Арчи Бинз - Бастер, ко мне!

К середине дня они оставили Исчезающий залив далеко за кормой, и «Дельфин» шёл мимо мыса Куатсон по воде глубиной в пятьсот футов. Теперь, в глубокой воде, Бастер плыл рядом с лодкой спокойно. Он то уносился вперёд, то плёлся в хвосте, увлёкшись каким-нибудь исследованием, а Клинт зорко следил, не появятся ли поблизости чужие лодки. Всегда можно было опасаться, что какой-нибудь охотник, завидев тюленя, откроет стрельбу.

Большинство лодок проходило от них на большом расстоянии, но однажды, обернувшись, Клинт увидел у себя в кильватере, ярдах в двухстах, небольшую белую, яхту. Яхта шла на порядочной скорости, а Бастер в эту минуту был у Клинта за кормой. Клинт свистнул и закричал:

— Бастер! Ко мне, Бастер!

Голова Бастера исчезла и появилась уже рядом с яликом. На усах его блестели капельки воды, а взгляд говорил: «Ну, разве не здорово?» И вдруг он опять нырнул, ему захотелось ещё позабавиться.

Белая яхта теперь была совсем близко, она явно замедлила ход. Когда она совсем поравнялась с «Дельфином», держась в тридцати футах от него, на палубе появился молодой человек в бумажных брюках и шапочке яхтсмена. Сквозь отворенную дверь рулевой рубки была видна стоявшая у руля светловолосая молодая женщина.

— Привет! — крикнул молодой человек. — Это твой тюлень плывёт сзади?

— Да. Он ручной.

Молодой человек пристально вгляделся в Клинта:

— Ты Клинт?

— Да, — удивившись, ответил мальчик.

— Меня зовут Том Ма́ртин. Я слышал о тебе от профессора Уиллса.

— Вы его знаете? — ещё больше удивился Клинт.

— Я работаю у него, и живём мы рядом. Я читал твоё сочинение о земляной уточке.

— Оно не очень хорошее, — покраснел Клинт.

— По-моему, вполне нормальное.

Из рубки высунулась светловолосая женщина.

— Джоан, это Клинт, — сказал ей молодой человек.

— Здравствуй, Клинт! — Она приветливо улыбнулась. — Мы слышали о тебе и твоём тюлене.

Ей пришлось вернуться в рубку: яхта могла столкнуться с яликом.

— Ты, наверное, слышал, что профессор сейчас в Калифорнии? — спросил Том Мартин.

— Да, на океанологической станции.

Единственно, чем нынешнее лето было омрачено, — это отсутствием профессора Уиллса.

— Когда он вернётся, мы вместе приедем к вам в гости.

— Будем очень рады. Он знает, где мы живём.

— Ты сейчас не домой?

— Нет. Мы с Бастером ушли на неделю в море без еды и без пресной воды. Сами будем их добывать.

— Здорово! Это настоящий научный опыт.

Из воды, отфыркиваясь, высунулся Бастер. Молодая женщина вышла из рубки.

— Здравствуй, Бастер!

Тюлень понял, что кругом друзья, и приветливо приподнялся из воды.

— Славный он, правда?

— Превосходный экземпляр, — подтвердил Том Мартин. — Надеюсь прочесть твою работу о тюленях, — улыбнулся он Клинту.

— Спасибо. Только надо её сначала написать.

— Так мы приедем с профессором, когда он вернётся!

— Буду ждать!

Джоан помахала из рубки, мотор тихо застучал, и яхта двинулась вперёд.

Клинт наклонился, чтобы погладить Бастера по голове.

— Смотри-ка, ты стал знаменитостью, Бастер! Теперь благодаря тебе и меня узнают. — Тут он заметил на дне ялика ящик Декеров и покраснел. — Знаешь, что я сделал, Бастер? Я сказал Мартинам, что мы будем добывать пищу сами, а в лодке у нас лежит ящик с ветчиной, яйцами и всякой прочей снедью. Я, наверное, слишком разволновался.

Бастер фыркнул и подпрыгнул, будто услышал недурную шутку.

Но Клинту вовсе было не до шуток.

— Решено, Бастер! Мы идём к Тиму Уолшу и отдадим эти продукты ему. Его уж давно пора навестить.

Когда они вошли в Тритон Коув, из трубы плавучего домика Тима поднимался синий дымок. Домик был обшит серебристо-серой планкой, крыша густо поросла мохом, держался он на кедровых сваях в воде, зелёной от отражённых в ней деревьев.

Сколько Клинт помнит, этот плавучий домик всегда стоял в тихой бухте. Впервые он побывал в нём, когда ему было всего три года; тогда устраивали вечер по случаю девяностолетия Тима Уолша. Ещё по дороге туда в лодке он всё время думал, как же уместятся на праздничном пироге девяносто свечек. Отец с мамой говорили о девяностолетии, как о чём-то необыкновенном, и Клинт решил, как ему повезло, что он успел родиться, пока такой человек ещё жив.

