Гвюдлёйгюр Арасон - Морской узел

— Да…

— Ну и отлично. Будешь летом у меня работать. А я позабочусь о том, чтобы утром тебя поили молоком, а вечером давали кашу на воде.

Болтая, Гейри не забывал ставить на яйца клеймо и время от времени поглядывал на собеседника. Торчавшая изо рта трубка прыгала вверх-вниз, но упрямо висела на прежнем месте.

— Ладно, оставь мальчика в покое, — вмешалась старая Руна, вытирая руки о край передника. — Лои, дружочек, хочешь молока с хлебом?

— Нет, спасибо, я только что поел, — соврал Лои.

Гейри бросил на него удивленный взгляд:

— Где это видано, чтобы гости отказывались от угощения? На хуторе от угощения не отказываются, даже если у тебя распирает живот… Глядишь, дома съешь меньше, другим больше останется, ха-ха-ха! А кстати, зачем же ты пожаловал, если не собираешься идти ко мне в работники? Купить яиц? Милости прошу — лучшие яйца во всей Солнечной системе. Смотри-ка, одно такое яйцо от Гейри из Хольта питательнее десятка килограммов простых куриных яиц… Так ты за яйцами?

— Нет…

— Тогда за чем же? Может, хочешь покататься верхом?.. Слетать на моей кляче до перевала и обратно? Мальчишкой я этим очень увлекался. Гнал лошадь в гору, а потом она съезжала на хвосте до самого моря. И тебе такого захотелось?

— Нет-нет…

— Ну хватит! Останешься у меня на лето, и все тут. Сделаю из тебя примерного крестьянина. Таким ребятам, как ты, гораздо полезнее быть на сенокосе, чем целыми днями болтаться на пристани, где вы сплошь и рядом падаете в воду и приходится вас спасать… Только мешаете людям работать.

— Я вообще-то пришел спросить, не продашь ли ты мне «Оладью», — смущенно улыбаясь, проговорил Лои.

Гейри отложил в сторону клеймо и неторопливо поднял глаза сначала на Руну, которая стояла у плиты, потом на Лои. Мало того. Слова мальчика настолько поразили его, что он даже вынул изо рта трубку. Лицо Гейри не изменилось бы больше, если бы он лишился, к примеру, носа или ушей — настолько неотделима была трубка от его лица. Но это длилось одно мгновение. Трубка вернулась на прежнее место, а в глазах Гейри зажегся плутовской огонек.

— Ага, значит, решил заняться рыбным промыслом?

— Да, решил…

— А деньжата у тебя есть?

— Немного… на сберкнижке.

— Мама об этом знает?

— Конечно.

— А сколько тебе лет?

— Восемь… почти девять.

Гейри оценивающе посмотрел на Лои.

— Почти девять, понятно, — не спеша промолвил он. — Мне кажется, в следующий день рождения тебе исполнится уже не девять, а все девятнадцать.

В кухне воцарилась тишина. Гейри, видно, отродясь еще не держал рот закрытым так долго, как на этот раз. Его молчание вызывало у Лои чувство тревоги и неуверенности. Если Гейри откажется продать ему «Оладью», нечего и мечтать о промысле, о больших уловах, которые они хотели сдавать на холодильник. Человек, не имеющий собственной лодки, навсегда останется бедняком… Даже порядочным крестьянином ему не стать.

Тишину нарушила старая Руна. Она подошла к мальчику и, желая подбодрить его, обняла за плечи.

— Ты, значит, не только внешностью в отца выдался… — сказала она. — Зачем нам вообще эта лодка? Ее и на воду-то никогда не спускают, только гниет и приходит в негодность.

Гейри бросил на сестру быстрый взгляд.

— Гниет, говоришь? У нас тут ничего не гниет, кроме меня самого. Ты, Лои, знаешь, что такое гнить? — Лои промолчал, но все же решился посмотреть Гейри прямо в глаза и улыбнуться. — Если ты объяснишь мне, что значит гнить, так и быть, отведу тебя к этому морскому кораблю… Ведь «Оладья», скажу я тебе, и есть самый настоящий морской корабль. Правда, на веслах она чертовски тяжелая.

К счастью, Лои не раз слышал от дедушки, что «Оладья» у Гейри гниет, хотя никогда не задумывался над смыслом этих слов. Теперь же, когда одно-единственное слово могло решить его судьбу, надо было как-то выкручиваться. Он тщательно подумал, прежде чем ответить:

— Это значит становиться старым и ненужным.

— Ну молодчага! Не такой уж ты простачок, как может показаться на первый взгляд. Гнить — это значит становиться старым и никуда не годным… Совершенно верно… Валяться у силосной башни незащищенным от ветров и непогоды и чувствовать, как с корпуса слезает один слой краски за другим, а борта рассыхаются, так что в щели видно весь наш Дальвик… Очень приятно… вернее, чего ж тут хорошего!

