Аделаида Котовщикова - Малютка с лесного озера

Почему-то Жене стало неприятно, когда яркий электрический свет залил класс. Женя сидел очень тихо. Хорошо бы, Елена Сергеевна совсем забыла, что Сомов есть в классе. Пусть бы она думала, что он заболел и лежит дома в кровати.

Изредка Женя осторожно ощупывал карман своих брюк. Карман был твёрдый.

Жене представлялись кусочки шлака. Они были замечательные, — лиловые, черноватые, отсвечивающие красным, с зазубренными краями. Мокрый шлак был очень красив. Теперь он, конечно, давно высох. Интересно, какого он стал цвета?

Урок тянулся невероятно долго. Никогда еще не бывало таких длинных уроков.

Ведь он может и положить этот славный кусочек шлака обратно, раз он так нужен для починки мостовой. Наиграется им, да и сунет назад, в ту же кучу возле школы. Вот возьмёт, да и сунет. Потом…

Женя уже совсем решил, что нянечка забыла позвонить или потеряла звонок, а может быть, остановились большие часы на стене в коридоре, и она не знает, который час. Но тогда пусть пойдёт в учительскую — там тоже есть часы.

«Нянечка, что ж вы такая глупая, часы найти не можете, как вам не стыдно!» — мысленно бранил нянечку Женя, и тут, наконец-то, зазвенел звонок.

— Первая колонка! Стройтесь! — сказала Елена Сергеевна.

Женя с Лидой сидели в третьей колонке у окна. Лида вскочила, о чём-то заговорила с девочками. А Женя не торопился подняться. Только что он мечтал о том, чтобы выбежать в коридор, и вдруг ему захотелось остаться в классе, где на перемене, кроме дежурных, никому нельзя оставаться.

К нему подошёл Вася. Нахохлившись и подперев голову кулаком, Женя задумчиво жевал.

— Что ты съел? — с любопытством спросил Вася.

Оба они редко брали завтраки, ели дома перед школой.

Женя взглянул с недоумением. За него со смехом ответила Лида:

— Промокашку. Я видела, как он оторвал от промокашки и положил в рот.

Вася тоже засмеялся:

— Вкусная промокашка?

Женя не ответил. Нехотя он потащился из класса вместе со всеми.

В коридоре Лида схватила под руку Маню Гусеву. Они сблизили головы и зашептались на ходу.

«Про шлак говорят, — подумал Женя. — Как Маня его взяла из кучи и потом положила на стол».

Он плёлся за девочками без всякого удовольствия. И, наконец, не выдержал: ведь ни одна вещь на свете, даже самая интересная, не доставляет радости, если её никому не показать.

Женя потянул за рукав Лиду, отошёл с ней в сторонку и дал заглянуть себе в пригоршню, между прикрытыми ладонями:

— Смотри! Был лиловый, а сейчас серый и только немножко красный, потому что высох. Но всё равно красивый, правда? И крайчики ломаные, острые…

— Так ты не отдал? — испуганно прошептала Лида. — Ведь Елена Сергеевна велела!

— Я потом сам положу обратно. — Женя спрятал кусочек шлака в карман.

— Ты обманул учительницу! — с негодованием сказала Лида шопотом. — Как нехорошо! Пойди и отдай!

— Я потом положу, — упрямо повторил Женя. — Туда, в кучу. Его там много-много. А у меня маленький кусочек.

— Это всё равно, что маленький. Отдай, Женя, отдай! Ну, пожалуйста! И ничего в нём нет красивого.

— Нет, он красивый! Ты не рассмотрела. И ты уже позабыла, какой он. Ты ж его мало видела и сейчас не видишь. Хочешь, покажу?

— Все отдавали! Вася — сразу. И Маня. А ей, знаешь, как стыдно было, она говорит. Только ты один обманул. Как ты теперь посмотришь в глаза Елене Сергеевне, если не отдашь?

— Отвяжись ты от меня! — Женя выпятил нижнюю губу и отошёл прочь.

Зачем ему глаза Елены Сергеевны? Он на неё вообще старался не смотреть. Учительница прохаживалась по коридору, гуляла вместе со своим классом. И, как всегда, к ней то и дело подходили ребята, о чём-то ей рассказывали. Девочки брали её за руку, ласкаясь.

Ну, и пусть. Вот если бы Лида нажаловалась: «У Жени шлак в кармане», то Елена Сергеевна его подозвала бы и он бы волей-неволей подошёл. Жене даже захотелось, чтобы Лида наябедничала. Но она ходила в паре с Ниной Гринько, грустная и молчаливая, хотя только что болтала и смеялась.

Женя постепенно отстал и вдруг очутился в хвосте, рядом с Яшей Шлыковым.

— А у меня что-то есть! — похвастался Яша. И подставил свой карман. — Пощупай-ка!

Женя ткнул пальцем: твёрдое.

