Мария Митрофанова - Каково быть принцессой

– Этого не может быть... – по щекам Светки катились крупные слезы.

– Ну, не надо, не надо, – Борис Маркович вышел из-за стола и погладил Светку по голове. – Давай-ка я тебя домой отвезу, ты там спокойненько все обдумаешь, с мамой посоветуешься, а потом мне позвонишь, ладно? На-ка, приведи лицо в порядок, – директор протянул девчонке платок.

Белова судорожно всхлипнула и спросила:

– Борис Маркович, а что с ним такое?

– Я точно не знаю, да и названия его болезни не помню. Вера Сергеевна, мать Алеши, говорила, что с ним это началось около трех лет назад. У него девушка погибла прямо на его глазах. Попала под машину. Парнишка сорвался, что-то тогда у него в голове сместилось, вот он и зациклился на том, что его женщины обижают. Почти четыре месяца в клинике отлежал, вроде отпустило... а полтора года назад снова накрыло: чуть не убил свою новую девушку, которую увидел с другим парнем, опять в клинику загремел... Когда вы встречаться с ним начали, я к Вере сразу поехал, а она плачет, говорит молчи, Борис, может у Лешки все прошло... Вот я и молчал. Домолчался, старый дурак!

– Что же мне теперь делать?

– Тебе теперь лучше какое-то время дома побыть и с Алешкой не встречаться. А я постараюсь для него организовать какой-нибудь выезд. Вроде там Игорю Павловичу кто-то из ребят нужен был... ты только не переживай, ладно?

Светка только потерянно кивнула.

Дома девчонка забилась в угол дивана и проплакала до самого прихода матери. Наталия Андреевна сама чуть не разрыдалась, снова увидев дочь в таком состоянии. Бедная женщина была уже совсем не рада, тому что насоветовала Светлане поработать в модельном бизнесе: дочь никогда столько не плакала раньше!

С трудом Наталия Андреевна вытрясла из Светки все, что с той случилось. Выслушав дочь, она только и могла, что повторять:

– Боже мой... боже мой...

Светка впала в депрессию. Она ничего не хотела, только слонялась по квартире с пустыми глазами и отрешенным видом. Ее мысли крутились вокруг Эла: она верила и не верила словам Бориса Марковича. Белова вспоминал каждую минут своих встреч с молодым человек и пыталась найти неопровержимые доказательства того, что парень нормален. Когда на ум приходили самые первые свидания, ласковые улыбки парня и его умные рассуждения, Светка переставала сомневаться, что Эл не болен, а просто очень сильно ее любит. Но стоило девчонке вспомнить другие моменты, как она тот час заливалась слезами.

«Ты не должна никогда обижать меня... Ты должна знать все мои привычки... Поклянись, что больше никогда так со мной не поступишь...» Все эти фразы в сочетании с быстрой сменой настроения навевали очень неутешительные выводы. К вечеру Светка дошла уже до такого состояния, что вообще плохо осознавала окружающую действительность: голова у нее раскалывалась от боли, перед глазами плыли цветные круги.

Телефон девчонку не беспокоил, так как мама позаботилась об этом и отключила его утром перед уходом на работу. А вот звонок в дверь заставил Светку вздрогнуть и помчаться к двери. На несколько секунд она затормозила в прихожей, пытаясь собрать в кучу разбегающиеся мысли и понять, кто же это может быть. Никого из знакомых Белова видеть сейчас не хотела и решила дверь не открывать. Но звонки продолжались и несчастная девочка подумала, что это верно мама забыла ключи. Светлана отперла дверь, на пороге стоял Эл. Глаза парня были совершенно безумными, а лицо поражало каким-то мертвенным спокойствием.

– Лана, ты меня снова обидела. Дважды я таких вещей не прощаю, твердо сказал он и вошел в квартиру, закрыв за собой дверь.

Девчонка в страхе попятилась. Теперь у нее уже не было сомнений в болезни парня. А тот спокойно шел прямо на нее. Светка пятилась пока не свалилась в кресло. Эл присел рядом с ней на корточки и таким же отрешенным голосом спросил:

– Почему ты это сделала? Ты же поклялась не расставаться со мной.

– Я... я... – пролепетала Светка, не зная как себя вести и просто цепенея от страха.

Он окинул всю ее взглядом, и лицо его смягчилось:

– Бедная моя, тебя заставили, да? Скажи, ведь тебя заставили?

Белова часто закивала головой. Эл улыбнулся.

– Ничего, я тебя увезу отсюда и все будет хорошо. Ты ведь хочешь уехать со мной, да?

