Мы с Витькой(Повесть) - Бедарев Олег Кельсиевич

При этих словах Витькин отец криво улыбнулся. Он, конечно, был уверен, что, сколько бы мы ни тренировались, сколько бы ни готовились, из нас все равно ничего не выйдет. Разве он мог поверить в наши силы и возможности!

— Согласны ли вы с таким решением вопроса? — спросил Василий Никанорович. — Я, конечно, не сумею уделить вам много времени, но посильную помощь в тренировке окажу.

Что это значит? Я боялся, что наш будущий тренер чего-то не досказал. Не могла моя мама добровольно дать мне полную свободу. Витька тоже растерянно смотрел на своих родителей. Но и моя мама и родители Витьки хранили молчание, как будто заранее сговорились держать нас в полном неведении.

— Согласны ли вы поехать ко мне на лето для тренировки? — в упор обратился к нам Василий Никанорович.

— Согласны… — неуверенно ответили мы оба вместе, недоуменно поглядывая то на взрослых, то друг на друга.

— Ну вот, я был уверен в благоразумии ребят! — сказал Василий Никанорович, казалось, очень довольный результатом разговора.

Василий Никанорович был, пожалуй, первым в моей жизни взрослым, который правильно понимал нас, считался с нашими желаниями. Это был настоящий, серьезный человек.

Вот скажите: милиционеры — серьезные люди? Я считал, что постовой никогда не шутит, не улыбается. Если говорит, то не как все, а приказывает. Он свистит, прикладывает руку к козырьку, требует. Я убежден, что в милиции служат именно такие люди. А что получилось? Когда нас в Александрове сняли с поезда и привели к начальнику милиции, так он слушал нас и хохотал. Да еще хвалился, что в этом году снимает уже четвертую экспедицию.

Нет, не таков Василий Никанорович. Он даже не разрешил никому вмешиваться в наши сборы.

— Ребята собирались в далекие северные моря, — сказал он маме с укоризной, — а вы хотите что-то переделывать. Ничего не надо. Того, что они взяли с собой, вполне должно хватить в пустяковом тренировочном путешествии…

После этого наши рюкзаки, планшетка с картой и компасом были выданы нам в том виде, в каком привезли мы их из Александрова. Мама тут же вернула мою гордость — складной перочинный ножик с двумя лезвиями, отверткой, шилом и штопором, купленный мной на собственные сбережения.

На вокзал мы тоже отправились совершенно одни. Никто нас не провожал и не давал никаких напутствий. Мне даже показалось немного обидным, что мы так просто покидаем Москву.

На первой же большой станции дядя Вася сунул Витьке в руки чайник и послал за кипятком. «Ага, — сразу подумал я, — одного посылает. Все-таки боится пустить вдвоем».

— Что, и тебе охота пробежаться? — будто угадал мои мысли дядя Вася. — Валяйте вдвоем. Только узнайте у проводника, сколько времени поезд стоит. Не отстаньте.

Мы выскочили из вагона и направились вперед по ходу поезда. Кипятильник находился как раз, напротив нашего паровоза. Прежде всего мы и остановились посмотреть на красавца серии «СУ» — большеколесого, зеленого и такого быстрого.

Когда мы наконец набрали кипятку, то услышали позади себя протяжный гудок этого самого красавца. Обернулись и остолбенели. Паровоз медленно и плавно двинулся вперед, с напряжением вытягивая кривошипы и усиленно пыхтя.

Мы кинулись к составу. Я бежал сзади, а Витька прыгал впереди, стараясь балансировать чайником, полным кипятку.

— Беги к первому вагону! — крикнул я. — В свой не успеем.

Приятель не расслышал и повернулся ко мне, загородив дорогу. Мы столкнулись.

— Беги! Чего рот разинул! — обозлился я.

Витька двинулся было снова вперед, но зацепился за шпалу и рухнул на землю. Чайник отлетел в сторону, плеснув кипятком на мою ногу. Я издал звук, похожий на сигнал отправления нашего паровоза, и запрыгал на одной ноге. Мимо нас уже проплывал четвертый вагон. Поезд набирал ход. Я легко представил, с какой скоростью будет идти мимо наш одиннадцатый вагон.

Я схватил теперь уже пустой чайник и налегке побежал дальше, подтолкнув приятеля, успевшего подняться.

Чьи-то руки схватили Витьку, потом легко подняли и меня на площадку вагона.

