Яан Раннап - Барьер трёх минут

Никогда не надо думать, что ты умнее всех, тем более заявлять об этом. Хилле Сауль как раз и забраковали первой, и она ушла плакать в раздевалку. Зато Сильви попала в число пяти избранных. Увы, ей не удалось полностью насладиться радостью от этого. Вскоре она заболела ангиной, потом сразу же гриппом, а затем воспалением среднего уха. Всю зиму она только и делала, что пила чай с малиной и глотала таблетки.

Но тренер не забыла её. Тренер звонила несколько раз домой, осведомлялась о здоровье Сильви и спрашивала, когда же она опять начнёт ходить на тренировки. И это всегда радовало Сильви. Значит, её сочли достаточно красивой для художественной гимнастики. Тренер звонила до тех пор, пока отец не сказал, что дочка больше не придёт. Отцу с самого начала не нравилось, что Сильви стала заниматься художественной гимнастикой. Отец сказал, разве ж это спорт, если и летом и зимой — круглый год все скачут в маленьком пыльном зале. Он считал, что душный и слишком натопленный зал и был причиной болезней Сильви.

Иногда Сильви думала, а что было бы, если бы она вот так не заболела. Может, теперь она стала бы уже мастером спорта? В гимнастике мастерами становятся гораздо раньше, чем в других видах.

На поле стадиона кто-то метает диск. Женщина или мужчина? Сильви щурится. Женщина. Хотя она большая и сильная, смахивает на мужчину. У неё целых четыре диска, и она мечет их поочерёдно один за другим, а потом идёт и собирает все разом.

«Интересно, почему у неё нет мальчишек, чтобы подносили диски, — думает Сильви. — На теннисных кортах хорошие игроки никогда сами не бегают за откатившимися мячиками. Для этого есть специальные мальчишки — подносчики мячей. Вернее, не только мальчишки, бывают и девчонки».

С теннисом Сильви познакомилась в третьем классе. Тренер по теннису тоже пришёл в школу, но он не заставлял никого бегать вокруг учительского стола. Ему годились и красивые и некрасивые, главное, чтобы они обладали хорошим ударом. Но попробовать руку на удар в школе было невозможно. Для этого нужно было прийти на теннисный стадион. И чтобы весь класс действительно явился туда, тренер велел занавесить окна класса и показал фильм про теннис — чтобы все поняли, какая это интересная игра.

История с теннисом ещё и теперь, четыре года спустя, вызывает у Сильви усмешку. Она вспоминает, как они и впрямь всем классом явились на корты, важно рассуждая по дороге туда, кто с кем начнёт играть. Но играть не пришлось, потому что сначала им и мячей-то не дали. Они получили только ракетки и затем долго — полчаса или даже больше — учились держать ракетку в руках и замахиваться справа и слева. Это была «сухая» тренировка. Такие тренировки проводятся почти во всех видах спорта, но они об этом не ведали. Неожиданно тренера позвали к телефону, и трое мальчишек быстренько смылись. Даже перелезли для скорости через проволочную ограду.

Мужеподобной дискоболке, видно, надоело ходить за дисками. Больше она их не мечет. Правда, она раскручивается, как и прежде, и даже высоко вскидывает руку, но диск не выпускает. Тоже «сухая тренировка»? Так ей тренироваться гораздо легче, меньше работы для ног.

Пока Сильви спускается по ступенькам с самого верха трибуны, глаза её пересчитывают тренирующихся. Вот что значит простор стадиона! Вроде бы и не так уж много народу на поле и вокруг него, но уже насчитала сотню. А ведь группу девушек там, возле старта, она ещё не учла. «Сто пять, сто шесть», — продолжает считать Сильви про себя и вдруг вздрагивает. Так вот почему она до сих пор не заметила белых волос. Они скрыты под красной шапочкой с большим козырьком. Об ошибке не может быть и речи. Уже глаза различают бородавку под глазом. Грохочите барабаны! Идёт подкрепление. Прибыла пара стройных ног в придачу к уже мелькающим на стадионе.

Лицо у тренера красное, как у матроса с рыболовного траулера. Вполне естественный цвет лица для мужчины, работающего с утра до вечера на солнце и ветру, только Сильви поначалу это непривычно. И ещё более непривычными кажутся светлые, остро глядящие глаза. Они словно видят Сильви насквозь. Сильви никогда не выдерживала таких взглядов. Вот и сейчас она опускает глаза в землю и ждёт, что ей скажут.

Ничего особенного.

— Ну да, — произносит тренер, продолжая одним глазом следить за бегунами. — Что же. У нас с твоим отцом, действительно, был о тебе разговор. Давай переоденься и сделай разминочку.

