Зильке Ламбек - Господин Розочка

Дорогой Мориц, —

было написано старомодным, но легко читающимся почерком, —

я поджарил котлеты и сделал салат из огурцов. Хочешь со мной пообедать?

Мориц зашвырнул ранец в угол и ринулся вон из квартиры. Едва он нажал на звонок, как господин Розочка открыл дверь.

— А, это ты, вот славно, — воскликнул он. — Надеюсь, ты любишь котлеты.

Мориц кивнул и вошёл внутрь. Ему было безумно интересно, как выглядит квартира господина Розочки. Однако в холле он не увидел ничего примечательного, за исключением букета ярких зонтиков.

— Но здесь всё совершенно… нормально, — с разочарованием сказал Мориц.

— А должно быть ненормально? — удивился господин Розочка и посмотрел на него.

— Я думал, что у вас… я представлял себе вашу квартиру… как-то иначе: более дикой, что ли, — сказал Мориц.

Господин Розочка рассмеялся.

— Более дикой? Да, но ведь Цицерон жил не у меня, а у Альфонса. И даже если я сам, может, несколько странноват, но уют люблю.

И уют у него был, это сразу стало ясно. В гостиной стоял мягкий тёмно-зелёный бархатный диван со старомодно высокой спинкой, а перед диваном лежал большой яркий ковёр. Обеденный стол был покрыт скатертью в синюю клетку, на нём стояла ваза с мелкими белыми цветами и посуда на двоих. Мориц сразу почувствовал, как урчит его желудок.

— Поедим? — предложил господин Розочка.

Это был великолепный обед. Мориц съел пять первоклассных котлет, а ещё целую горку картофельного пюре и салат из огурцов. Господин Розочка рассказывал ему о своих путешествиях в Китай и Южную Америку, а снаружи по-прежнему завывал сильный ветер.

Когда они управились с обедом, господин Розочка сказал:

— А теперь приглашаю тебя на мороженое к Пиппе Корнелиус.

— Нам придётся выходить? — поёжился Мориц.

— Да, но мы поедем на автобусе, — сказал господин Розочка.

— Но здесь же не ходят автобусы, — возразил Мориц.

— Сегодня ходят, — заверил его господин Розочка.

Оба оделись потеплее и обмотались шарфами. Потом вышли за дверь. Ветер гнал по улице листья и обрывки бумаги, небо было хмурым. Ещё издалека Мориц заметил свет фар, который приближался очень быстро. Автобус был небесно-голубого цвета, с широкой серебряной полосой на боку.

— А вот и наш автобус, — сказал господин Розочка, когда тот, резко затормозив, остановился перед ними.

Салон автобуса был пуст. Они вошли и поздоровались с водителем, который имел свирепый вид.

— Добрый день, Тимот, — сказал господин Розочка. — Нам к Пиппе Корнелиус.

— Да знаю, знаю, — мрачно ответил Тимот. — Садитесь, надо торопиться.

Они почти упали на серебристые сиденья, так стремительно Тимот рванул с места. Дома и улицы расплывались за стеклом, и через несколько минут Мориц перестал следить за дорогой.

— Тимот всегда ужасно спешит, потому что водителей на третьем маршруте осталось совсем мало, — сказал господин Розочка. — Но ты можешь не беспокоиться, он водит очень хорошо.

Наконец автобус сбавил скорость. На улице быстро смеркалось, с каждой минутой становилось всё темнее. Тяжёлые серые тучи висели на небе и не пропускали свет. Эту часть города Мориц ещё никогда не видел. Дома здесь были низкие и старые и тесно лепились друг к другу. Лишь несколько уличных фонарей бросали слабый жёлтый свет на дорогу, вымощенную старыми булыжниками.

— Где это мы? — спросил Мориц.

— О, это Серое Предместье, — сказал господин Розочка. — Пиппа выбрала для своей лавки не самый лучший район, но здесь у неё очень много покупателей.

Автобус резко остановился.

— Пока, Тимот, — выходя, крикнул господин Розочка, но Тимот только махнул ему в ответ. И они очутились на улице.

— Ветра больше нет, — сказал Мориц.

— Ветер обходит это место стороной, — сказал господин Розочка, — и даже солнце сюда заглядывает редко.

Мориц и господин Розочка свернули за угол и оказались в переулке, который был ещё мрачнее, чем улица. Здесь у домов светилось лишь несколько ламп. Впереди шёл, с трудом подволакивая ногу, пожилой господин, обёрнутый в толстое шерстяное одеяло.

— Что-то мне не по себе, — прошептал Мориц.

— Не бойся, — сказал господин Розочка. — Во-первых, я с тобой, а во-вторых, мы уже почти пришли.

