Аделия Амраева - Футбольное поле

Свисток. Я перехватываю мяч. Ренат пытается отобрать, но в подкат не ложится. Укрываю мяч. Рядом никого нет. Ренат прессингует. Пасую… Шерали. Тот мчится к воротам, у него тут же отбирают мяч. Навес. Проигрываю второй этаж. Ещё бы! Даулет стоит у чужих ворот и разводит руками. Ждёт. Я кружусь, кружусь и всё-таки решаюсь на подкат. Рискую. Удачно! Пасую Даулету… Гол! Прохожу мимо Эли, тот кланяется.

Мяч снова в игре. Ренат перехватывает инициативу. Переходит на свою сторону. Прострельный удар, нападающий просто подставляет ногу. Мяч летит в створ ворот. Гол.

– Гарик, как ты мог пропустить? – возмущается Даулет. Вратарь виновато разводит руками.

В конце концов мы выигрываем со счётом 5:2. Тренер собирает всех для разбора матча, нас с Тимкой тоже зовёт.

– Шерали, ты что-нибудь понял из урока, который тебе сегодня преподали? – спрашивает он строго.

– Ага, понял, – весело отзывается Эля. – Не брать в команду малышей!

Чем дальше, тем больше он меня раздражает. Но все смеются.

– Вас как зовут? – спрашивает тренер.

– Тимур, – Тимка быстр, как стрела.

– А тебя? – тренер смотрит на меня.

– Дима, – смущаюсь я.

– Дима, значит. Дмитрий, ты очень хорошо играешь. Если так дальше пойдёт, из тебя вырастет толковый футболист.

Слова тренера заглушают всё и звучат в ушах снова и снова. Они преображаются в 3D-буквы и кружатся вокруг моей головы. Футболист. Даже он признал во мне футболиста!

Но на эти пляшущие буквы вдруг наплывают слова мамы. Они кружатся в смертельном танце, всё быстрее, быстрее. «Твой отец – негодяй!» – «Он тебя не хотел, понимаешь?» – «Чтобы ты стал таким же, как он?» – И мамины слова побеждают – танцующие буквы гаснут и исчезают…

Я бегу прочь. Пока бежишь, кажется, что все проблемы остались позади. Что ты от них убежал. Кто-то хватает меня за руку. Ренат. Он запыхался. Хочу вырваться, но он держит крепко. На глазах у меня появляются слёзы-футболисты, они торопятся на поле. Плачу. Ренат молча прижимает меня к себе.

Постепенно я успокаиваюсь. Отстраняюсь. Ренат улыбается.

– Что? Как девчонка, да? – злюсь на себя и грубо вытираю слёзы.

– Кто тебе сказал, что только девочки плачут? – Ренат садится на корточки рядом со мной. – Даже я иногда плачу.

– Тогда ты большая девчонка, – говорю я. Ренат смеётся. Встаёт, обнимает меня за плечи и ведёт обратно к спорткомплексу. Мы, оказывается, далеко убежали.

– Тебе мама запрещает играть? – Ренат заглядывает мне в глаза.

Молчу.

– Знаешь, мне тоже запрещали. Но я ведь играю. Наши желания – они только наши. И за свои желания нужно бороться. Понимаешь?

– Ты из дома ушёл и бросил сестрёнку! А она по тебе страдает, – и тут же осекаюсь. Иногда язык действительно становится моим врагом.

Ренат останавливается.

– Я виноват, – говорит он почти шёпотом. – Но…

Идём молча.

– Ты жалеешь, что ушёл? – я стараюсь его не обидеть. Очень стараюсь.

Ренат, подумав, отвечает:

– Нет. У меня замечательная жена. Я играю в футбол. Но…

– Что «но»? – я в нетерпении.

– Я очень скучаю по домашним. Родители ненавидят меня. И от этого больно…

Опять молчим.

– Я не мог поступить по-другому, – заключает Ренат, когда мы подходим к полю. – Твоя мама тебя любит, не бойся её.

Не знаю. Иногда мне так не кажется. Особенно в последнее время.

Ренат улыбается и треплет меня по волосам. К нам подходит Даулет. За ним – Тимка.

– Подкинешь нас? – спрашивает Ренат. Дауль протягивает мне ключи.

– Бегите, открывайте машину. Мы пока переоденемся.

Мы с Тимкой бежим к машине. Даулет окликает меня:

– Дима!

Останавливаюсь. Смотрю на него. Он улыбается:

– Когда проигрываешь один матч, нужно начинать другой. И так до самой победы, – разворачивается и догоняет Рената.

Шерали едет с нами. Он оказывается довольно сносным. Всю дорогу шутит и рассказывает о том, как мечтает научиться играть на моём уровне. Когда он выходит, Даулет говорит, глядя на меня:

– Классный парень! Ты не обижайся на него, он просто шутит. Ни секунды без шутки не может. И понимает, что играет плохо.

А я и не обижался. Я злился, но уже прошло.

Начать новый матч. Я думал, что проиграл главный матч своей жизни, когда забил себе гол. Я тогда всё решил. Но ведь можно начать другой, правда? Ведь можно играть? Только я не хочу быть как папа…

Ложимся спать. Нам с Тимкой постелили на полу в гостиной.

