Мишель Пейвер - Пожиратель душ

— Но я ничего плохого не сделал и никаких законов не нарушал! — с жаром возразил Торак.

Инуктилук, словно не слыша его, спросил:

— А теперь скажите, кто вы на самом деле такие? И что вы делаете здесь, в чужих вам краях?

Он немного подождал, но так и не дождавшись ответа, молча скатал их спальные мешки и направился к выходу, бросив через плечо:

— Получше натрите щеки тюленьим жиром и захватите с собой светильник. Мы уходим.

— Куда? — хором спросили Торак и Ренн.

— На нашу стоянку.

— Но зачем? — спросила Ренн. — Что вы хотите с нами сделать?

Инуктилук обиженно посмотрел на нее:

— Мы вовсе не собираемся вредить вам! Люди Песца — мирные люди. Мы просто хорошенько снарядим вас в путь и отправим домой.

— Вы не можете заставить нас вернуться домой! — сердито заявил Торак.

К его удивлению, Инуктилук разразился громким смехом:

— Еще как можем! Ведь все ваше снаряжение к моим саням привязано!

Разумеется, теперь им ничего не оставалось, как последовать за своим непрошеным провожатым.

А он уже снова закрыл глаза своими костяными щитками, делавшими его похожим на сову, и Тораку с Ренн тоже дал такие щитки. Затем он вытащил гибкий кнут из сыромятной кожи, очень длинный, наверное шагов двадцать в длину, и собаки тут же принялись подвывать и мести хвостами снег Им явно не терпелось поскорее пуститься в обратный путь.

— А почему твои сани стоят носом на запад? — с тревогой спросила Ренн.

— Там находится наше стойбище, — сказал Инуктилук. — На берегу ледяного моря, где водятся тюлени.

— Ваше стойбище на западе? — вскричал Торак. — Но нам-то нужно на север!

Инуктилук повернулся к нему.

— На север? Двое детей, которые понятия не имеют о жизни во льдах, собрались идти на север? Да вы и до следующей ночевки не доживете! А ну залезайте в сани!

Северный ветер выл над белыми, заснеженными холмами, трепал согбенные ели на равнинах, свистел в той части Леса, где была стоянка племени Ворона, и словно кнутом сбивал снег с берегов озера Топора. Этот ветер, конечно же, разбудил бы Фин-Кединна, если бы он спал. Однако с тех пор как люди из племени Ивы передали ему послание Торака, спать он почти не мог.

«Кто-то взял в плен Волка. Мы идем, чтобы вернуть его назад».

— Ну как они могли, не подумав, броситься его спасать! — сердито сказал Фин-Кединн и палкой поворошил костер, горевший у входа в его жилище. — Почему Торак не вернулся и не попросил нас о помощи?

— А девочка почему этого не сделала? — прокаркала Саеунн, спокойно встретив гневный взгляд вождя племени. Она была единственной, кто осмеливался спорить с Фин-Кединном, когда тот был не в духе.

Некоторое время они сидели молча, а ветер с силой раскачивал ветви у них над головами и старался, похоже, разбудить весь Лес. Колдунья племени Ворона, заботливо укрыв свои костлявые колени, протянула к огню скрюченные от старости пальцы, очень похожие на вороньи лапки.

Фин-Кединн снова сердито поворошил огонь, и пес, надеявшийся незаметно проскользнуть внутрь жилища, прижал уши и испуганно шарахнулся прочь, решив поискать себе местечко поспокойнее.

— Я никак не думал, что он будет так безрассуден, — сказал Фин-Кединн. — Пойти прямиком на Дальний Север…

— А откуда ты знаешь, что он туда пошел? — спросила Саеунн.

Вождь ответил не сразу.

— Их вроде бы издали видели люди из племени Белой Куропатки. Они мне сегодня утром об этом сказали.

Саеунн задумчиво провела неровным, желтоватым, как рог, ногтем по спирали своего магического амулета и заявила:

— Значит, ты хочешь отправиться их искать. Ты хочешь вернуть назад дочь своего брата.

Фин-Кединн пригладил рукой темно-рыжую бороду.

— Хочу. Но не могу рисковать безопасностью племени, не могу зимой вести людей на Дальний Север.

Саеунн изучала его с ледяным равнодушием человека, который никогда в жизни не знал любви ни к одному живому существу.

— И все-таки ты хочешь пойти.

— Я же сказал, что не могу этого сделать! — раздраженно повторил он и так резко отшвырнул палку, что с трудом подавил стон: из-за проклятого северного ветра у него вновь разболелась старая рана на бедре.

— Тогда нечего об этом и говорить, — заявила Саеунн. — Девочка не раз доказывала, что нрав у нее своевольный и упрямый, даже я ничего не могла с ней поделать. Что же касается мальчика, то он сам позволил… чувствам, — она презрительно скривила свой провалившийся от старости рот, — управлять его поступками.

