Федор Достоевский - Детям (сборник)

Скромный и робкий Макар всем сердцем любит Вареньку, но не решается не то что ей – даже себе в этом признаться. Он очень хочет помочь Вареньке, но его скудных средств хватает только на то, чтобы иногда послать ей кулечек конфет или букетик фиалок. Варенька ценит его любовь и заботу, но настоящей опорой в жизни он ей быть не может, ибо живет больше в мечтах, чем в реальности. Когда вновь появляется богатый помещик Быков, «заметивший» Вареньку еще в пору их с матерью жизни у Анны Федоровны, и сватается к ней, Варенька с отчаянием (она не любит Быкова, он намного старше ее) спрашивает у Макара в очередном письме: что делать? Но тот даже не слышит ее: он вроде бы нашел хорошую работу, которая когда-нибудь сумеет обеспечить их с Варенькой будущность. Варенька уезжает с Быковым, а мир Макара рушится…

Уже в этом, самом первом своем произведении Достоевский показывает, что, конечно, бедность очень тяжела для людей, но самая главная их беда в том, что они часто не могут услышать друг друга, по-настоящему понять чужую боль и печаль, нередко создавая в своем воображении вместо реального человека его вымышленный образ. Но большинство читателей того времени увидели в романе лишь очень талантливое изображение жизни бедняков и протест против разделения общества на богатых и бедных.

В своем втором произведении – повести «Двойник» – Достоевский пошел еще дальше по пути постижения «тайны человека» (именно так он определил основную свою задачу еще в ранней молодости). Герой этой повести – тоже чиновник, Голядкин. Он немного побогаче Девушкина, а главное – мечты у него совсем другие: удачно продвинуться по службе и жениться на дочери начальника. Но вот беда: Голядкин столь же робок, как и Девушкин, а вдобавок еще и эгоист, поэтому, если Макар ради счастья Вареньки готов на смелые для своего положения (пусть и безрезультатные) поступки, то Голядкин только мечтает о жизненных успехах и злится на окружающих.

И вот ему – в бреду или наяву, это так до конца и останется неясным – является двойник, такой же, как он сам, чиновник Голядкин («первый» Голядкин называет его «младшим»).

Голядкин-младший успешно, с нахальством и напором, осуществляет все то, о чем мечтал «старший», – и именно теми методами, на которые тот не решался, но одновременно вытесняет из жизни и самого Голядкина-старшего. Все кончается безумием «старшего», и мы так и не узнаем: то ли Голядкин давно уже сошел с ума и все это ему примерещилось, то ли… Но ведь дело не в этом. Главное, о чем хотел сказать здесь Достоевский, – не надо думать, что наши мысли и желания, казалось бы тайные и никому не известные, безвредны и безопасны. Пожелав, даже только в своем сознании, чего-то злого и нехорошего, мы уже впускаем это в жизнь, и дальше оно начинает действовать самостоятельно, выйдя из-под нашего контроля.

Повесть «Двойник», однако, была не понята современниками. А когда Достоевский вслед за тем написал еще более таинственную, мрачную и до сих пор еще до конца не разгаданную повесть «Хозяйка», многие вообще заговорили о том, что талант его был мнимым и большого писателя из него не получится. Достоевский очень переживал все это, но писательский труд не оставлял. В 1848 году он пишет повесть «Неточка Незванова» – рассказ о судьбе музыканта Ефимова, наделенного великим талантом, но обратившего этот талант не на благо, а во зло людям, и его падчерице Неточке, чей дар любви словно обжигает всех вокруг (рассказ о ее болезненно-напряженных отношениях с подругой Катей вы прочтете в этой книге).

Но Достоевский никогда не замыкался только на писательстве – он переживал в своем сердце и в сознании все то, что переживала Россия его времени. Вернее, само писательство было для него немыслимо без этого. А в те годы, сороковые годы XIX века, в России, да и во всей Европе очень популярны были научные теории переустройства общества. Многим казалось, что люди страдают, мучаются и совершают зло, потому что общество устроено несправедливо, неправильно. Стоит лишь найти правильную «формулу» такого устройства – чтобы все жили вместе, у всех было общее имущество, все поровну работали и по справедливости делили заработанное, – и наступит рай на земле, зло исчезнет, и все станут добрыми и хорошими.

На вопрос: как добиться этого? – отвечали по-разному. Некоторые предполагали, что методом наглядного примера, – и устраивали общие поселения, где пытались организовать жизнь именно таким образом. Другие считали, что этот путь слишком долгий, и выбирали покороче – революцию. Революции происходили во Франции и в других странах, в те годы был написан «Манифест Коммунистической партии» Маркса и Энгельса. Мыслящие люди в России, особенно молодежь, сходились в различные кружки, объединения и тайные общества для обсуждения новых революционных теорий и планов преобразования России (в России еще существовало крепостное право).

