Георгий Мишев - Дети мира

Она осыпала его ласками, не боясь заразиться, и не позволяла врачу останавливать и ограничивать себя.

Ей хотелось нежностью и любовью вернуть мальчика к жизни, вырвать его у смерти. Они вместе строили планы, как они вернутся домой, что будут делать, как Хайпенни пойдет в школу и как они вместе будут делать разные покупки к наступающим праздникам.

Когда она говорила, Хайпенни не спускал с нее горящих восторгом глаз. Он был весь внимание и старался не пропускать ни одного слова.

Я приходил проведать его, и он всячески выражал мне свою признательность, однако я больше не принадлежал к его миру.

Я знал о его желании иметь мать, но даже не подозревал, насколько сильным и глубоким было это чувство. Как я жалел, что ничего не предпринял раньше, не проявил большей чуткости и настойчивости…

Мы похоронили Хайпенни в одном из красивейших уголков нашей фермы, и миссис Маарман сказала мне:

— Напишите на его могиле, что он был моим сыном… — И добавила: — Мне так больно и стыдно, что я отказалась от него тогда…

— Болезнь все равно бы унесла его, — сказал я.

— Нет, — возразила она уверенно, качая головой. — Этого могло и не случиться. Если бы он заболел дома, все было бы по-другому и он бы поправился.

Закончив свою необычную миссию, Бэтти Маарман уехала в Блумфонтейн.

А я остался, решив отдать все свои силы, знания и любовь обездоленным детям.

ЯПОНИЯ.

Государство в Восточной Азии, расположено на четырех крупных островах (Консю, Сикоку, Кюсю и Хоккайдо) и множестве мелких.

Территория — 370 тыс. кв. км.

Население — 100 022 тыс. жителей (1967 г.).

Столица — Токио (11201 тыс. жит.).

Крупнейшие города: Осака, Нагои, Иокагама, Киото, Кобэ, Хиросима, Нагасаки.

Перевела с японского Г. Ронская.

Рис. Г. Калиновского.

наете ли вы, что такое какумаки? Не знаете? Ну, тогда я вам скажу. Какумаки — это кусок теплой шерстяной материи с клочком меха в виде воротника и бахромой по всему низу, как у скатерти, — словом, шаль. В наших снежных краях женщины (да и мужчины тоже) в студеные дни выходят из дома, закутавшись в такую шаль. Иной раз и младенец под ней сидит на спине у матери.

Ну так вот. В доме у Тияко, в общей комнате, тоже висит такая шаль. И что это за шаль, если бы вы только знали! Просто чудо, а не шаль. Нет, не то чтобы фасон у нее был какой необычный или мех какой-то особенный. Нет! Самое замечательное у нее — цвет!

Вообще-то какумаки бывают черные, синие, коричневые, как креветки, или серые, как мыши. В последнее время стали, правда, появляться и светло-голубые или светло-зеленые…

А шаль в доме Тияко — ярко-красного цвета. Как солнце на закате! Когда она висит на стене, все вокруг делается веселым и ярким.

Вы, наверно, хотите спросить, почему это мама Тияко купила такую яркую шаль? Так вот. Купила ее вовсе не мама Тияко, а бабушка. А маме досталась она по наследству.

«А почему бабушка выбрала такую шаль?» — спросите вы.

Да нипочему, а просто так. Понравилась шаль, вот она ее и купила. И еще потому, что никакой другой шали в лавке не оказалось. Только эта одна и висела. Увидела бабушка красную шаль, и очень захотелось ее купить. Знала, что красный цвет ей к лицу. В то время не было разных пальто и свитеров, как теперь. Накинут шаль поверх кимоно — и весь наряд.

Одно только было плохо: пойдет бабушка по улице в своем ярком наряде, а люди так и смотрят, так и смотрят на нее. Иные даже останавливались и глядели ей вслед. Неловко как-то бабушке было — очень уж ее разглядывали. Сняла она свою новую красную шаль да и спрятала в сундук. А когда мама Тияко выходила замуж, вынула бабушка из сундука эту шаль и отдала дочке. «Вот, мол, старинная моя шаль. Может, пригодится когда…»

Но мама Тияко не знала, что ей делать с таким подарком.

— Какие вещи делали в старину, — вздыхала мама, — прямо жаль надевать. Вот уж изношу свою серую шаль, тогда и надену эту… — И, аккуратно свернув красную бабушкину шаль, мама Тияко снова укладывала ее на самое дно сундука.

Шли дни, месяцы, годы. Родился Итиро, за ним — Дзиро, потом — Тосико и, наконец, появилась на свет Тияко. А за неделю до ее рождения бабушка заболела и скончалась. И назвали девочку бабушкиным именем: Тия.