Теперь Тиму было уже сто лет, а синий дымок из печной трубы доказывал, что он ещё жив и здоров и даже сам колет себе дрова. В домике громко играло радио, потому что старик плохо слышал.

Вода стала заметно мельче, Клинт поднял выдвижной киль и убрал грот. На одном кливере «Дельфин» заскользил к старому плавучему домику. Ухватившись одной рукой за крыльцо, другой Клинт отпустил фал. Кругом стояла полная тишина, только играло радио да чуть слышно скрипел блок, когда, собираясь в складки, пошёл вниз кливер. Только и всего, да ещё удовлетворённое пофыркиванье Бастера, которому понравился дом, где прямо с крыльца можно нырять в воду.

Клинт привязывал лодку, когда дверь со скрипом отворилась и на крыльце, легкий и проворный, как сухой лист, появился старый Тим.

— Здравствуй, сынок! — прокричал он. — А у меня на плите как раз тушатся моллюски! Я словно знал, что ко мне едут гости. Входи, поедим и поговорим. Пусть и твой тюлень войдёт, ему тут нечего портить.

В домике была всего одна комната. У дальней стены стояла плита, а сбоку — корабельная койка, на которой спала большая серая кошка. С другой стороны стоял стол, в середине комнаты — кресло-качалка, у окна — стул, а на полке кричащее во всё горло радио. На стенах висели рыболовные снасти, вёсла, ружья и разные инструменты. Всё было начищено, надраено, как положено у моряков.

Тим разложил вкусно пахнущую еду в миски, которые Клинт поставил на стол. Затем разлил в большие белые кружки чёрный кофе из кофейника.

— Принимайся за дело, сынок! — прокричал он. Они придвинули стулья к столу. — Радио хорошо слышно?

Клинт прокричал в ответ, что хорошо.

— Я-то не очень его слушаю. Как встаю утром, сразу включаю, и оно играет весь день. Если слушать, то оказывается — передают страшную ерунду, но музыку иногда приятно послушать. Такова жизнь, сынок! Ты хочешь знать, как дожить до ста лет?

— Да.

— Живи спокойно и не лезь в бутылку из-за всякой чепухи. Жить — это всё равно что идти через большую комнату. Побежишь — и быстро её пересечёшь. Давай-ка положу тебе ещё.

Поев, они придвинули стулья к окну, и Тим продолжал рассказывать Клинту, как дожить до ста лет.

— Живи спокойно! — перекрикивал он радио. — И ты проживёшь долго, и люди тебя будут больше любить. Я никогда не уважал слишком шумных людей. Я-то видел, как они приходили и уходили. Чем больше они шумели по приходе, тем тише уходили. Вот, например, Ха́ргроувы, которые выстроили вон тот дом в девяносто первом году. Слуги, лошади, экипажи, а дорог-то там почти не было. Большая парусная яхта и катер с паровым мотором. Трубили в горн, когда собирались к столу. А где теперь эти Харгроувы, сынок?

Клинт и не слышал о них ни разу.

— Это было, когда здесь прокладывали железную дорогу. Там, где наш магазин, собирались выстроить второй Нью-Йорк. Слыхал? В горах задумали выстроить город! Это было ещё до твоего рождения, сынок. А когда паника девяносто третьего года затронула и железную дорогу, все отсюда разбежались. С тех пор в большом доме на том берегу тихо стало. Правда, как-то ночью кто-то там принялся выводить на горне мелодию. А на следующий день все оттуда уехали…

Клинт рад был бы слушать старика и дальше, но Тим уже спал в своей качалке, и серая кошка уснула у него на коленях. Клинт приглушил радио. «Дельфин» тихонько тыкался носом о крыльцо, напоминал, что пора уезжать. Сквозь заднее окошко в комнату пробрался косой луч солнца. Как только Тим проснётся, Клинт попрощается с ним.

Золотистый луч сгустил воздух, он стал похож на морскую воду, насыщенную планктоном. Казалось, будто они сидят в подводной пещере. Старый Тим спит в кресле, а Клинт с Бастером расположились на полу. Луч солнца добрался до груди Бастера и осветил его усатую, будто улыбающуюся морду. По радио передавали вальс, и тюлень раскачивался в такт музыке.

Луч добрался до качалки и стал опускаться: солнце садилось за горы. А тут и музыка кончилась. Старый Тим всё спал.

Клинт встал:

— Пора, Бастер.

Выйдя, он увидел в лодке ящик Декеров. Он втащил его в дом и бесшумно поставил на стол, боясь разбудить старика.

— Больше еды у нас нет, — сказал он тюленю, отвязывая лодку. — Если мы не сумеем сами раздобыть что нужно, придётся питаться планктоном. Может, хочешь влезть в лодку?

Бастер с удовольствием уселся на корме и, пока они выходили из бухты, всё ещё покачивал головой, словно слышал откуда-то музыку вальса.