Ирина Антонова - Красавица из 5 «В»

— Ну, в общем-то, жду, — удивилась Ольга Васильевна.

— И всё же, — продолжал Оклахомов, — пусть это покажется вам не совсем привычным, но я склонен считать, что в наше время человек должен больше думать самостоятельно, а не верить всякому телевизору, Интернету и чему угодно. Впрочем, это моя личная точка зрения.

— Вот как? — растерялась Ольга Васильевна.

— Поэтому мне бы не хотелось отвечать так, как это у нас принято. В конце концов, что может быть скучнее пересказа очередного параграфа? Я думаю, нам давно уже пора начать работать по-новому, отойти от традиций старой школы.

— Хм, — смутилась Ольга Васильевна.

— Конечно, я мог бы ответить как всегда и получить заслуженную тройку. Но не лишил бы я сам себя тем самым независимости и самостоятельности мысли? В конце концов, что такое учебник? Учебник — это букетик знаний, которые то и дело устаревают. То, что мы учили вчера, сегодня уже устарело. А то, что мы учим сегодня, устареет завтра…

— В самом деле несколько необычное начало, — Ольга Васильевна повернулась к классу: — Что ж, давайте пойдём нетрадиционным путём. Возможно, Петин ответ действительно заставит нас посмотреть на предмет другими глазами и увидеть то, чего мы привыкли не замечать. Продолжай, Петя!

Все затихли.

— Собственно, я закончил, — сказал Окла хомов.

— Два, — тихо сказала Ольга Васильевна. Оклахомов сочувственно развёл руками:

— Понятно, вам бы хотелось, чтобы я про сто пересказал параграф… Старая школа…

— Отвечать будет… — Светлана f Михайловна задумчиво обвела взглядом притихший класс. — Оклахомов!

— Чуть что, всегда я, — пробурчал Оклахомов, закрывая учебник.

Он вышел к доске и посмотрел на портрет Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина, который висел на одной стене с Пушкиным, правда, только в самом конце ряда портретов писателей.

— Можно начинать?

— Да, конечно! — Светлана Михайловна села на подоконник и, скрестив на груди руки, приготовилась слушать.

— Много вопросов задавал себе Салтыков-Щедрин, — сказал Оклахомов. — Очень много. На некоторые из них у нас до сих пор нет ответов. Он задавал себе вопросы, а мы ищем ответы и найти не можем! Большая у нас страна. Много в ней лесов, морей, рек. Если подняться на Уральские горы…

— Петя, у нас урок литературы, а не географии, — спустила Оклахомова на грешную землю Светлана Михайловна.

— Вы никогда не даёте развить мысль, — заметил Оклахомов. — Я же глубже хочу ответить, а не поверхностно.

— Да? — удивилась Светлана Михайловна. — Петя, скажи честно, ты читал сказки?

— Как же я могу не читать сказки? — изумился Оклахомов. — Я, как и весь русский народ, сказки люблю! Они уму-разуму учат.

— Тогда, пожалуйста, о сказке Салтыкова-Щедрина.

— Так я и говорю, если забраться на Уральские горы, то можно увидеть и тот необитаемый остров, на который Салтыков-Щедрин отправил двух генералов. Он же чиновником служил. Насмотрелся, как чиновники воруют, а народ терпит, и придумал поселить в своей сказке народ на необитаемом острове. Чтобы никаких чиновников рядом не было.

— Весь народ или одного мужика?

— Народ в виде мужика. Только поселил, а на остров р-раз… и двух генералов отправили, которые воровали. Чтобы они там исправились.

На последней парте хихикнули.

— Интересно, — сказала Светлана Михайловна и покрутила пальцем свой локон.

— Генералы только приставуху… то есть приставку с собой взять успели, — продолжал Оклахомов. — А на необитаемом острове ни пирожковой, ни блинной, даже буфета нет! А генералы голодные, есть хотят. Но ни на пальму за бананами забраться не могут, ни рыбу поймать, ни рябчика. Вот они и выбрали в игре мужика.

— В какой игре, Петя?

— Как в какой? Они же приставку с собой взяли.

В классе послышался смех.

— Какую приставку? — Светлана Михайловна даже очки сняла. — Что-то я не помню в сказке такого поворота.

— Салтыков-Щедрин иносказательные сказки писал, вы сами говорили, — не растерялся Оклахомов.

— Светлана Михайловна, приставка — это игровая консоль! — пояснил Леденцов.

— Которая тоже подразумевается?

— В сказках всё подразумевается. Они ведь прямо никогда не говорят.

Ну-ну…

— И они выбрали из всех персонажей мужика. Потому что он на все руки мастер.

— А как мужик в приставке оказался?

— Он там вместе с островом был.

— Мужик на необитаемом острове в приставке? — уточнила Светлана Михайловна.

— Это писатель специально сделал, чтобы показать, что мужик не человек, а программа.

— Программа?

— Ну да. Мужик — это иносказание, вы, же сами говорили. Генералы нажали кнопки и стали мужика заставлять их кормить. А мужик наивный, доверчивый. Он думал, так и надо. Он и не знал до этого, что на свете важные генералы есть. Он только с людоедами дружил…

По классу прокатилась волна смеха.

— С кем? — оторопела Светлана Михайловна.

— Ну дело же на сказочном острове было, — напомнил ей Оклахомов. — Когда людоеды его первый раз съесть хотели, он им так накостылял, что они сразу поняли, что им ничего не светит!

— Это тоже подразумевается?

— Конечно. В сказках всё подразумевается. В свободное время мужик занимался сельским хозяйством: разводил коз, сеял гречку. А тут генералы. Нашли генералы мужика под пальмой, разбудили и стали ругать за то, что он ничего не делает, а они голодные сидят. Стал мужик кормить генералов, а по ночам приковывать себя цепями к пальме, чтобы не сбежать.

— Цепями?

— Ну наручниками. Какая разница?

— И верно, какая разница, — согласилась Светлана Михайловна. — А может, всё-таки верёвкой? Или они его загипнотизировали?

— Загипнотизировали! — уверенно подтвердил Оклахомов.

Класс уже откровенно хохотал.

— С мужиком генералы славно зажили. Только им телевизора не хватало. И они заставили мужика сделать им подводную лодку.

— Пятого поколения?

— Ну да. Чтобы незаметно от пиратов проплыть. Знаете, сколько в морях пиратов! Им только повод дай на платформу забраться.

— На какую ещё платформу?

— На нефтяную. Вы что, совсем новости не смотрите?

— Ах да, Гринпис! — вспомнила Светлана Михайловна хулиганскую выходку защитников природы в Арктике.

— Забрались генералы в подлодку и поплыли назад, в общество.

Светлана Михайловна прошла вдоль рядов, прислонилась спиной к стене.

— Приплыли генералы назад, дали мужику водки и выгнали его. Мужик напился и ничего не понял. Во всём водка виновата, как бы говорит нам между строк великий русский писатель, отвечая на наш вопрос о том, почему мужик двух генералов кормил.

Класс покатывался от хохота.

— Любопытный вывод, — сказала Светлана Михайловна с улыбкой. — Пересказ, конечно, очень далёк от текста, но в целом мысль верна. Три с минусом!

— Хоть бы раз без минуса поставили, — пробормотал Оклахомов.

Вид у него при этом был довольный. Если честно, он ни на что особо и не рассчитывал.

— Какое иносказание, таков и знак.

— За что это ему три? — возмутилась отличница Анжелина. — Он вообще всё переврал! Я бы ему единицу поставила!

— Ну и кровожадина! — прошептал Леденцов.

— Три за то, что думал, хотя видно, что от приставок крыша у вашего брата игрока едет в неизвестном направлении…

Светлана Михайловна ещё что-то говорила, но Оклахомов её уже не слышал. Он нажимал на кнопки, заставляя варвара Мутанта крушить лазерным мечом столетние дубы двухметровой толщины. Игру ему дали на один урок, и он спешил отыграться.

— А теперь домашнее чтение. Повторив это по-французски, Жанна Ивановна пробежалась глазами по журналу.

— Оклахомов.

— Я? — удивился тот и нервно завозился на месте. Наконец встал, кашлянул и, взяв книгу, начал на чистом французском языке:

— Я так виноват перед вами, точнее, перед самим собой по отношению к вам, что даже не пытаюсь оправдываться.

От удивления Жанна Ивановна широко раскрыла глаза и откинулась на спинку стула.

«Но это невозможно! — подумала она. — Два дня назад он не мог прочитать без ошибок и двух слов. Я сплю!..»

Жанна Ивановна помотала головой и попыталась проснуться. Сон не проходил. Она ущипнула себя за руку и поняла, что не спит. Это было ужасно.

«Ой, да это галлюцинация! — догадалась Жанна Ивановна. — Обыкновенная слуховая галлюцинация!.. Но какое произношение!.. До чего приятно слышать чистую французскую речь».

— Давно уже хотелось мне напомнить вам о себе, и если я не сделал этого до сих пор, то отнюдь не потому, что я об этом не думал, — как ни в чём не бывало, без малейшего акцента продолжал Оклахомов.