Вот то-то и оно, Сильви поворачивается. Был о тебе разговор! Теперь ещё один человек знает, как мало постоянства у некоторых нынешних девушек. Знает о художественной гимнастике и о занятиях теннисом, волейболом, стрельбой из лука. И конечно же, в душе он сейчас вздыхает, как то и дело вздыхает отец Сильви: нет больше настоящего интереса к спорту. Есть тёплые спортзалы и душевые с кафельными стенами.  Но игровые площадки и беговые дорожки всё больше пустеют, потому что нет ни рвения, ни интереса.

Покачивая сумкой, Сильви идёт вдоль беговой дорожки к раздевалкам. У метательницы диска за это время появилась компаньонка — рядом с мужеподобной женщиной суетится приземистая толстощёкая девчонка, спина у неё раза в два шире, чем у Сильви, Что-то в её облике знакомо. Где же видала Сильви эти большие кисти рук и похожую на тумбу шею? Сильви делает ещё несколько шагов, и ей всё становится ясно. Щекастая девчонка страшно напоминает толстуху из их класса, Хельми Траан. В этот миг она преждевременно выпускает из руки диск, который с треском ударяется о штангу футбольных ворот, и жалобная, извиняющаяся улыбка на лице юной метательницы делает её ещё больше похожей на одноклассницу Сильви. Хельми Траан точно так же скривила губы, когда внимательный взгляд тренерши по художественной гимнастике безразлично скользнул мимо неё.

Почему в тот раз в их класс не пришёл тренер-дискобол? Тогда, может быть, Хельми выбрали бы первой. Возможно, отец прав, когда ставит лёгкую атлетику выше всех других видов спорта. Лёгкая атлетика никого не отвергает. Тут у каждого есть возможность обратить на себя внимание.

Вишь, Сильвия уже обратила. Должно быть, есть в ней что-то, что притягивает внимание. Иначе с чего бы эти высокие парни, которые рысят навстречу по крайней дорожке, так на неё уставились? Движением головы Сильви отбрасывает волосы с лица и улыбается едва заметно. Эту улыбку они с девчонками разучивали в кабинете рисования перед репродукцией портрета Моны Лизы. Лёгкая атлетика, конечно же, лучше волейбола. Там никогда не было мальчишек, на которых можно было бы испробовать, как действует твоя улыбка.

Вспомнив о волейболе, Сильви невольно напрягается. В том, что она перестала ходить на тренировки по теннису, вовсе не было её вины. Тренер сам дал ей понять, что она могла бы выбрать себе какой-нибудь другой вид спорта. Ведь за год тренировок это стало тренеру ясно. За год тренировок вообще может проясниться много такого, что сначала и не заметно. В тире для стрельбы из лука, например, выяснилось, что ей не хватает необходимого для хорошего стрелка хладнокровия. Но с волейболом было совсем по-другому. На волейбольных тренировках её никогда не бранили. Она могла бы и дальше преспокойно заниматься волейболом, ездить на юношеские турниры шести городов, участвовать в соревнованиях на кубок между спортшколами, только она сама больше не захотела.

«Отсутствие настойчивости, слабая сила воли», — сказал отец, выпятив грудь и обвиняюще подняв палец. Отец просто не понимает современных детей. Когда он учился в школе, иногда ходили на тренировки даже ночью. Тогда всего не хватало: хлеба и одежды, топлива и электричества, зато хватало желания.

— Представляешь себе, — говорил отец, — вечером, когда прекращали подачу тока и город окутывала темнота, мальчишки из нашей команды ложились спать, спуская стосвечовую лампочку с потолка к самой подушке. И если после полуночи давали ток и сто свечей, припекая, будили их, они вставали и одевались. В час ночи бежать через весь город в спортзал играть в волейбол — что ты на это скажешь?

Сильви ничего не говорила. Ей никогда не приходилось ночью бегать через город, завешивать светомаскировкой окна спортзала и сметать там с пола мусор перед тренировкой. Она не умела представить себя в те времена, из которых брали начало отцовские школьные воспоминания. Но в одном она была уверена: то, что она бросила заниматься волейболом, не связано с недостатком упорства. Она оставила волейбол не потому, что потеряла охоту ходить на тренировки. Она и сама не знала, что стало претить ей. В последнее время она мучалась ощущением, словно ей не хватает воздуха. Площадка с её белыми разграничительными линиями казалась клеткой, из которой нет выхода. И едва она натягивала на себя волейбольную майку с длинными рукавами, как уже начинала ждать конца тренировки. «Беги, дитя свободы!» — всё время звучало у неё в ушах. Пока она в конце концов и не сбежала-таки.