Сергей Алексеев - От Москвы до Берлина

Словно лесные призраки, появлялись из болот советские танки и пушки. Удар был стремительным, неожиданным. Пали Паричи. Части пошли к Бобруйску.

Немало потрудились наши военные инженеры и строительные батальоны. До малейшей тонкости всё рассчитали, всё проверили и перепроверили. Это они проложили здесь гати и настилы, по которым затем прошли советские танки и артиллерия. Это их труд и принёс победу.

«Инженерная операция» – так был назван удар под Паричами.

Солдат Желобкович шагал со всеми. По белорусской земле, по отчему краю идёт солдат. Всё ближе и ближе к родному дому. Деревня его – Хатынь.

Шагает солдат, к друзьям боевым по роте:

– Не знаешь Хатыни? Хатынь, брат, лесное чудо!

И начинает солдат рассказ. Деревня стоит на поляне, на взгорке. Лес расступился здесь, солнцу дал волю. Мол, тридцать домов в Хатыни. Разбежались дома по поляне. Колодцы скользнули в землю. Дорога метнулась в ели. И там, где дорога прижалась к лесу, где ели упёрлись стволами в небо, на самом бугре, на самом краю Хатыни, он и живёт – Иван Желобкович.

И напротив живёт Желобкович. И слева живёт Желобкович. И справа живёт Желобкович. Их, Желобковичей, в этой Хатыни, как скажут, хоть пруд пруди. Шёл воин к своей Хатыни.

Дом вспоминал. Тех, кто остался в доме. Жену он оставил. Старуху мать, трёхлетнюю дочь Маришку. Шагает солдат, Маришке несёт подарок – ленту в её косичку, ленту красную, как огонь.

Быстро идут войска. Вскоре увидит воин старуху мать. Обнимет старуху мать. Скажет солдат:

– Пришёл!

Вскоре увидит солдат жену. Расцелует солдат жену. Скажет солдат:

– Пришёл!

На руки возьмёт Маришку. Подбросит солдат Маришку. Скажет и ей:

– Пришёл!

Вынет солдат гостинец:

– На, получай, Маришка!

Шёл воин к своей Хатыни. О друзьях, о соседях думал. Вскоре увидит всех Желобковичей. Увидит Яцкевичей, Рудаков, Мироновичей. Улыбнётся солдат Хатыни. Скажет солдат:

– Пришёл!

Вышли они к Хатыни. Рядом совсем, в километре от этих мест.

Солдат к командиру. Мол, рядом деревня. Вот тут, мол, овражек, за оврагом лесочек. Прошёл лесочек, и вот Хатынь. Выслушал ротный.

– Ну что же, – сказал, – ступай.

Шагает солдат к Хатыни. Вот и овражек. Вот и лесочек. Вот-вот и избы сейчас покажутся. Сейчас он увидит мать. Сейчас он жену обнимет. Маришке вручит подарок. Подбросит Маришку к солнцу.

Прошёл он лесочек. Вышел к поляне. Вышел – и замер. Смотрит, не верит – нет на месте своём Хатыни. На пепелище трубы одни торчат.

Остановился солдат, закричал:

– Где люди?! Где люди?!

Погибли в Хатыни люди. Взрослые, дети, старухи – все.

Явились сюда фашисты.

– Партизаны! – кричат. – Лесные разбойники!

В сарай согнали фашисты жителей. Сожгли всех людей в сарае. Подбежал солдат к отчему дому. Рухнул на пепел. Зарыдал, застонал солдат. Отлетел, выпал из рук гостинец. Затрепетала, забилась от ветра лента. Взвилась красным пламенем над землёй.

Хатынь не одна. На белорусской земле фашисты много сожгли деревень, много Хатыней было.

Солдатам одной из сибирских дивизий в те дни, когда дивизия отправлялась на фронт, земляки подарили маленького медвежонка. Освоился Мишка с солдатской теплушкой. Важно поехал на фронт.

Приехал на фронт Топтыгин. Оказался медвежонок на редкость смышлёным. А главное, от рождения характер имел геройский. Не боялся бомбёжек. Не забивался в углы при артиллерийских обстрелах. Лишь недовольно урчал, если разрывались снаряды уж очень близко.

Побывал Мишка на Юго-Западном фронте, затем – в составе войск, которые громили фашистов под Сталинградом. Потом какое-то время находился с войсками в тылу, во фронтовом резерве. Потом попал в составе 303-й стрелковой дивизии на Воронежский фронт, затем на Центральный, опять на Воронежский. Был в армиях генералов Манагарова, Черняховского, вновь Манагарова. Подрос медвежонок за это время. В плечах раздался. Бас прорезался. Стала боярской шуба. В боях под Харьковом медведь отличился. На переходах шагал он с обозом в хозяйственной колонне. Так было и в этот раз. Шли тяжёлые, кровопролитные бои. Однажды хозяйственная колонна попала под сильный удар фашистов. Окружили фашисты колонну. Силы неравные, туго нашим. Заняли бойцы оборону. Только слаба оборона. Не уйти бы советским воинам.

Да только вдруг слышат фашисты страшный какой-то рык! «Что бы такое?» – гадают фашисты. Прислушались, присмотрелись.

– Бер! Бер! Медведь! – закричал кто-то.

Верно – поднялся Мишка на задние лапы, зарычал и пошёл на фашистов. Не ожидали фашисты, метнулись в сторону. А наши в этот момент ударили. Вырвались из окружения.

Мишка шагал в героях.

– Его бы к награде, – смеялись солдаты.

Получил он награду: тарелку душистого мёда. Ел и урчал. Вылизал тарелку до глянца, до блеска. Добавили мёда. Снова добавили. Ешь, наедайся, герой. Топтыгин!

Вскоре Воронежский фронт был переименован в 1-й Украинский. Вместе с войсками фронта Мишка пошёл на Днепр.

Вырос Мишка. Совсем великан. Где же солдатам во время войны возиться с такой громадой. Решили солдаты: в Киев придём – в зоосаде его поселим.

Однако миновала дорога в Киев. Прошла их дивизия стороной. Не остался медведь в зверинце. Даже рады теперь солдаты.

С Украины Мишка попал в Белоруссию. Принимал участие в боях под Бобруйском, затем оказался в армии, которая шла к Беловежской пуще.

Беловежская пуща – рай для зверей и птиц. Лучшее место на всей планете. Решили солдаты: вот где оставим Мишку.

– Верно: под сосны его. Под ели.

– Вот где ему раздолье.

Освободили наши войска район Беловежской пущи. И вот наступил час разлуки. Стоят бойцы и медведь на лесной поляне.

– Прощай, Топтыгин!

– Гуляй на воле!

– Живи, заводи семейство!

Постоял на поляне Мишка. На задние лапы поднялся. Посмотрел на зелёные гущи. Носом запах лесной втянул.

Пошёл он валкой походкой в лес. С лапы на лапу. С лапы на лапу.

Смотрят солдаты вслед:

– Будь счастлив, Михаил Михалыч! – И вдруг страшный взрыв прогремел на поляне. Побежали солдаты на взрыв – мёртв, недвижим Топтыгин.

Наступил медведь на фашистскую мину. Проверили – много их в Беловежской пуще.

Ушла война дальше на запад. Но долго ещё взрывались здесь, в Беловежской пуще, на минах и кабаны, и красавцы лоси, и великаны зубры.

Шагает война без жалости. Нет у войны усталости.

Граница, граница – черта священная. Ворота родной земли. Сколько мечтали о ней солдаты. Представляли в снах, в походах. И вот рядом совсем граница. Завершая операцию «Багратион», подходили солдаты к советской границе.

Спорят солдаты, кто первым к границе выйдет. Чей фронт, дивизия, полк, чья рота. Каждый стремится быстрей к границе. И кто-то ведь будет первым.

Представляют солдаты того, кто первым исполнит великий сыновний долг:

– Будет плечистый!

– Будет высокий!

– Молод, как утро, будет!

– Будут медали висеть на груди у героя!

Движутся вперёд войска. Всё ближе граница, ближе. И вот впереди граница – священный рубеж страны.

Устремились вперёд солдаты.

– Ура! – победно гремит над полем.

Считают бойцы последние метры. Вдруг видят – рядом бежит солдат. Всмотрелись бойцы – тот самый. Молод, плечист, высок. На груди две медали огнём сверкают.

– Он, – пронеслось по рядам.

– Он – молодой, тот самый!

Несётся солдат вперёд, в атаке, в лихом порыве. Вот тридцать метров осталось, вот двадцать, двенадцать, пять.

Шаг.

Ещё шаг.

Ещё шаг.

Последний победный шаг!

Вышел солдат к границе.

Озарилось улыбкой лицо солдата. Машет рукой другим. Слышат солдаты – кричит солдат:

– Прошу доложить… Прошу доложить… Родине доложить…

Всё громче слова, всё громче. Громом победным летят над полем:

– Доложить!..

– Доложить!..

– Доложить!..

– Родине доложить – вышел солдат к границе!

Граница, граница – черта священная. Ворота родной земли.

Это был необыкновенный марш – марш фашистов по улицам Москвы.

17 июля 1944 года. Идут фашисты. Шагает за рядом ряд.

Идут рядовые.

Идут офицеры.

Идут генералы.

Солнце описало дугу по небу. А они всё идут и идут.

Идут генералы. Мечтали они о Москве. Ещё в 1941 году дали фашистские генералы клятву вступить в Москву. Рухнули тогда мечты генеральские. Битыми были они под Москвой.

– Ничего, ничего, – успокаивали генералы друг друга. – Мы – фаталисты! (Фаталист – это тот, кто упрямо верит в свою судьбу.) Быть нам в Москве. Непременно быть.

Наступило лето 1942 года. Снова успех на стороне фашистов. Подошли к Сталинграду, к берегу Волги.

Торжествуют фашисты:

– Вот он, великий час. Ещё нажим – и наш Сталинград. А за ним и Москва непременно наша.

Не получился у них нажим. Зажали, пленили фашистов тогда у Волги.

– Ничего, ничего, – успокаивают вновь друг друга фашистские генералы. – Мы – фаталисты! Мы – фаталисты! Быть нам с победой. Пройдём по Москве в колоннах.