Он указал на свет в самом конце переулка. Лавка Пиппы Корнелиус располагалась между двумя домами, которые покосились так, будто того и гляди обрушатся. На оконном стекле светилась розовая надпись: «Пиппа Корнелиус. Мороженое для любого настроения».

Пиппа Корнелиус была такая миниатюрная и изящная, что Морицу казалось, будто она парит по своей лавке, не касаясь ногами пола. На ней было всё розовое: розовая рубашка, розовые джинсы; даже туфли, и те из розовой кожи. Волосы на затылке были собраны в толстый узел, а глаза светились зелёным огнём.

— Леопольд, как чудесно, — воскликнула она певучим голосом. — Я так и знала, что ты сегодня придёшь!

Потом она повернулась к Морицу:

— А ты, наверное, Мориц, — сказала она. — Альфонс Мейербер рассказывал мне про вашу экскурсию в зоопарк. Он был здесь вчера, приезжал утешиться мороженым.

— И как, ему это удалось? — спросил господин Розочка.

— Да, но понадобилась особо крупная порция сливочного масла и шоколада, чтобы снова привести его в радостное состояние, — сказала Пиппа.

В лавке нигде не было видно витрины с сортами мороженого, зато на старом столе стояли кухонные весы с большой шкалой.

— Иди сюда, Мориц, — позвала Пиппа Корнелиус. — Давай подберём мороженое для тебя.

Она взяла руку Морица и положила её ладонью на чашу весов. Потом внимательно посмотрела на шкалу.

— Э, не так всё просто, — сказала она. — Ты немного взволнован и чего-то боишься, но при этом и очень любопытен. Кроме того, ты замёрз. Я думаю, тебе будет хорошо от черноморского мороженого с медовым корнем и гвоздикой.

Не успел Мориц сказать, что предпочёл бы шоколадное, как Пиппа уже скрылась за блестящим светло-зелёным занавесом. Когда она снова показалась оттуда, в руке у неё был душистый вафельный стаканчик с большим шариком мороженого.

— Вот, на здоровье, — сказала она и повернулась к господину Розочке:

— А тебе, Леопольд? Давай посмотрим.

Господин Розочка положил ладонь на весы. Пиппа внимательно вгляделась в шкалу.

— Я думаю, Леопольд, — сказала она очень серьёзно, — ты рассказал мне не всю правду про сегодняшний день. Лучше сознайся сразу, с кем ещё тебе предстоит сегодня встретиться.

Господин Розочка рассмеялся.

— Пиппа, Пиппа, — сказал он, — ты не устаёшь меня поражать. Но ты права. Нам с Морицем придётся встретиться с одним не очень приятным современником.

— Судя по твоему состоянию, он очень неприятный, — сказала Пиппа Корнелиус. — Я приготовлю лавандово-ванильную смесь, чтобы тебя подкрепить.

Она опять скрылась за шторой, а Мориц начал есть своё мороженое. Он ещё никогда не пробовал ничего столь необычного. Мороженое хотя и было сладким и холодным, как полагается мороженому, но имело острый вкус, а его запах напоминал о летних каникулах.

Чем больше Мориц ел, тем теплее ему становилось, и он чувствовал, как его покидает всякий страх.

— Пиппа действительно большая мастерица, — сказал господин Розочка и взял у неё свой стаканчик.

— Спасибо, Леопольд, — с улыбкой ответила Пиппа. — Мориц, тебе уже лучше?

Мориц кивнул с полным ртом мороженого.

— Это хорошо, — сказала Пиппа Корнелиус. — Иначе бы я вас не отпустила.

Когда Мориц управился со своей порцией, ему казалось, что он никогда не ел ничего вкуснее. Он чувствовал себя сильным и уверенным, а в животе как будто сияло золотое солнце. Господин Розочка тоже выглядел чрезвычайно довольным.

— Долго ли ты пробудешь с нами в этот раз, Леопольд? — спросила Пиппа Корнелиус.

Мориц удивлённо посмотрел на господина Розочку. Он и не знал, что тот намеревается уехать.

— О, теперь уже не особенно долго, — сказал господин Розочка. — Меня ждёт одно дело в Каппадокии.

— Может, пришлёшь мне оттуда почтовую открытку? — попросила Пиппа.

— Ты же знаешь, я не большой мастер по части писем, — сказал господин Розочка.

— Да, я знаю, — вздохнула Пиппа. Потом посмотрела на свои большие наручные часы и сказала: — Боюсь, что вам пора.

Господин Розочка кивнул.

— Сколько с нас, Пиппа? — спросил он, доставая старомодный бумажник.

— Я же не беру с тебя денег, — сказала Пиппа возмущённым тоном. — Это я задолжала тебе столько мороженого, сколько тебе за всю жизнь не съесть.

На прощание они обменялись поцелуем в щёку.