Андрей Некрасов - Завидная биография

ДОЛИНА СМЕЛОЙ АТАКИ

Залив костер и уничтожив следы бивака, «мудрецы» зашагали дальше. Они немного уклонились от избранного маршрута и решили итти долиной реки. Уж очень хорошо было здесь, между лесом и водой. Густая, высокая — по колено — трава мягко хлестала по ногам. Лягушки, испуганные появлением незнакомцев, грузно плюхались в воду, рыжая пустельга широкими кругами парила в небе.

А сбиться с пути — этого «мудрецы» не боялись. Карта Генерального штаба, как надежный проводник, предупреждала о каждом изгибе реки, о каждом холме, о каждой впадине, и верный друг путешественника — компас привирал ровно настолько, насколько положено было ему привирать в этих тихих местах.

В лесу, где узкая дорога лежала среди кустов и деревьев, волей-неволей приходилось итти друг за другом, гуськом, и Гриша время от времени «подавал ногу». Зато здесь, где повсюду расстилался одинаково гладкий, широкий ковер душистой травы, куда приятнее было итти без всякого строя.

И мальчики шли, смеясь и болтая, срывали яркие луговые цветы, жевали сладкие головки розовой кашки, швыряли друг в друга цепкими «собаками» и, старательно обрывая лепестки, гадали о чем-то на белых ромашках.

То один забегал вперед в погоне за махаоном, кружившимся над цветами в своем пестром наряде, то другой отставал, чтобы посмотреть, как серьезные жуки-могильщики деловито суетятся вокруг серой тушки дохлого крота, то все разом замирали на месте, провожая глазами отважного кузнечика, с громким треском летящего куда-то на жестких, черно-красных крыльях.

Гриша, правда, пытался было и здесь построить звено, но встретил такой дружный отпор, что теперь, как полководец без армии, угрюмо шел один, то и дело поднося к глазам свой великолепный бинокль.

Вдруг он остановился, постоял так секунды две и, одернув планшетку, решительно крикнул:

— Звено, стой! Слушай мою команду…

И столько настоящей командирской твердости прозвучало в этих словах, что ребята, на этот раз невольно подчинившись, без споров и возражений встали по росту и подровнялись.

Перед строем звена Гриша огласил боевой приказ:

— В направлении на юго-восток, на расстоянии одного километра обнаружен фашистский танк… Я решил: используя рельеф местности, рассредоточенными отрядами приблизиться на дистанцию сто метров, окружить противника и по моему сигналу атаковать. Приказываю: вперед, на врага!

Этот приказ мог бы быть составлен и лучше, но Грише некогда было его обдумывать, и повторять приказ не пришлось.

Короткими перебежками, тщательно маскируясь в густой траве, ребята приближались к танку.

Вон он стоит, рыжий от ржавчины, неуклюжий, беспомощный, но все еще немножко страшный…

Ближе, ближе. Вот уже виден жадный кондор, намалеванный краской на башне, смотровая щель и ствол пулемета, из которого когда-то вылетали смертоносные пули…

Сдерживая дыхание, ребята со всех сторон бесшумно ползли к танку, ожидая приказа.

— За мной! — крикнул, наконец, Гриша, и, поднявшись в рост, с дружным криком «ура» семь храбрых воинов бросились вперед и вскочили на броню, тесно окружив башню.

Огромный паук-крестовик, карауливший добычу под пулеметом, от страха сорвался с паутины.

Когда первый восторг от удачной «атаки» прошел, ребята осмотрелись: кругом, насколько хватал глаз, волновалась густая трава, шумел редкий лес. Сверкала река, щедро бросая на рыжий борт танка тысячи маленьких отражений солнца. Ничто не напоминало здесь о войне, кроме этого мертвого стального чудовища, но и этот мрачный памятник властно заставил ребят задуматься о прошлом.

Каждый по-своему, но все с удивительной ясностью, они представили себе бесславный конец этого танка. И каждый по-своему, но все они сначала ошиблись…

Даже Гриша, больше других понимавший в военном деле, и тот совершил грубый промах.

— Ну, ясно, — сказал он, — противник отступал вон туда, — и Гриша показал на запад, куда глядел нос танка.

— Точно, — согласился Миша, разглядывая повернутую к северу пушку.

— А куда же ему влепили? — спросил Игорь, внимательно осматривая броню.

Ни пробоин, ни следов огня он так нигде и не обнаружил. Но зато он обнаружил пальца на три приоткрытый бортовой люк. Он, конечно, решительно запустил обе руки в щель и потянул изо всей силы. Но многолетняя ржавчина так прочно припеклась к шарнирам, что броневая дверца даже не двинулась с места.

Тогда Игорь заглянул в щель и в полумраке увидел то, что больше всего волновало его в жизни — мотор.

