Аделия Амраева - Германия

— А «Чернильную кровь»?

— Нет.

Макос написал внутри книги: Für meinen Freund von deinem Freund[12], — и протянул ее мне:

— Вот, вторую часть читай на немецком! Я подписался кровью.

Я взяла книгу и не знала, радоваться ли. На немецком я ее вряд ли осилю.

— А я? Мне как подписаться?

Макос откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

— Макос!

— Сама решай. Я вот подписался.

Желтые стены дома Бетховена светились и грели, когда мы наконец до них добрели. Шел сильный дождь, и мы с Макосом промокли до нитки.

— Ты почему Бетховена любишь? — спросил Макос шепотом, когда мы поднялись на второй этаж ветхого старинного дома.

— Ну, мне музыка его нравится. А еще наш учитель по немецкому всегда говорит: «Для того чтобы полюбить произведение, нужно полюбить человека», — ответила я.

— И?.. — Макос нахмурил брови. — Не вижу связи.

— Ну, так он нас с Гёте знакомил, потом с Шиллером. И Бетховена я поняла и полюбила, только когда его биографию прочитала.

— Ясно. То есть тебе его жаль, и поэтому ты его любишь?

Я задумалась. Почти так. Но было и что-то другое.

— Когда я слушаю его музыку… Я будто понимаю его, его состояние… Ну не знаю, Макос! Просто мне часто кажется, будто он разговаривает со мной своей музыкой, как Шиллер — текстами.

Я глянула на Макоса, боясь его насмешливой улыбки. Но он не улыбался. Он как-то грустно смотрел в окно.

— Он разговаривает. Он приказывает. Он просит о помощи. Он делится радостью, кричит, смеется, плачет, рыдает… — перечислял Макос тихо. — Все они так. Но не каждого мы можем услышать.

— А ты почему его любишь? Тоже его слышишь? — оживилась я.

Макос не ответил. Он просто прижался щекой к стене и закрыл глаза.

На сувениры у нас денег уже не хватило. Мы вышли в сад. Фотоаппарат сильно намок, но все еще пыжился и фотографировал. Макос подошел к дому и дотронулся до стены рукой.

— Отец когда-то давно, мы тогда еще в Болгарии жили, заставил меня заниматься танцами. Я боксом хотел, а он на танцах настоял, — проговорил он.

— Танцами? Отец? — Я удивилась. — Ого! Странный он у тебя.

— Он просто сам в детстве занимался, но что-то там у него не получилось…

— Так ты не хотел бы танцами заниматься?

— Раньше да, а сейчас… — Макос грустно посмотрел на меня. — Я очень люблю танцы. И очень хочу танцевать, хочу участвовать в соревнованиях, но…

Макос облокотился о стену и посмотрел наверх. Дождь хлестал его по лицу.

— Что — но? — Мне показалось, что то, о чем Макос молчит, очень важно. И я обязательно должна об этом знать.

— На последних соревнованиях у меня случился приступ, ну… судороги… Я прямо во время танца упал…

Я встала к стене, поближе к Макосу.

— Врачи говорят — эпилепсия…

После этих слов я вдруг стала понимать, что за таблетки Макос пил несколько раз в день, когда думал, что его никто не видит.

— То есть ты не можешь заниматься танцами? — Я схватила Макоса за руку.

— Могу, — улыбнулся он. — Но… боюсь…

Дождь струей стекал с угла крыши, бил по розам, обвившим решетку на окне. Я чувствовала, что должна что-то сказать, как-то поддержать.

— Макос… — начала я.

Но он меня перебил:

— Я не брошу. Мне нужно только страх преодолеть… — Макос нервно засмеялся. — А ты же знаешь, что для меня это сложно. Я не брошу, — повторил он уже тише, словно говорил это себе. — Ну что? Пойдем? — И потянул меня в сторону вокзала. — А то опоздаем.

Записка, которую мы оставили на ресепшен для Ольги Эмировны, помогла мало. Вся школа все равно стояла на ушах. Немцы были счастливы, когда мы приехали к ужину. Они восторженно расспрашивали о том, что понравилось нам в Бонне. Карина с Санией бросали на нас недовольные взгляды.