— Эх вы, горе-путешественники! — произнес веселый низкий голос.

Я увидел подполковника в летной форме, а рядом с ним проводника, сердито говорившего Витьке:

— Из какого вагона?

— Из одиннадцатого.

— С кем едете?

— С дядей, — несмело ответил Витька, наверное опасаясь, что нам снова не поверят, как тогда, в Александрове.

И у меня в голове мелькает подобная мысль, но я уверен, что присутствие дяди на этот раз можно доказать. Ведь тогда, в Александрове, мы с милиционером долго ходили по всем вагонам и по вокзалу, но дядю так и не нашли.

— «С дядей»! — ворчит проводник. — Вот пойти с вами, да и рассказать дяде, как вы себя ведете! Ведь могли под колеса угодить. Хорошо, товарищ подполковник заметил да забросил на площадку.

— Ногу-то здорово ошпарил? — наклоняется ко мне подполковник.

— Нога ничего, — тороплюсь я заверить нашего спасителя, — а вот из-за чего ходили — кипяток весь разлили.

— Кипяток ерунда, — говорит проводник, — за ним нечего было и ходить. У меня в служебном отделении два ведра, заходите да берите.

Мы обрадовались, быстро налили чайник и, поблагодарив проводника, пошли. Переходя с одной площадки на другую, добрались до своего вагона. Мы ожидали взбучки, но дядя опять удивил нас.

— Вот и кипяточек, — заулыбался он, поднимаясь нам навстречу и потирая руки, — в дороге золотое дело горяченьким чайком побаловаться.

Он предложил соседям по купе пользоваться кипятком. Раскрыл небольшой чемоданчик и стал выкладывать самые разнообразные домашние закуски.

— Заварка-то у вас есть? — спросил он неожиданно.

Чаю ни у меня, ни у Витьки не было.

— Как же это вы? В далекий путь — и без щепотки чаю! Хотя не знаю, может, так полагается для легкости, когда на Северный полюс двигаешь?..

Ошпаренная нога сильно болела. Покончив с чаем, я полез на свою верхнюю полку, достал из рюкзака баночку вазелина и принялся натирать покрасневшую кожу.

— Что это у тебя? — спросил дядя Вася.

— Кипятком немного… — уклончиво ответил я.

А Витька вдруг прыснул.

— Как же это получилось? — полюбопытствовал дядя Вася.

Витька не удержался и пустился в подробное описание происшествия. Он то и дело хохотал. Смеялся и дядя Вася. Я тоже улыбался, хотя мне было совсем не до смеха: нога болела все сильнее. А еще мне казалось, что Витькина откровенность не пойдет нам на пользу.

Мои опасения полностью подтвердились на следующей же большой станции. Дядя Вася не пустил нас прогуляться, а пошел сам.

— Вы и впрямь отстанете от поезда, а мне потом хлопоты, — заявил он. — Не будем лишний раз испытывать судьбу.

— Вот видишь! — напустился я на Витьку, как только наш спутник вышел из вагона. — Вечно лезешь со своим длинным языком! Теперь до самого конца из вагона носа не высунешь.

Витька молчал, понимая свою вину, и даже не пытался оправдываться. Дядя Вася вернулся очень скоро и принес жирную, хорошо зажаренную курицу.

— Станция Долотово славится дешевым базаром и особенно курами, — объяснил он соседям, а нам сказал: — Смотрите, какой у нас славный обед будет.

Пообедали мы действительно на славу. Потом разлеглись по полкам кверху животами. Я непременно заснул бы, но Витька вдруг хитро подмигнул мне и обратился к нашему тренеру:

— Дядя Вася, вот вы сказали — судьбу испытывать. Разве она машина или аппарат какой, чтобы ее испытывать?

Василий Никанорович улыбнулся.

— Ох, и хитер ты, Виктор! — сказал он, а немного подумав, весело добавил: — А все-таки лишний раз судьбу испытывать не надо. Послушайте вот…

— Случилось это еще в то время, когда я был молодым парнем и работал в одном совхозе слесарем, — неторопливо начал Василий Никанорович. — Как-то к нам в мастерскую прибежал директор, красный, взволнованный. «Давай, — кричит, — бери инструмент, какой ни попало, и поедем ко мне домой — сын голову защемил». Как защемил? Где защемил? Ничего понять невозможно.