— Ему всего тринадцать лет, — заметил Фин-Кединн.

— И у него своя, сложная судьба, — холодно прибавила колдунья. — Но жизнь его не принадлежит только ему одному! Он не должен был рисковать ею ради какого-то друга! Он пока этого не понимает, но вскоре поймет. Ничего, когда ему не удастся отыскать своего Волка, он вернется. И тогда ты сможешь наказать их обоих.

Фин-Кединн, словно не слыша ее, смотрел в догорающий костер.

— Я хотел усыновить его, — сказал он. — Надо было мне сразу ему это сказать. Возможно, тогда все было бы иначе. Возможно… он сам попросил бы меня ему помочь.

Саеунн презрительно плюнула прямо в костер:

— Зачем тебе лишние волнения? Пускай идет на север! Пускай сам ищет своего Волка!

Сейчас Волк находился в другой Жизни, в той, куда все уходят во сне. Там он мог бежать быстрее самого быстрого оленя, мог один завалить огромного зубра и досыта наесться, но все же, проснувшись, всегда чувствовал себя таким голодным, словно вовсе и не охотился.

На этот раз ему снилось, что он снова стал волчонком. Ему было холодно, он весь промок, а его мать, отец и братья лежали неподвижно в жидкой грязи и совсем не дышали. Все это сотворила с ними Быстрая Вода, с ревом обрушившись на их Логово, пока он, Волк, исследовал пригорок.

Во сне Волк поднял морду и горестно завыл. И на том берегу Быстрой Воды ему откликнулся другой волк, спешивший ему на помощь.

Услышав ответный клич, Волк просто запрыгал от радости, которая тут же сменилась недоумением. Оказалось, что этот незнакомый волк ОЧЕНЬ СТРАННЫЙ. Пахло от него как от обычного волка-самца, но ОДНОВРЕМЕНННО от него исходил запах и каких-то других существ; и ходил он только на задних лапах, и у него СОВСЕМ НЕ БЫЛО ХВОСТА!

И все же… у него были светло-серые глаза волка, и какая-то часть его души определенно была тоже волчьей. Так что маленький Волк решил, что нашел себе нового брата. И очень надеялся, что этот брат его никогда не покинет…

Волк проснулся, как от толчка.

И понял, что опять привязан к салазкам, скользящим по неровной поверхности Белого Мягкого Холода. И опять он почувствовал себя прямо-таки сплющенным внутри этой ненавистной дырчатой оленьей шкуры, и больше всего ему хотелось опять уснуть и оказаться в той, другой Жизни, где он был волчонком, которого спас Большой Бесхвостый Брат.

Голова у Волка раскалывалась от боли. Во сне его стошнило, но он не мог не только вылизать себя, но даже пошевелиться. И очень болела раненая лапа. А отдавленный хвост болел еще сильнее.

Вонючая Шкура подошла к нему и сунула еще кусок мяса, но Волк даже внимания на еду не обратил. Бесхвостые шли и тащили его за собой все дальше и дальше, а Свет постепенно мерк, и Белый Мягкий Холод, кружась, засыпал все вокруг.

Через некоторое время Волк почуял, что они вошли на территорию, занятую чужой волчьей стаей. Это было очень опасно.

Тот крупный бесхвостый самец со светлой шерстью на голове куда-то отправился в одиночку — наверно, охотиться, и в сердце Волка проснулась надежда. Может, этот бесхвостый проявит глупость и нападет на тех, чужих, волков? Волки непременно станут защищать свою территорию, и этот, со светлой шерстью, погибнет!

Однако бесхвостый все же вернулся, хотя и не слишком быстро. Он явно ничуть не пострадал и по-прежнему улыбался своей жуткой улыбкой. С собой он притащил какое-то маленькое Логово из оленьей шкуры, которое само по себе извивалось и рычало. Волк ничего не мог разглядеть, но почуял запах бессильной ярости. Это явно была росомаха, причем взбешенная донельзя. Росомаха? Но ведь росомаха — Охотник! Что же это значит?

Впрочем, долго раздумывать Волк был не в силах. Он чувствовал себя страшно усталым и снова начал соскальзывать в сон.

Но тут вдруг заухал большой филин — и Волк проснулся. Шерсть у него отчего-то поднялась дыбом; и отчего-то ему стало очень страшно.

Филин умолк. Но это оказалось еще хуже.

Теперь Волк окончательно стряхнул с себя сон. Оказалось, что пока он спал, наступила Тьма. Скользящее дерево под ним перестало двигаться, а те противные бесхвостые устроились на ночлег в нескольких шагах от него. Они сидели, скорчившись, возле Яркого Зверя, который больно кусается, и Волк явственно чувствовал, что они чего-то ждут. Чего-то плохого.