Шэрон Дрейпер - Привет, давай поговорим

«Хочу быть как другие дети».

— То есть ты хочешь быть злой и безответственной? — лицо миссис В. пылало гневом.

Я опустила глаза.

«Нет. Нормальной».

— Быть нормальным еще ничего не значит! — резко ответила она. — Тебя любят, потому что ты — это ты, а не потому что ты можешь то-то или не можешь того-то. Неужели ты нам не веришь?

«Хочу, чтобы опять было вчера».

— Вчера тебя предали. Ты помнишь, как тебе было плохо?

«Сегодня еще хуже».

— Мелоди, девочка, я все понимаю.

«Мне страшно».

— Мне тоже.

Мы замолчали, но невысказанные мысли продолжали висеть над нами.

«У меня была золотая рыбка. Она выпрыгнула из аквариума», — напечатала я.

— Да, твоя мама мне что-то про это говорила.

«Я хотела спасти ее. Не смогла».

Когда раздался телефонный звонок, мы с ней обе вздрогнули. Миссис В. схватила трубку:

— Алло!

Я напряженно вслушивалась.

— Господи, — сказала она.

У меня внутри все оборвалось. Довольно долго миссис В. слушала молча.

— Хорошо, — сказала она наконец и, повесив трубку, расплакалась.

«Пенни умерла?» — напечатала я. Комната вдруг стремительно закружилась.

Миссис В. вытерла глаза, посмотрела на меня и глубоко вздохнула.

— У нее несколько внутренних повреждений и серьезный перелом ноги. Но она уже пришла в себя после наркоза и будет жить. — И она опять заплакала.

Быть нормальным — это очень много значит.

Сегодня понедельник, я иду в школу. На улице похолодало, солнце висит в серо-голубом небе, как тусклая золотая монетка. Погода наладилась, но не совсем.

С пятницы мама живет у Пенни в больнице — спит на раскладушке в ее палате. Я еще не видела маму после всего. Может, она теперь меня ненавидит.

За мной ухаживает миссис В. — кормит, переодевает. Даже Ириска скучает без Пенни, кладет голову мне на колени и грустно смотрит в глаза. А что я могу сделать?

Папа сам не свой. Он все время что-то роняет: ключи, вилки. Начинает говорить — и замолкает на полуслове. Не бреется.

— Чак! Да возьми же себя в руки! — наконец не выдерживает миссис В. — Прими горячий душ, выпей стакан апельсинового сока, и тебе станет легче, вот увидишь. Ты же напугаешь ребенка, если заявишься в больницу в таком виде!

— Ты права, — соглашается папа. — Мелоди готова?

— Я сама посажу ее в автобус. Вперед, в душ!

И папа уходит в ванную.

Я стучу по клавиатуре, спрашиваю:

«Пенни лучше?»

— Да! Да! Лучше! Мама утром сказала, что ей отменили капельницу. Она ела яблочное пюре. И жаловалась, что ей гипс мешает. Требовала Душку — я ее уже постирала, сегодня отнесу. Пенни поправится, не переживай.

Я с облегчением вздыхаю. Миссис В. кладет мне в рот очередной кусочек омлета, но я даже не могу глотать. Желудок сжался от страха.

«Нога?»

— Нога в гипсе. Неудобно, конечно, но что делать. Врачи говорят, она еще носиться с ним будет, когда немножко окрепнет.

Хорошо, что миссис В. никогда мне не врет.

«Коляска?» — печатаю я.

Нет ничего ужаснее, чем инвалидная коляска для такой малышки.

— Никаких колясок! Наоборот, ей надо как можно больше двигаться — так врачи говорят.

Меня понемногу отпускает.

«Голова?» — спрашиваю я.

Миссис В. понимает, о чем я.

— Мозг не пострадал. Ни капельки.

Я медленно выдыхаю.

«Точно?»

— Да точно, точно. Я же была у нее вчера. Она ударилась головой, когда упала, но машина повредила ей только ногу, голова не задета.

Сигналит автобус, и миссис В. выкатывает меня на улицу. Она еще раз проверяет, на месте ли ранец, надежно ли застегнуты ремни, и крепко обнимает меня на прощание.

— Ты готова с ними встретиться? Выдержишь?

Я киваю. После того, что случилось с Пенни, горстка надутых пятиклашек мне нипочем.

Пока опускается подъемник, водитель сочувственно спрашивает:

— Как твоя сестричка? Такая беда…

«Поправляется, — печатаю я. — Спасибо».

Гус кивает, прочитав ответ, и закатывает меня на подъемник.

Вот как быстро разлетаются плохие новости. Наверное, в школе тоже уже все в курсе.

Я машу на прощание миссис В. Всю дорогу до школы в автобусе непривычно тихо — никто из детей «с особыми потребностями» не визжит, не рычит и не кричит, как обычно.

