Лев Рубинштейн - Честный Эйб

— Эх, ведь всё читает да читает, — ворчал отец, глядя издали на сына. — Разрази меня гром, если я понимаю, что выйдет из этого парня!

— Из него выйдет, может быть, великий человек, — отвечала мачеха Сара Буш. (Мать уже в то время умерла от «молочной болезни», которая свирепствовала в округе, — молоко у коров вдруг оказалось отравленным, потому что они ели какую-то вредную траву.)

— Лодырь из него выйдет, — говорил Том Линкольн, — ведь в книгах пишут всё враки.

— Если ты хочешь, чтоб Эйб был свободным человеком, — упорствовала Сара Буш, — не мешай ему упражнять мозги.

— И что выйдет, Сара Буш? Станет каким-нибудь писцом или продавцом в лавке. Свободный человек должен пахать землю. Без земли нет свободы.

Эйб принёс с собой «Робинзона» на свидание с Кэйт Роби. Они сидели, опустив босые ступни в ручей, оба долговязые не по возрасту, загорелые, обветренные, с большими руками и ногами. Только Эйб был ужасно некрасивый, с длинным лицом и морщинистым лбом, сухой, с тонкими лодыжками и угловатыми, узкими плечами, а Кэйт была светлоглазая, рыжеватая, веснушчатая, с круглой мальчишеской физиономией и большущим ртом. В общем, она была гораздо милее, чем неуклюжий Эйб, и даже умела плясать и петь. И что было самое удивительное у неё — это то, что она умела свистеть не хуже любого парня. Девушкам свистеть нельзя и даже плясать, как говорили старухи, девушке совершенно не годится, потому что свист и пляска — занятие дьявола.

Так вот, Кэйт сидела, шевеля большими пальцами ног в воде, и высвистывала во всю мочь старинную песню:

— Перестань свистеть, Кэйт! — укоризненно сказал Эйб.

— Ох, отстань, Эйб Линкольн, — равнодушно ответила Кэйт, — мне и так надоел мистер Дорзи с его замечаниями. Он хочет, чтоб девочки сидели, сложив руки на коленях, и с утра до вечера говорили бы только о грамматике. (Мистер Дорзи был школьный учитель.)

Эйб крякнул, но ничего не ответил. Он сам был не в ладах с грамматикой.

— Право, не знаю, — сказал он минуту спустя, — что ты стала бы делать, если б попала на необитаемый остров.

— С какой стати это я попаду на необитаемый остров?

— Мало ли чего! Вот мистер Робинзон Крузо попал же на необитаемый остров.

— Не знаю, как он туда угодил. Небось сильно выпил?

— Робинзон никогда и в рот не брал спиртных напитков. Он попал туда из-за кораблекрушения.

— Ах, так он моряк! Это твой родственник?

— Совсем нет. Он из книжки.

— Из книжки? Фью-ю-ю!

Кэйт свистнула так мелодично, что ей из-за кустов ответила какая-то птичка.

— И много книжек ты прочитал, Эйб?

— Целых три, — гордо ответил Эйб, — басни мистера Эзопа, «Жизнь Джорджа Вашингтона» и «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо».

— А зачем тебе это надо?

— Чтобы расширить свои познания, — торжественно сказал Эйб.

— Ты хочешь стать проповедником?

— Вовсе нет. Я просто хочу стать образованным человеком. А тебе разве не хочется быть образованной?

Кэйт выписала большим пальцем правой ноги какой-то сложный узор на речном песке.

— Моя мать говорит, что женщине вовсе не обязательно уметь читать. Библию ей может прочитать проповедник или учитель, а остальные книги — это всё болтовня. Женщина должна делать мыло, собирать хмель, сушить мясо и плоды, разыскивать лечебные травы, смотреть за курами и утками, сбивать масло, вязать чулки и всё такое прочее. А что этот Робинзон умел делать?

— Всё, — сказал Эйб, — орудия, посуду, освещение, дом, ограду, платье, обувь, лодку… Он приручил зверей, потом стал растить хлеб, молоть зерно и печь пироги. У него было молоко, масло, сыр и даже вино.

— Он мог бы обойтись и без вина, — сказала Кэйт, которая была благовоспитанной девочкой.

— Ему нужно было вино вместо лекарства, — объяснил Эйб.

— А жена у него была? — спросила Кэйт.

Эйб отрицательно покачал головой.

— А кто же сбивал масло и вязал чулки?

— Он сам. Он был совсем один. Впрочем, потом он нашёл индейца, по имени Пятница.

— Индейца? И этот индеец его не убил?

— Нет.

— Значит, он убил индейца?

— Да нет! Он подружился с этим индейцем.

— Не понимаю, — сказала Кэйт, — как можно подружиться с индейцем?

— В книгах пишут, Кэйт, что подружиться можно с любым человеком, если он хороший.

— Ну-ну, «хороший индеец», — недоверчиво сказала Кэйт. — Полагаю, что это неправда. А что было потом?

— Потом? Ну, потом на острове появились ещё другие белые, и они завели себе темнокожих рабов и рабынь…

— А! Они, наверно, были из южных штатов! — догадалась Кэйт.

— Это были англичане и испанцы.

— Англичане и испанцы? — кисло переспросила Кэйт. — Ну, ничего особенного! А что же было в конце?

— Робинзон разбогател и женился. А потом жена его умерла, и он снова пустился в путешествия… Видишь, что тут написано: «Люди, гнавшиеся за увеселениями, каждый день пресыщались своим пороком и копили материал для раскаяния и сожаления, а люди труда растрачивали свои силы в повседневной борьбе из-за куска хлеба. И так проходила жизнь в постоянном чередовании скорбей. Они жили только для того, чтобы работать, и работали только для того, чтобы жить…»

— Ну, это скучно, — сказала Кэйт, надув губы.

— И тогда, — продолжал Эйб, не обращая на неё никакого внимания, — тогда Робинзон опять ушёл в море и снова посетил свой остров. И он увидел, что у ленивых людей хозяйство было плохое, а у прилежных хорошее, ибо сказано у царя Соломона: «Прилежная рука творит богатство»…

— А потом, потом!

— А потом Робинзон вернулся в Англию и жил хорошо и спокойно. А всё потому, что он был разумный человек и умел хорошо рассуждать и считать.

— Фью-ю-ю! Я думаю, что если б он учился в школе у мистера Дорзи, — сказала Кэйт, — то он был бы первым учеником и ему подарили бы учебник грамматики или арифметики. А тебе-то, Эйб, зачем всё это нужно?

— Потому что я хочу научиться рассуждать и считать, и потом хочу повидать, как люди живут…

— Скажи, пожалуйста, Эйб, — проговорила Кэйт, — сколько всего книг на свете?

— Я думаю, не меньше тысячи.

— И ты всё хочешь прочитать?

— Сколько сумею, Кэйт.

— Лучше бы ты научился играть на губной гармошке, как Нат Гри́гсби, — сказала Кэйт.

Эйб помрачнел.

— Нат Григсби пустой и легкомысленный парень, — сказал он.

— Совсем нет! Он умеет стрелять из лука и ездит верхом лучше всех в округе. И он лучше всех поёт и танцует. И он убил медведя.

— Убить медведя вовсе не так трудно, — проворчал Эйб, засовывая книгу за пазуху, — потому что медведь глупее человека. Твой Нат Григсби даже не знает, почему луна всегда всходит в одном и том же месте.

— Почему?

— Потому что она носится вокруг земли.

Кэйт задумчиво посмотрела на луну, которая как раз в этот час появилась над лесом.

— Мне пора идти, Эйб, — сказала она, поднимая ноги из воды, — а то мать понесла корм свиньям без меня, и мне за это попадёт. Всех книг ты всё равно не прочитаешь.

— Почему?

— Потому, что у тебя не хватит денег, чтоб их купить. Но проповедник из тебя выйдет наверняка!

Последние слова Кэйт донеслись уже издали. За ними последовал раскат хохота и удаляющийся свист. Кэйт ушла домой. Эйб долго сидел один, нащупывая за пазухой «Робинзона».

— Лопни мои глаза, если она что-нибудь соображает! — сказал он горько.

Вот с чего это началось — с Кэйт Роби! А потом прибавил ещё отец.

Дело в том, что у Эйба завелось обыкновение читать по ночам. В доме Линкольнов была всего одна комната, и в ней спала вся семья — и Том, и Сара Буш, и Сара Линкольн, и дядя Деннис, и Джон Джонстон, и Матильда, и младшие дети, которых Деннис называл «мелкота». Обычно первой засыпала «мелкота», за ней старшие дети. Оставались трое полуночников — мачеха Сара Буш, дядя Деннис и Эйб. Свет шёл от очага, и при этом то меркнущем, то разгорающемся свете можно было видеть. Эйба, который ужинал у очага, держа перед собой книгу и поставив ноги на ящик для золы. Тихо жужжала прялка. Высокая, плечистая фигура Сары Буш склонялась над ней, а дядя Деннис лежал на полу на медвежьей шкуре, подперев подбородок кулаком, и смотрел, как Эйб читает.

— Ах, разрази меня гром! — восклицал вдруг Эйб.

— Что случилось, Эйб? — спрашивала Сара Буш.

— Тут сказано про одного парня из Европы, который плыл на корабле мимо магнитной скалы. И у него разом вылетели все гвозди, и корабль рассыпался.

— И он утонул?

— Нет, спасся, потому что этот парень был хитроумный.

— Эйб, — говорил Деннис, — ведь это всё враки.

— Вовсе нет, — отвечал Эйб, — когда история даёт тебе хороший урок, это не враки. Это правда. Но она так написана, чтоб простые люди могли всё понять и научиться размышлять.