– Я забыл маме позвонить, – сокрушается Тимка.

– Ну забыл, ну и ладно, – пытаюсь его успокоить.

– Да не ладно! – Тимка озадачен. – Лишь бы она Никите не позвонила.

– Она знает его мобильный? – я вдруг тоже пугаюсь.

– Нет.

– Уф-ф… Ну тогда нечего беспокоиться.

Как хорошо, что в посёлках не у всех есть стационарные телефоны!

Часов в десять утра Ренат с Даулетом привозят нас в посёлок. Торопятся, потому что у них сегодня утренняя тренировка. Счастливые, но невыспавшиеся, мы с Тимкой направляемся домой. Навстречу идёт дядя Чингиз. Без объяснений он даёт Тимке оплеуху. У того слёзы выступают на глаза.

– Это что ещё значит? – кричит дядя Чингиз.

Тимка молчит, только всхлипывает и обеими руками держится за ухо.

– И давно ты нам так нагло врёшь? – Никогда не видел дядю Чингиза таким. – Где вы были?

Тимка говорит что-то невнятное. Дядя Чингиз поворачивается ко мне. У меня сердце в пятки уходит.

– Где вы были, спрашиваю?

– Со мной они были, – слышится сзади голос Рената.

Глаза дяди Чингиза расширяются, будто он видит заклятого врага. Ренат подходит к Тимке и пытается его обнять. Но тот вырывается и прячется за спину отца.

– Они были со мной, пап, – Ренат старается держаться спокойно.

– Последний раз тебе говорю, – дядя Чингиз так кричит, что у него изо рта брызжет слюна, – оставь нас в покое! Не смей приближаться к нам! Ясно?

– Пап, почему? Тимур мой брат! Диляра – моя сестра! – Ренат тоже повышает голос. Я остаюсь стоять рядом с ним, но сжимаюсь от каждого крика. – Я имею право их видеть!

– Ты и с Дилей видишься? – Взгляд дяди Чингиза становится ещё страшнее. Он поворачивается к Тимке. Тот с рёвом срывается с места и мчится прочь. Дядя Чингиз смотрит на Рената. – Глаза б мои тебя не видели. Бесово отродье!

– Я твой сын! – тихо говорит Ренат.

Дядя Чингиз бросает мне:

– Я поговорю с твоей мамой, – и уходит в сторону дома.

Ренат опускает голову.

– Ты мне не сын! Ты – никто! – кричит дядя Чингиз издалека так неожиданно, что я вздрагиваю и начинаю трястись. Сзади слышатся шаги. Я резко оборачиваюсь. Даулет с тревогой смотрит на Рената, потом на меня. Подходит ближе и кладёт руку мне на плечо.

– Ренат, мы ведь не в средние века живём.

– Докажи это ему, – Ренат смотрит вслед отцу. – Ты уж прости, Дима. И Тимуру передай, что извиняюсь, – он направляется к машине.

Даулет спрашивает меня:

– До дому дорогу знаешь?

– Угу. – Во рту пересохло, едва могу говорить.

– Точно? Как ты сейчас пойдёшь?

– Прямо.

– Потом?

– Налево.

– Дальше как?

– Направо и ещё раз налево. Там баба Нина живёт.

– Беги. Ничего не бойся. И помни, что я тебе вчера сказал.

Я стою. Даулет садится в машину. Она трогается. Смотрю вслед. Дядя Чингиз грозился поговорить с мамой. Но ведь он не знает, что мы были на тренировке. Эта мысль меня успокаивает. Вот уже виден дом бабы Нины. Она стоит в калитке и передаёт дяде Чингизу какой-то листочек. Я прячусь за деревьями и, только когда дядя Чингиз скрывается за своими воротами, иду дальше.

– Что это ты натворил, Димочка? Чингизушка за телефоном мамы приходил, – всплёскивает руками баба Нина.

Я молча прохожу в дом и закрываюсь в комнате.

Мама приезжает ближе к обеду. Смотрит на меня строго:

– Собирайся!

Я иду собирать вещи. Дверь открыта, и я могу слышать, о чём говорят мама с бабой Ниной.

– Ах, тётушка Нина, что делать с ним, я прямо не знаю, – мама плачет.

Жалобным голосом баба Нина спрашивает:

– Что случилось-то опять?

– Они с Тимуром вчера втихаря поехали на тренировку к Ренату. – Никак Тимка проболтался? – Дядя Чингиз мне сегодня позвонил и всё рассказал.

– Ну и что? – баба Нина искренне недоумевает. – Я вот не понимаю, отчего они с сыном не общаются.

– Да не в Ренате дело, тётушка Нина! Дело в том, что он снова играл в футбол!

А может, я его только смотрел, откуда она знает наверняка?

– Ну, Танюшенька, ребёнок он, – баба Нина говорит очень спокойно. – Пусть играет.

– Тётушка, ну ведь таким же станет! Я уж и не знаю, как ему это объяснить, – мама снова начинает плакать. – Отец его ни во что меня не ставил, так и сын теперь так же!

Мне становится стыдно. За мамины слёзы. Я не знаю, любит ли она меня. Но я её люблю. Очень.

– Ну ведь Димочка хороший. Он другой. И отца совсем не знает, – баба Нина пытается успокоить маму.