— Наверно, этот самый… шлак, — проговорил он нехотя. — А… почему ты не отдал? Ведь велели.

— Ну и что ж, что велели? Она не узнает, Елена Сергеевна. Ты ведь не скажешь, — а больше как она узнает? Не скажешь?

Женя помотал отрицательно головой.

— Давай дружить! — предложил Яша.

— Отвяжись! — Женя отскочил от Яши и вдруг стал перебегать от пары к паре, всех подталкивая и мешая идти.

— Женя, перестань! Женька, не надо! — сердились девочки.

А Женя не унимается: толкает, под ноги суётся, за рукава дёргает.

— Женька, будет тебе! — сказал Вася.

— Женя, я учительнице скажу! — пригрозила Света Куликова.

Кто-то из девочек позвал:

— Елена Сергеевна!

Вот сейчас она подойдёт и накажет его… Но учительница в этот момент стояла и улыбаясь разговаривала с каким-то учителем старших классов. Она только издали погрозила пальцем, но не подошла.

Начался урок пения.

Учительница по пению, Фаина Михайловна, — черноволосая, с быстрыми движениями, в разноцветной косынке на шее и очень строгая. Поёт она хорошо — ничего не скажешь. Когда она разучивает с ребятами песню и сначала сама её запевает, Жене очень приятно слушать её голос. И вообще Женя любит, когда ребята поют.

— Достаньте нотные тетради, — сказала Фаина Михайловна. — Сейчас мы запишем одну маленькую мелодию.

Ноты, эти чернушки-таракашки, Женя ненавидит от всей души. Он тоскливо нанизывает на линии безобразные чёрные катышки с хвостиками и часто не может удержаться, чтобы не пририсовать к ним еще и лапки.

Просто удивительно, что Лида так любит уроки пения. Нотная тетрадь у неё в образцовом порядке. Два раза в неделю она еще приходит в школу по утрам на музыкальные занятия. Дома она играет на рояле гаммы и вместе со своей мамой, под мамину игру, поёт песни, которые называются дуэты.

На этот раз Жене не пришлось нанизывать таракашек на веточки-линии. Оказывается, он забыл дома нотную тетрадь.

Фаина Михайловна живо заметила, что Сомов сидит сложа руки.

— Это что такое? Опять тетрадь не принёс? Все будут работать, а ты мешать другим от безделья? Становись к стенке!

Как многое в жизни получается наоборот. На перемене Женя добивался, чтобы Елена Сергеевна его наказала, — ничего не вышло. А тут пальцем не шевельнул, и вот — пожалуйста!

Фаина Михайловна и наказывает как-то не так. Уж поставила бы Женю в угол, а то просто к стенке, недалеко от двери. Не за счётами и стоять не с руки.

Пока Женя размышлял о своих неудачах, ребята кончили писать ноты.

— Теперь споём, — сказала Фаина Михайловна. — Повторим песни, которые мы уже знаем.

Звонкие голоса выводили так складно, плавно, задушевно, то тише, то громче, то выше, то ниже:

Женю словно закачало на волнах. Ему стало немножко грустно и в то же время радостно, и так хорошо на душе, что он вздохнул глубоко, всей грудью…

…И вот уже нет ни класса, ни противных нот на доске, ни слякотной осени за окном, ни кусочка шлака в кармане. Женя стоит посреди заснеженного леса. Над ним высокие ели помахивают игольчатыми разлапистыми ветвями, на которых лежит снег.

Мерцают на небе звёзды. На Жене форма пограничника, за спиной автомат, грудь перетянута блестящими ремнями. К его ногам, обутым в высокие армейские сапоги, прижалась огромная овчарка, настоящая пограничная. Она поглядывает на Женю глазами Шумика и готова выполнить любое Женино приказание…

Мельком оглянувшись на Сомова, Фаина Михайловна покачала головой и подумала: «Что за мальчик — никакого раскаяния! И зачем его наказывать, если это его не огорчает?»

Прислонившись к стене, наказанный ученик улыбался во весь рот.

— Садись на место, Сомов, — с лёгким вздохом сказала Фаина Михайловна. — И в другой раз не забывай нотную тетрадь.

Усевшись на парту, Женя радостно шепнул Лиде:

— Дома споёшь ещё эту песню? Я ведь буду пограничником.

— Да, я знаю, — кивнула Лида. — Ты, конечно, будешь пограничником. — Только… — она помолчала — …только пограничники никогда не обманывают.

Женя посмотрел на Лиду с ужасом.

А тем временем и звонок прозвенел, и Елена Сергеевна вошла в класс, и Фаина Михайловна ушла, забрав свои ноты.

— Стройтесь в пары, идите в коридор.

Женя торопливо полез в карман, сорвался с места, подбежал к Елене Сергеевне и молча сунул что-то в её руку.

— Что это? — спросила учительница, взглянула на предмет, который Женя так поспешно вложил ей в пальцы, и негромко заметила: — Долго же ты собирался.