Одним из таких обществ было общество, собиравшееся под руководством М. В. Буташевича-Петрашевского, юриста и общественного деятеля. Входил в него и Достоевский. Общество просуществовало недолго. По доносу засланного в их ряды агента в ночь на 23 апреля 1848 года почти все петрашевцы были арестованы на своих квартирах и заключены в Петропавловскую крепость. Потом последовали следствие и суд, который приговорил их всех к смертной казни. Но высший военный суд, а затем и император Николай I смягчили приговор и назначили каждому из осужденных различные сроки каторжных работ (Достоевскому – четыре года). Однако, чтобы дать петрашевцам почувствовать всю тяжесть свершенного, решено было провести подготовку к расстрелу, а затем уже объявить об его отмене. Так и было сделано. Осужденных вывели на площадь, провели все необходимые приготовления, распределили по тройкам (в таком порядке их должны были расстреливать). Первую тройку подвели и привязали к столбам, солдаты подняли ружья… Достоевский оказался во второй тройке, и жить ему, следовательно, оставалось не более двух-трех минут. Он успел передумать многое, вспомнил брата Михаила, родных… Тут загремели барабаны, и подъехавший офицер объявил об отмене казни и зачитал настоящие приговоры.

В тот же день вечером Достоевский пишет из тюрьмы письмо брату. Он понимает, что прежняя жизнь закончилась, наступает какая-то новая. Несмотря на предстоящие испытания, он не падает духом: «Подле меня будут люди, и быть человеком между людьми и остаться им навсегда, в каких бы то ни было несчастьях не уныть и не пасть – вот в чем жизнь, в чем задача ее».

На каторгу петрашевцев везли через всю Россию, везли долго, на санях, запряженных лошадьми (поезда между Москвой и Петербургом еще только-только начинали ходить). В сибирских городах тогда жили семьи декабристов – участников восстания 1825 года, после подавления восстания сосланных в Сибирь на длительные сроки. Жены и невесты некоторых из них поехали добровольно вслед за своими любимыми. Эти замечательные женщины, поселившись в тех же местах, где отбывали срок их мужья, не только помогали им, чем могли, но также заботились о других ссыльных и заключенных. В городе Тобольске они встретили и следовавших в Омский каторжный острог Достоевского с друзьями, снабдили их теплой одеждой, необходимыми вещами и подарили каждому Евангелие.

В начале 1850 года Достоевского привезли в Омск, и начались его долгие каторжные четыре года. В «Записках из Мертвого дома» (Мертвым домом называли каторгу) Достоевский от лица вымышленного повествователя Горянчикова описал свою жизнь на каторге. Каторга тех времен, конечно, была несравнима с ужасными лагерями и тюрьмами XX века, но все-таки существование там было очень тяжелым, особенно для недавнего столичного жителя. Жизнь в бараках по сорок – пятьдесят человек, среди воров, бандитов и убийц.

Дворян, осужденных за политические преступления, так называемых политических, было очень мало, да и в основном это были поляки, воевавшие против России за свою независимость (Польша тогда входила в состав Российской империи). Отношения у них с Достоевским были враждебные. Среди каторжников встречались, конечно, и добрые, хорошие люди (их Достоевский замечательно описал в «Записках…»), но в основном это были люди мрачные и жестокие, со злобой и недоверием относившиеся к «господам», таким, как Достоевский. Грязь, вонь, теснота в темных и холодных бараках, изнурительные работы, невозможность хоть какое-то время в течение дня побыть одному, издевательства надзирателей и начальников, порой превосходивших по жестокости каторжан, – впору было ожесточиться и возненавидеть весь мир.

Но с Достоевским на каторге произошло совсем другое. Он понял, во-первых, что почти в каждом из окружавших его людей, если не смотреть на них со злобой и страхом, можно разглядеть образ Божий – то доброе, светлое начало, которое заложено в каждом человеке, но затемняется и заслоняется потом грехами, совершаемыми человеком в течение жизни, но совершаемыми добровольно. Если человек не безумен, он всегда может выбрать: украсть или не украсть, пьянствовать или не пьянствовать, убить или не убить. Притом, что с детства было известно: красть и убивать – страшный грех и лучше даже умереть самому, нежели совершить такой грех. А если считать, что человеком всецело управляют окружающие обстоятельства (теории о решающем влиянии среды были очень популярны), то он перестает быть человеком, становится чем-то вроде деревянной куклы в кукольном театре.