Ну а Ольга Эмировна, натянуто улыбнувшись радостным немцам, отвела меня с Макосом в сторону и отчитала. Так, что мы чуть не оглохли.

На обратном пути в Алматы я снова сидела возле иллюминатора. А Макос снова вжался в кресло, зажмурив глаза. Я наблюдала, как превращается в точку Германия… Улыбалась ей, смотрела на ее леса и поля, ее дороги, которые напомнили мне человеческие вены. У Германии тоже есть сердце… Теперь я это знала.

— Я больше никогда не сяду в самолет, никогда! — тихо причитал Макос, не открывая глаз. — Обещаю. Только бы приземлиться, только бы долететь, и я буду передвигаться на поездах. Никаких больше самолетов! Никогда!

Я посмотрела на него. Германия забрала у меня много друзей. Нечаянно, не зная… Но она подарила мне друга. И я верила, что этого друга я не потеряю, даже если он уедет в Африку. Я верила, что расстояние ни при чем. А расставание — это как вода, после которой расплавленная в огне дружба твердеет, крепнет…

— Так, где твоя подпись? — спросил Макос, приходя в себя. — Только не вздумай потом всей своей школе рассказывать, что рядом с тобой пацан сидел, который летать боялся!

Я засмеялась.

— Ну! Где?

— Вот. — Я поцеловала Макоса в щеку.

Январь — июль 2012 г.

Автор рассказов Аделия Акимжановна Амраева родилась в 1987 г. под г. Алматы в Казахстане. В 2008 г. закончила с красным дипломом Казахский университет международных отношений и мировых языков им. Абылай-хана. Работала заведующей литературной частью в алматинском Немецком театре. В 2010 г. закончила Открытую литературную школу Алматы. В настоящее время занимается рекламой. Аделия Амраева — участница семинаров для молодых писателей, пишущих для детей, форумов молодых писателей России, СНГ и стран дальнего и ближнего зарубежья, проводимых фондом СЭИП, а также Фестиваля ДЕТГИЗ. В 2011 г. стала финалисткой Международной детской литературной премии им. В. П. Крапивина, а в 2014 г. — финалисткой IV Международного конкурса на лучшую книгу для подростков им. С. Михалкова.

Любимый писатель Аделии — Джон Толкин. Свою любовь к его произведениям она объясняет так: книги «меня поняли, именно так — поняли. Они меня поддержали в трудную минуту, показали тот самый смысл, который, несомненно, есть в каждой жизни. Мне кажется, что любимая книга и ее герои — друзья навсегда».

Художник, проиллюстрировавший книгу, — Нина Михайловна Агафонова, закончила Московский государственный академический художественный институт им. В. И. Сурикова. В 2013 г. была награждена медалью Академии художеств за успехи в учебе. Участница выставки «Художник и книга — 2015». В настоящее время преподает в Школе живописи и рисунка при МГАХИ им. Сурикова.

До иллюстраций к книгам данной серии она уже работала над несколькими книгами, выпущенными издательством «Детская литература», среди них: «Тили-тили-тесто» И. Антоновой, «Трудное время для попугаев» Т. Пономаревой, «Не наступите на слона» В. Лунина.

Талкан — толченая кукуруза.

«Надо всеми вершинами покой, во всех верхушках деревьев ты ощутишь…» (нем.) — отрывок из стихотворения И. В. Гёте «Ночная песня странника».

Братья Дэвидсоны — основатели компании по производству мотоциклов «Харли-Дэвидсон».

«Темной ночью гора дремлет» (каз.).

«Тихая ночь, святая ночь! Всё спит, только не спит…» (нем.). — строки из рождественского христианского гимна, сочиненного в 1818 г. Ф. Грубером на стихи И. Мора.

«Тогда пробьет для нас спасительный час, Иисус, в честь Твоего рождения!» (нем.) — См. предыдущее примечание.

EHT — выпускной экзамен, аналогичный ЕГЭ в России.

Йоханнес Зиммель (1924–2009) — австрийский писатель.

У г. Йена есть свои семь чудес.

Каждому свое (нем.).

«Конюшня» — бывшее здание конюшни, в котором заключенных убивали через щель в стене во время измерения роста.

Моему другу от твоего друга (нем.).