Дети появлялись на свет один за другим. Было не до нарядов. Серая мамина шаль почернела, бахрома на ней обтрепалась. Но шла война, и было не так-то легко купить что-либо из одежды. Тогда-то и решила мама Тияко вытащить из сундука бабушкину шаль.

Вскоре после того, как родилась Тияко, отца — он был монтером — забрали в солдаты. И перед концом войны пришло извещение, что он убит. Тияко тогда было всего три года, Тосико — десять, Дзиро — двенадцать, а самый старший, Итиро, учился в третьем классе средней школы[22] и был уже юношей.

Вот когда началась для матери самая трудная пора. Работала она до изнеможения. Вечерами, поручив маленькую Тияко сестренке и брату, делала искусственные цветы, а днем ходила по окрестным деревням, продавала карамель и леденцы, которые получала у соседа-торговца.

А порой вместе с корзиной для сластей качалась за спиной у матери, под шалью, и маленькая Тияко.

И, конечно, это была та самая бабушкина шаль. Красная шаль. Сколько лет прошло с тех пор, как бабушка купила ее, а она по-прежнему привлекает внимание прохожих.

Кто бы ни встретился на пути, все с изумлением глядели на бедную женщину, одетую в такую роскошную шаль. Правда, в ту пору мама уже перестала стыдиться своего наряда. Ведь на новую шаль все равно не было денег… Да и что бы они с Тияко вообще стали делать, если бы не бабушкина шаль?

А между тем красная шаль сослужила матери добрую службу. Алая, как вечерний закат, она хорошо запомнилась окрестным крестьянам, и торговля у «тетушки Красная Шаль», как стали называть маму Тияко, шла бойко.

Тем временем дети подросли. И хоть жили они в бедности, все, на счастье матери, были крепкими и здоровыми. Кончив школу, они один за другим устраивались на работу. Итиро пошел по стопам отца — стал электромонтером. Дзиро поступил в электрокомпанию. Тосико устроилась в страховую контору.

Тияко училась в пятом классе. А мать по-прежнему каждое утро ходила по деревням и продавала сласти.

Красная шаль немного выцвела, но все еще была прочна и всегда была верной спутницей матери. А потом ее стала надевать иногда и старшая дочь.

Тишина снежным вечером бывает какая-то особенная. Она наполняет всю комнату, словно прозрачная вода.

Мать что-то латает, сидя у очага. Она то и дело поправляет сползающее с плеч одеяло. Старшая сестра, примостившись напротив матери, вяжет голубой свитер и тихо напевает.

Тияко разложила на циновке вечернюю газету. Читает. От тепла клонит ко сну.

Братьев нет. Итиро уже три месяца тянет провода к Кагэсуэки — деревне в горах, где до сих пор нет электричества. Дзиро еще не вернулся с работы.

Ш-ш-шух! — падает с крыши снег.

— Что это Итиро так долго не возвращается? Уж не заблудился ли он среди сугробов? — без особого беспокойства произносит Тияко, подняв голову от газеты.

— И правда! Что это он там делает до сих пор? В этой Кагэсуэки как снег выпадет, так и лежит всю зиму… И зачем было начинать работу в такие холода! — говорит мать и мрачнеет. Она забыла дать сыну вязаную жилетку. Это очень огорчает ее.

— Но, мама, люди в горах ведь хотят, наверно, чтобы и у них поскорее зажегся свет… Их ведь тоже пожалеть надо. А с Итиро ничего не случится. В деревне о нем позаботятся…

«Итиро все время говорит, что самое большое удовольствие для него — видеть радость на лицах простых крестьян, — вспоминает Тияко. — Отец, видно, тоже был такой».

В последнее время Тияко почему-то часто вспоминает отца.

Топ-топ-топ! У входа кто-то стряхивает с себя снег. Стеклянная дверь со скрипом раздвигается.

— Добрый вечер! Ужасный снегопад! — слышится громкий голос соседки, жены парикмахера.

— Ах, как вы только и добрались! Такой снег!

Мама поспешно сбрасывает одеяло.

— Только что звонил ваш Дзиро, — говорит соседка. — Велел передать: его неожиданно назначили дежурить ночью. Просил принести поесть да пару носок. Он ноги промочил…

— Ах, спасибо, простите нас! Мы вас всегда беспокоим…

— Что вы, что вы!.. И мы, бывает, вам надоедаем… — говорит соседка, поправляя шаль. — Завтра, видно, придется сбрасывать снег с крыш.

— Извините нас, — повторяет мама. — Спокойной ночи!

Когда мать вернулась в комнату, Тосико уже ждала ее, держа вязальные спицы, как шпаги, готовые к бою.