На улице холодно, поэтому нас сразу ведут в класс. Я будто новыми глазами смотрю на своих одноклассников. Вот они все:

Фредди, который хочет «вж-ж-жик» на луну.

Эшли, наша топ-модель.

Вилли, фанат бейсбола.

Мария, для которой любой человек — друг.

Глория, которая любит музыку.

Карл, который любит поесть.

Джилл, которая была раньше как Пенни.

Никто из них не умеет злиться.

И я, одиннадцатилетняя мечтательница, которая стремится вырваться из СК-5, как из заточения, и разговаривает через компьютер с женским именем Эльвира. Я уже не знаю, где мое место — здесь или в другом, большом мире.

А вот и Кэтрин. Она сегодня отлично одета — на ней широкие горчичные брюки, черный свитер и жилетка.

— Классный прикид, — говорю я ей.

— Спасибо! Представляешь, сама все выбирала!

— У меня для тебя кое-что есть, — говорю я и показываю на ранец.

Порывшись, Кэтрин выуживает из него открытку, которая чуть не стала причиной непоправимого. Она читает и начинает часто-часто моргать.

— Мелоди! Спасибо тебе! — Кэтрин наклоняется ко мне, обнимает. Потом ее лицо становится очень серьезным. — Миссис Валенсия мне рассказала. Как Пенни?

«Лучше», — печатаю я.

— Знаешь, а ты ведь, наверное, ее спасла.

«Как?»

— А так! Ты же задержала маму. Ей пришлось соображать, чего ты вопишь и дерешься, будто тебя живьем режут.

«Не смогла остановить».

— Ты все сделала правильно. Я тобой горжусь.

«Правда?»

— Конечно, правда. А если еще учесть, что ты до этого пережила в аэропорту… Поговорим об этом?

«Нет», — печатаю я и отворачиваюсь.

Ко мне подходит Мария и крепко обнимает.

— Ты молодец, Мелодик. Большая молодец.

Я не знаю, то ли она об игре, то ли о чем другом, но глаза у меня уже на мокром месте, и нос покраснел. Вот бы так же крепко обнять Марию, чтобы она поняла, как мне нужна ее поддержка! Но я не могу ее обнять. Просто говорю:

— Спасибо.

Я до сих пор не знаю, понимает ли Фредди, что вокруг него происходит, или живет полностью в своем мире. Поэтому я удивлена его вопросом:

— Мелли вж-ж-жик на самолетике? — Он смотрит на меня с явным интересом и даже немного с завистью.

— Нет, Фредди. Ни вжик, ни самолетика, — печатаю я и нажимаю на кнопку, чтобы Эльвира произнесла это вслух.

Фредди, сразу погрустнев, разворачивает коляску и уезжает.

Подходит миссис Шеннон, присаживается на корточки рядом со мной.

— У тебя, наверное, голова лопается от всего, что случилось за эти дни.

«Бум!» — печатаю я, но даже не улыбаюсь.

— Поговорим за обедом, хорошо?

«Да».

— Пойдешь на инклюзивные уроки?

«Да».

Все выходные я думала или о Пенни, или о том, как вести себя дальше в школе. И в конце концов решила не прятаться.

— Ты молодчина! — миссис Шеннон сжимает мою руку, улыбается и уходит к другим ученикам.

По расписанию у пятиклассников литература, но мисс Гордон заболела, поэтому на первый инклюзивный урок я иду к мистеру Диммингу.

— Ты уверена, Мелоди? — спрашивает Кэтрин.

Вместо ответа я разворачиваю коляску и направляюсь к дверям кабинета истории. Кэтрин кладет руку мне на плечо — так вместе мы и заходим.

На столе мистера Димминга стоит невзрачный пластмассовый кубок. В классе необычно тихо.

Мистер Димминг откашливается, переступает с ноги на ногу, ослабляет пальцем воротничок слегка застиранной белой рубашки (на нем снова старый коричневый костюм и поношенные туфли).

— Здравствуй, Мелоди! — с преувеличенной радостью произносит он.

Я молчу.

Он топчется на месте, будто хочет в туалет. Я на удивление спокойна: ни одного случайного движения, ни единого звука. Просто смотрю на него — и всё.

Потом перевожу взгляд на Роуз, но та делает вид, что смотрит в другую сторону.

Все молчат.

Наконец я нарушаю тишину. Спрашиваю, включив звук почти на максимум:

— Почему вы бросили меня?

Жаль, нет видеокамеры, чтобы заснять редкие кадры: в пятом классе — абсолютная тишина, все застыли. Только незаметно переглядываются: кто первый начнет?

Наконец поднимается Роуз, оборачивается ко мне и говорит: