Ким Васин - Сабля атамана

— Твое ли дело ловить беглого? — упрекнула Марпа мужа. — Пусть комиссары сами ловят, а тебя не пущу!..

— Эх, Марпа, Марпа, — покачал головой Васлий, — многого ты еще не понимаешь. Одни комиссары хорошую жизнь для нас не построят. Мы сами должны отвоевать свое счастье у врагов с оружием в руках.

Несколько дней спустя, утром, Васлий вскинул на плечо берданку, подпоясал кафтан, надел шапку и вышел во двор.

Келай выбежал за ним:

— Отец, возьми меня с собой!

— Нет, сынок, сегодня тебе со мной нельзя…

— Куда ты? В лес? — схватила Васлия за рукав жена.

— Куда дорога поведет, — пошутил Васлий. — Может, попадется что интересное…

Отец ушел. Келай в окно видел, как он спустился к речке, перешел по мосткам на другую сторону и зашагал к темнеющему вдали ельнику.

«Пошел искать незентира, — понял Келай. Он тихо сел на лавку в углу и стал думать об отце: — Вот сейчас отец входит в лес, он идет в чащу все глубже и глубже, внимательно смотрит вперед. А в самой чащобе затаился незентир. Отец увидел его; незентир тоже увидел отца, схватил свое ружье, и — бах-бабах! — раздался выстрел. Отец тоже пальнул из своей берданки. На весь лес грохочут выстрелы — бах-бабах! бах-бабах! Отец прицелился и — рраз! — незентиру прямо в лоб!»

— Ура-а! — закричал Келай и выбежал во двор.

Он взгромоздился на изгородь, чтобы было виднее, как отец покажется из леса.

Келай долго всматривался в даль, прислушивался, не донесется ли из леса выстрел, но кругом стояла тишина. Спокойно в лесу, бесшумно течет речка, поблескивая на солнце. Ни звука не доносится и со стороны деревни.

Так и не дождавшись отца, Келай слез с изгороди и пошел играть к ребятам в переулок.

Ребята строили из палок и сухой картофельной ботвы шалаш. Келай заигрался и позабыл обо всем.

Вдруг с улицы послышался громкий крик:

— Солдаты пришли! Солдаты-ы!

Ребята, бросив все, побежали на крик:

— Где? Где они?

Келай вслед за всеми перепрыгнул через изгородь и очутился на улице против голубого дома Харитона.

Возле избы богатея толпился народ.

Когда Келай подбежал к настежь раскрытым воротам, со двора выезжала телега, нагруженная большими, толстыми, пузатыми мешками зерна. Тяжело налегавшую на хомут лошадь вел под уздцы тот самый чернобородый мариец, которого Келай с отцом встретили тогда в лесу.

— Ишь хитрый, хочет народ обмануть — бедняком прикинулся, — возмущенно говорил чернобородый, обращаясь к толпе, — а у самого под амбаром в яме видите сколько хлеба? Что и говорить, одно слово — буржуй!

Келай сразу узнал бородатого, хотя тот был уже в шинели, в красноармейском шлеме и с винтовкой. Вторую подводу выводил тоже знакомый — гармонист Сапан. Только как же он изменился! Он шагал, уверенно, весело и бойко поглядывая по сторонам: «Если бы ему сейчас дать гармонь, — подумал Келай, — он, наверное, не стал бы играть печальную песню». Потом среди возчиков Келай увидел отца. Старый пастух остановился и крикнул, обернувшись:

— Скажи спасибо, что самого не арестовал. Народ голодает, кровь льет на войне, а ты хлебом спекулируешь!

В воротах показался багровый встрепанный Харитон. Он хмуро глядел из-под мохнатых бровей на Васлия и продотрядников и сжимал костлявые волосатые кулаки. Харитон во дворе был один. Его сын, видать, постыдился показаться народу. Каждому встречному Каврий твердил: «Я за народ, я за Советскую власть», а тут такое дело… Всем ясно, что он тоже помогал отцу прятать хлеб.

Вдруг Харитон завопил истошным голосом:

— Ну, берегись, Васлий! Я тебе припомню!

— Не разоряйся, дед, — остановил его Сапан. — Сам виноват.

— Вы у него еще поищите, — послышалось из толпы. — Небось еще где-нибудь спрятал, опкын ненасытный!

— Если мы взялись, все разыщем, — ответил бородатый, — от нас не спрячешь!

Келай смотрел на красноармейцев, на толпившихся мужиков и баб — все были веселы и довольны. Один Харитон злобно озирался вокруг, как обложенный охотниками волк.

— Ну, дырявое брюхо, — бормотал он, — дорого заплатишь ты за этот хлебушек…

Вечером за ужином Васлий рассказал обо всем, что случилось после того, как он ушел с берданкой из дому.

— Грамота ведь помогла, — радостно говорил старый пастух. — Хитрющую лису я поймал…

— А где же она? — спросил Келай.

— Кто?

— Да лиса…

— Эх, малыш! — засмеялся отец. — Я поймал не простую лису, а двуногую. Очень хитрую лису. И привела меня эта лиса из леса прямо к амбару Харитона.

