просто так тоже приятно подраться.

— Кому как.

Мальчуган насупился. Положение у него было трудное. Мариан был на два года старше, и с этим печальным фактом приходилось считаться. Впрочем, он тут же утешился, сообразив, что уж на Вишенку-то всегда можно рассчитывать.

— Вишенка своя девчонка, верно? Совсем как парень.

— Не совсем, — возразил Мариан.

— Ну, может, и не совсем, — согласился Юлек и вздохнул. Конечно, даже самая свойская девчонка не то, что парень. — Но все-таки… Она смелая.

— У нее очень красивые глаза, — сказал Мариан. Юлек даже остановился от удивления:

— Красивые глаза?

— Да. Прямо как вишни.

— Я не заметил.

— Подрастешь — заметишь.

— Почему — когда подрасту?

— Потому. В твоем возрасте некоторых вещей не замечают.

— Да у меня зрение лучше всех в классе, так доктор сказал, когда нас осматривали!

Мариан снисходительно улыбнулся. Юлек сообразил, что ляпнул глупость, что «некоторые вещи», о которых говорил Мариан, касаются девочек, и решил сразу исправить свою ошибку.

— Я вижу все ничуть не хуже тебя, — запальчиво заявил он. — Например, вижу, что у Вишенки красивый нос. Но глаза?.. — Он пренебрежительно рассмеялся. — Такие же, как у всех.

Обсуждение Вишенкиной внешности могло бы затянуться, но в эту минуту они подошли к дому, где жила Уля. Перед домом стоял старенький, расхлябанный автомобиль доктора Залевского. Ребята, по обыкновению, осмотрели его со всех сторон, обмениваясь с видом знатоков замечаниями о состоянии мотора и кузова. Когда эта тема была исчерпана, Юлек подошел к двери и тихонько свистнул, гораздо тише, чем у дома Вишенки, — с доктором Залевским особенно вольничать не приходилось.

— К тебе сейчас Вишенка придет, — сказал он, когда в дверях показалась тоненькая фигурка в синем платье. — А как только дождь кончится, пойдем на остров.

— Хорошо, — ответила Уля и снова исчезла в доме. Ребята повернули к кооперативу.

— Уля тоже в своем роде… — задумчиво сказал Мариан.

— Чего это?

— Тоже может понравиться.

— Хотел бы я знать кому! — завопил Юлек, возмущенный подобным предположением. — Разве дураку какому. Всего-то она боится, никогда не разберешь, чего ей надо.

— Она складная, — спокойно рассуждал Мариан, — и волосы у нее красивые.

— Ну и что?

Мариан вынужден был согласиться, что это немного.

— Она вообще не должна входить в нашу компанию, — заявил Юлек.

— Может, еще исправится.

— Вряд ли!

Мариан склонен был считаться с фактами. Он знал, что Вишенка без Ули все равно никуда не пойдет.

— Вот именно! — горько заметил Юлек. — Уж эти мне девчонки! Попадется одна подходящая, так и та непременно таскает за собой какую-нибудь размазню. Ты думаешь, Улька нам поможет, если мы встретим на острове этого типа?.. Как же, жди!

— Посмотрим, — с философским спокойствием отозвался Мариан.

— И вообще, лучше всего дружить с одними ребятами.

— А откуда их взять?

Юлек вздохнул. На том конце деревни, где они жили, хватало и детей, и молодежи, но совершенно не было ребят их возраста. Как ни печально, приходилось терпеть общество девчонок.

Уля ушла от ребят так быстро потому, что по пути из Лентовской больницы в заводскую поликлинику домой на несколько минут заехал отец. Он очень устал после ночного дежурства и попросил сварить ему кофе. Пани Цыдзик, которая вела нехитрое хозяйство доктора, куда-то отлучилась.

Уля раздула тлевший в печке огонь и быстро приготовила кофе. Отец, вымыв руки, вошел на кухню и сел за стол. Он молча ждал, и это молчание с каждой минутой все больше тяготило обоих. Уля поставила перед отцом дымящуюся чашку и с облегчением отошла к окну.

— А ты со мной не посидишь? — спросил отец. Пришлось сесть.

Уля с первого дня, как только приехала сюда на каникулы, решила, что будет точно выполнять все требования отца, но никогда не сделает ни шагу, чтобы преодолеть разделявшее их отчуждение. Больше того, ей хотелось, чтобы отец почувствовал, с каким недовольством и внутренним сопротивлением она относится к каждому его слову. И ей это удалось.