— Да, это плохо, — согласился Лои.

— Плохо! Не просто плохо, мой мальчик, — произнес Гейри, поднимаясь с места. — Это непростительно перед богом и людьми! Нельзя позволять чему бы то ни было на свете, «Оладье» или Гейри из Хольта, гнить и становиться ненужным!

— Что за чушь ты вбиваешь мальчугану в голову, — заметила Руна, давая Лои баранку и два кусочка сахара.

Гейри вдруг развеселился и, едва сдерживая смех, стал натягивать сапоги.

— Пройдусь-ка я с нашим рыбаком к силосной башне, взгляну на корабль, — сказал он сестре, открывая дверь на улицу. — Что такое морской корабль, ты, конечно, знаешь, спрашивать тебя об этом нет нужды, — продолжал Гейри, когда они вышли из дома.

— Это корабль, который плавает по морям, и с ним ничего не может случиться.

— Вот именно… корабль, которому не страшны никакие испытания, точь-в-точь как рыболовным ботам нашего Эйвиндюра. Он был первым корабельным мастером в Исландии и жил тут у речки Карлсау… Строил такие вот лодки, вроде «Оладьи», и ходил на них до самого острова Кольбейнсей, как будто до него не дальше, чем до ближайшего ручейка. Вот и ты, дружок, лучше бы сам построил себе лодку, а не отнимал у старика последнее, что у него есть.

— Я не умею строить лодки, — смутился Лои.

— А мастер Эйвиндюр был совсем мальчонкой, когда сделал свою первую лодку… Кажется, он к тому времени даже не ходил. Да-да, теперь я вспомнил. Он еще ползал. Вместо соски он держал во рту молоток, а дощечки таскал у отца. Вот это был мастер, за любое дело брался. Ты, дружок, ставь перед собой большие цели и не бойся, если на первый взгляд кажется, будто их даже за кончик не ухватить. И никогда не довольствуйся сделанным, считай, что в другой раз сумеешь достигнуть большего. Ты еще успеешь быть собой довольным. Дотянешь до моих лет, будешь радоваться и тому, что пережил ночь.

Они подошли к силосной башне, возле которой лежала перевернутая вверх днищем «Оладья». Две верхние бортовины были в пятнах и трещинах. Некоторые щели оказались настолько большими, что через них виднелась поблекшая трава. Железная обшивка киля отлетела и валялась рядом, красная от ржавчины, форштевень был сломан, уключины отскочили.

Хотя Лои и расстроился, увидев «Оладью» в таком состоянии, нельзя было, конечно, подавать виду. Как-никак это лодка.

— Что ж, выглядит она неплохо, — заявил Лои.

— Ну, я бы этого не сказал. Но если несколько раз промазать днище смолой, законопатить щели, поработать скребком, а лодку выкрасить, она будет как новая. Женщины этим каждый день занимаются — скребут и красят!

— Да, это несложно, — поспешил заметить Лои.

— Дерево еще крепкое…

— А сколько ты за нее возьмешь?

Тут-то и пошел серьезный разговор. С тех пор как у Лои возникла мысль о покупке лодки, его беспокоили не деньги, а согласится ли Гейри ее продать.

— Ну… твой дед когда-то продал ее мне за тысячу крон… Наверное, будет справедливо, если я уступлю ее тебе за ту же цену?

Эти слова заставили Лои склониться над лодкой и начать ее внимательно осматривать. Он знал, что дедушка в свое время получил за «Оладью» всего десять, крон. Теперь же, когда лодка была намного старше и находилась в таком плачевном состоянии, Гейри просил за нее тысячу крон! А она действительно была в плачевном состоянии. Много это — тысяча крон — или мало, в данном случае не имело значения. Таких денег у Лои просто не было.

— А можно, я заплачу тебе сейчас триста шестьдесят две кроны, а остальное в конце лета, когда выручу деньги за улов?

Гейри от души расхохотался:

— Почему же именно триста шестьдесят две кроны? Почему не триста или триста пятьдесят? Ведь круглые цифры куда красивее. Когда занимаешься коммерцией, старайся всегда округлять до ста или пятидесяти. Тот, кто толкует о двух кронах, приобретая морской корабль, ничего не смыслит в деньгах. Из такого никогда не получится настоящий судовладелец. Надо привыкнуть ворочать большими цифрами… Никогда не говори «тысяча», лучше сразу «миллион». А кроны и эре хороши только для расчетов в лавке.

— Я это запомню. Так можно заплатить тебе триста пятьдесят крон, а остальное летом?

— У тебя деньги при себе?

— Нет, но я могу сразу же сбегать в сберкассу.

Гейри посасывал трубку и глядел на лодку.

— Ладно, на том и сойдемся. Остальное заплатишь летом.

Гейри еще не договорил фразу, как Лои кинулся ему на шею и расцеловал его.