Келай слушал навострив уши и как будто видел все своими глазами, а Васлий продолжал свой рассказ.

Старый пастух пошел прямо к болоту, где люди видели дезертира. Но на дороге он встретил какого-то чужого человека. Одет был человек по-городскому, чисто.

— Ты кто такой? — спросил Васлий.

— А тебе какое дело? — ответил незнакомец и хотел пройти мимо.

— Покажи документ, — сказал пастух, снимая с плеча берданку. — Может, ты незентир.

Человек побледнел, торопливо вытащил из внутреннего кармана кожаный бумажник, достал оттуда какую-то бумажку и дрожащими руками протянул ее пастуху. Хоть незнакомец изо всех сил старался скрыть свой испуг, Васлий ясно видел его смятение.

«А-а, боишься! — думал он. — Видать, нечиста у тебя совесть».

Васлий взял бумажку, которую ему дал человек, и начал ее рассматривать.

Наверху печатными буквами было написано: «Удостоверение», внизу стояла круглая фиолетовая печать и подпись непонятными закорючками.

Старый пастух весь вспотел, пока разобрал все три строчки удостоверения. В бумаге было написано, что товарищ (имя его Васлий не разобрал) направляется по делам Совета.

«Эх, дурень, — обругал себя Васлий, — своего человека за врага принял, какого страха на него нагнал».

— Ты уж прости, друг… Ошибся я, за незентира принял… Бродит тут у нас один, людей пугает…

Но человек не обижался; он крепко пожал руку Васлию, облегченно вздохнул и быстро пошагал своей дорогой.

Васлий тоже хотел идти дальше, но тут его внимание привлек маленький листок бумаги, белевший во мху на краю дороги. Васлий поднял его и развернул. Это была коротенькая записка, написанная разборчивыми печатными буквами.

Васлий прочел ее и остолбенел от неожиданности.

Вот что было написано в записке:

«Дядя Крисам. Приезжай сегодня ночью с тремя подводами. Надо везти хлеб, который мы спрятали под амбаром. Каврий, сын Харитона».

Но откуда взялось здесь это письмо? Не иначе, незнакомец обронил, когда дрожащей рукой вынимал из бумажника удостоверение. Так вот он кто, этот дядя Крисам! Васлий побежал вслед за ним, но того и след простыл.

Не догнав Крисама, Васлий решил идти в село. «Нельзя допустить, чтобы враги вывезли хлеб», — думал он, быстро шагая по дороге.

В селе Васлий застал продотряд, присланный из Уржума. Мигом продотрядовцы запрягли лошадей и вместе с Васлием поскакали в деревню.

Когда подняли доски пола в просторном амбаре Харитона, то там, внизу, оказался потайной погреб, набитый мешками с зерном; не зря, значит, поговаривали в деревне, что Харитон тайком продает хлеб спекулянтам.

— Вот керемет![22] — возмущенно воскликнула мать, потом со вздохом добавила: — Только не простит тебе Харитон этого хлеба…

— Я его не боюсь. Я не один, весь народ за меня, — твердо сказал отец, — не собьют нас враги с правильного нашего пути, не запугают.

Потом старый пастух достал из-за пазухи бережно сложенную в несколько раз газету, разложил ее на столе и разгладил на сгибах.

— Вот, взял я сегодня у комиссара газетку, а в ней речь товарища Ленина про жизнь пропечатана.

Давно уже наступила ночь, давно уже Келай забрался спать на полати, а отец все сидел за столом над развернутой газетой и, шевеля губами, старательно разбирал слово за словом.

Потрескивая, горит в светце сухая березовая лучина, окутанная голубоватым облачком дыма. Жужжит прялка матери. За стеной шумит бесконечный дождь.

Келай задремал.

Вдруг до него донеслось громкое, радостное восклицание отца:

— Ты послушай только, мать! Ленин про будущую хорошую жизнь рассказывает. И говорит-то так понятно, душевно…

Старый пастух, радуясь тому, что сам может читать газету, улыбался во все лицо, и голос его дрожал от волнения.

— У доброго человека и слова добрые, — сказала жена. — Дай бог, чтобы наш Келай увидал хорошую жизнь, а то с детства видит одну нужду да горе…

Отец говорил еще что-то, но Келай, засыпая, слышал только отдельные слова.

«…Исчезнет голод с лица земли… Не будет ни бедных, ни богатых… Все будут счастливы… Во всех домах засияют яркие, как солнце, лампы…».

Этой ночью Келаю приснился чудесный сон. Будто идет он по улице родной деревни, а вся деревня, даже их темная закопченная банька, озарена невиданным ясным светом, как будто заря занимается с каждого двора. А навстречу ему два человека идут и по-дружески разговаривают друг с другом. Келай хорошенько вгляделся в них: да это же его отец и Ленин! Ленин совсем такой, как на картинке в Совете, — с острой бородкой, с большим лбом. А одет он, как комиссар Андрей Петрович, в зеленую рубашку и черные брюки.