В это самое время Тося заметил нарядную черную бабочку с белой каймой на крыльях. Бабочка безмятежно порхала недалеко от танка, и Тося не выдержал, пустился в погоню.

Взмахнул сачком раз, взмахнул второй и вдруг растянулся во весь рост, больно ударившись обо что-то твердое.

Бабочку он не поймал, но ему и тут повезло: он сделал открытие, которое сразу разрешило много важных вопросов.

В густой траве лежало длинное чудовище с огненно-красным зубчатым хребтом на спине. Ребята осмотрели рыжего «дракона», поняли, что это ходовая гусеница, и снова собрались к танку.

Вот теперь действительно кое-что стало ясно: на полном ходу, потеряв левую гусеницу, танк с разгона пробежал еще метров тридцати закрутился, как раненый зверь, и остановился навсегда. Гусеница лежала к югу от танка. Значит, шел он на север и, застряв, еще бил из пушки туда, куда торопился.

И, может быть, другие танки громыхали рядом. А оттуда, с севера, с высотки, тоже, может быть, били пушки, только наши, советские пушки, метким огнем защищавшие этот лес, эту реку, эту густую сочную траву.

Мальчики снова осмотрели гусеницу и решили, что танк подорвался на мине. Но воронку от взрыва сколько ни искали, так и не обнаружили.

И вдруг простая разгадка пришла в голову Владику. Настоящий историк, он не мог отрывать событий от времени. Он вспомнил: гитлеровские армии под Москвой… тысяча девятьсот сорок первый год… декабрь… жестокий мороз… метровая толщина снега…

— Ми-мина лежала в снегу, — только и сказал он, но ребята все поняли.

И сейчас, стоя здесь, у разбитого немецкого танка, они как будто своими глазами увидели и по-новому пережили все, что знали и помнили о великой битве за Москву.

…И остыло вдруг горячее солнце. И теплый ветерок, клонивший душистые травы, обратился в жестокую вьюгу, занес белым снегом и лес и застывшую реку.

Минеры в белых халатах тихо выползли из-за укрытия и отважно сделали свое славное, трудное дело…

Враг не прошел!

Вдоволь наглядевшись на свою находку, ребята разбрелись. Игорь один возился у танка. Он пытался хоть что-нибудь отвинтить от ржавой груды металла. И, кажется, первый раз в жизни не мог найти применения своему безотказному ключику.

И вдруг — как это он не заметил раньше — Игорь увидел, что с двух сторон возле башни тянутся толстые скобы. И самые обыкновенные гайки (прижимали концы их к броне.

Гайки были большие и тоже, конечно, ржавые. Узкие губы ключика едва охватили грани. Но недаром Игорь был автомобилистом: в чем, в чем, а уж в том, как отвинчивать гайки, он понимал толк!

Взяв топорик, Игорь умело застучал обухом по ржавым граням. Он трудился упорно, настойчиво, прекращая удары лишь для того, чтобы проверить, не поддается ли гайка.

— Да будет тебе, развел кузницу, — сказал Тося, вернувшийся к танку, глядя снизу на упрямого друга.

— Молчи, укротитель лягушек! — задорно крикнул Игорь. — Вот я тебе покажу, что значит техника.

И, точно в подтверждение этих дерзких слов, гайка сдвинулась, наконец, и удивительно легко сошла с болта.

— Видал? — крикнул торжествующий Игорь и, сунув в карман свой трофей, принялся за вторую гайку. Его смуглое скуластое, немножко монгольское лицо выражало восторг и упрямство.

— А вот это видал? — крикнул сверху Игорь, справившись со второй гайкой. — А вот это видал? — крикнул он снова, сняв тяжелую скобу и изо всей силы стукнув ею по башне. — А вот это видал? — И, засунув в щель люка конец скобы, Игорь всей тяжестью навалился на нее.

Поддавшись неумолимой силе рычага, ржавая дверь люка скрипнула и щель раздалась вдвое.

— Вот они, чудеса техники! — не скрывая своего торжества, кричал Игорь. — Не то, что твои жучки-паучки-каракатицы! Ура! Ура! — и, еще раза два навалившись на рычаг, он наполовину приоткрыл дверцу, отбросил скобу и головой вперед смело нырнул в танк.

Задыхаясь от восторга, он огляделся в полумраке, прорезанном узкими пучками солнечных лучей, падавших в щели.

Здесь было столько интересного, что у Игоря разбежались глаза. Он пролез вперед к сиденью водителя и в полутьме на приборном щитке заметил темный баллончик вроде резиновой груши велосипедного сигнала. Игорь решительно сжал его левой рукой. Баллончик хрустнул, как пустая скорлупа, и в ту же секунду странный гул, похожий на звук зуммера, наполнил мрачное нутро танка.