Светка ничего не могла сказать, только смотрела на молодого человека, а он продолжал что-то говорить, обещая ей самую счастливую жизнь и море любви. Потом речь его начала становиться бессвязной и обрывочной, все чаще проскакивали слова «они всегда меня обижают». Лицо Эла стало подергиваться, потом он как-то странно вскрикнул, упал, и его тело задергалось в конвульсиях...

Несколько долгих томительных секунд, показавшихся Светке вечностью, она сидела словно парализованная. Потом вскочила и каким-то нереальным прыжком перелетела через дергающегося Эла, пулей пронеслась к двери, едва справилась непослушными трясущимися руками с замком, выскочила из квартиры и влетела в объятия поднимавшейся по лестнице матери.

Наталия Андреевна, не меньше дочери измотанная всеми этими кошмарами, крепко обняла Светку, выронив из рук сумочку и пакет.

– Мама, звони скорее в «скорую помощь»! – срывающимся голосом проговорила девчонка. – Там с Элом что-то страшное!

– Он здесь?!

– Д-да... он пришел... я думала, что забыла ключи... открыла дверь, а он...

– Что он с тобой сделал?! – закричала мать.

– Н-ничего... он не успел... ему там плохо.

Наталия Андреевна кое-как справилась с собой, подобрала сумочку и позвонила к соседям. Когда дверь открылась она обратилась к вопросительно смотревшему на нее мужчине:

– Пожалуйста, Глеб Леонидович, срочно вызовите «скорую». У молодого человека нервный припадок, а у нас телефон не работает.

Тот понимающе покивал и скрылся в глубине квартиры, поманив дам за собой...

...С балкона соседской квартиры Светка смотрела, как санитары уносят на носилках Эла. Наталия Андреевна взяла на себя труд объясниться с приехавшими врачами, чтобы оградить дочь от еще больших потрясений. Когда «скорая» уехала, Светка еще некоторое время смотрела ей вслед, а потом потеряла сознание...

Неделю спустя, когда до первого сентября оставались уже считанные дни, очень тихая и какая-то погасшая Белова сидела с мамой на кухне и пила чай с травами. Девочка осунулась и побледнела и ничем уже не напоминал блистательную принцессу, победившую на конкурсе красоты. Наталия Андреевна негромким голосом рассказывала ей о последних событиях, так как только теперь Светка наконец-то могла воспринимать все более-менее нормально.

Беловой-старшей за эти дни пришлось очень несладко: она разрывалась между больной дочерью, работой и необходимостью улаживать последствия связанных с Элом событий. Женщина созвонилась с Борисом Марковичем и, найдя в контракте оговорку, заставила Эпштейна расторгнуть его в связи с тяжелой болезнью дочери. Директор пытался уговорить Наталию Андреевну не делать этого, обещал все уладить, упирал на несомненный талант Светланы и старался самыми радужными красками расписать ее дальнейшие перспективы в качестве модели. Но мать была непреклонна: она больше слышать не желала о модельном бизнесе в связи с именем своей дочери. Борису Марковичу пришлось смириться.

Затем состоялась гораздо более неприятная встреча с матерью Эла. Вера Сергеевна, узнав о новом срыве сына, сначала впала в истерику и набросилась на мать Светланы с криками и обвинениями. Она кричала, что это Светка довела ее сына до больницы, что она во всем виновата, и грозила так этого не оставить. Наталия Андреевна все молча вытерпела, а когда истерика расстроенной женщины сменилась слезами, Беловастаршая постаралась спокойно все выяснить.

Вера Сергеевна, придя в себя, извинилась за несдержанность и подробно рассказала о болезни Алексея, пока дамы вместе шли в больницу. Врачи подтвердили худшие опасения матери: Элу снова предстояло провести в больнице несколько месяцев. К тому же возникла опасность амнезии. Обе матери сошлись на том, что их детям лучше никогда больше не встречаться, а если Эл после выздоровления начнет спрашивать о Светлане, то нужно сказать ему, что она переехала в другой город. Хотя Вера Андреевна, вспоминая последний приступ сына, была уверена в том, что он не вспомнит о девушке, ставшей причиной его потрясения. Это немного успокоило Наталию Андреевну.

Светка слушала маму, ощущая в душе томительную пустоту в том месте, которое раньше занимал Эл. Она все еще думала об этом парне, но, хотя прошло еще очень мало времени, воспоминания подернулись туманной дымкой, вызванной серьезным потрясением, произошедшим в последнюю встречу.

– Да, мамочка, ты все сделала правильно. Я больше не хочу быть моделью и никогда не вернусь в агентство. Там слишком много ненужных воспоминаний... – негромко сказала девочка после того, как мама закончила говорить. – В общем-то, я раньше не очень хотела этим занимать, но все вокруг твердили о моем таланте, а жизнь стала такой красивой и праздничной... Ты ведь понимаешь меня?