Ян Рыска - Анечка из первого «А» и другие

В школе мы будем изучать все. Все по порядку.

- Геленка, что у кошки на теле?

Девочка в растерянности смотрит на Анечку. Ей еще только будет пять лет.

- Что у кошки на теле, Геленка? - настаивает Анечка.

- У какой кошки?

- Да у любой.

Геленка задумывается... А потом с улыбкой отвечает:

- Волосы.

- Надо, Геленка, говорить не «волосы», а «шерсть». Шесть? - удивляется Геленка.

- Не шесть, а шерсть! - с трудом произносит Анечка и сердится: говорить с Геленкой - это просто ужас.

- Нет, у нее не шерсть, - качает Геленка головой.

- Не веришь? Вот подожди, пойдешь в школу, тогда узнаешь... Скажи, как называют зайца?

У Геленки все спуталось в голове.

- Косой... - робко произносит она.

- А еще его называют длинноухий, потому что у него длинные уши. Об этом даже есть стишок. Хочешь его выучить?

Этот стишок ребята обыкновенно произносят в спортивном зале, потому что после него все мгновенно разбегаются в разные стороны. Но на лестничной площадке около лифта, рядом с чердаком, нет места для такой игры.

- Хочешь выучить его наизусть? Повторяй! - предлагает Анечка и читает:

Геленка смеется.

Стишок ей понравился.

- Пес его не поймал. Анечка?

- Конечно, нет. Зайка убежал... Этот стишок надо читать и при этом вот так показывать. Сначала все мы спим. Потом появляется пес. Мы вскакиваем, бежим и издали смеемся над ним.

Анечка и Геленка приседают, делают вид, что спят, потом вскакивают, бегут и дразнят противного пса.

Где-то по железной крыше стучит дождь, а здесь, на площадке около чердака, сухо, не капает.

- Я бы прямо сейчас пошла в школу, - с восторгом говорит Геленка.

- А я... знаешь... сначала боялась, - признается Анечка.

- Теперь не боишься?

- Конечно, нет! Теперь мне даже нравится.

Анечка вспомнила Павла, но Геленке про него решила не рассказывать. Ведь она знает, какой он нехороший, этот Павел.

- Но в школе, Геленка, не все легко. Бывает и трудно. Например, писать. Давай сейчас вместе писать! Давай единичку!

- Где? - морщит лоб Геленка.

- Здесь, на стене... как на доске. Но сначала в воздухе!

«Как-то странно... писать в воздухе», - думает про себя Геленка.

- По косой вверх... и потом прямо вниз, - показывает Анечка, и Геленка пишет.

Молодец, хорошо у нее в воздухе получается. Потом она идет «к доске». И, как Анечка, царапает бельевой прищепкой на стене.

Вот только первую единицу она написала наоборот.

Вторая скатилась у нее назад.

А третья не опустилась на линейку.

- Она у тебя собирается взлететь, как у Павла Шлехты, - поправляет ее Анечка.

Геленке смешно, что у Павла единичка хотела улететь.

- Ты что-то имеешь против Павла. Анечка? - раздался вдруг строгий женский голос.

Анечка покраснела.

Она была удивлена.

Они с Геленкой так заигрались, что не заметили, как кто-то появился. Дверь лифта открылась, и показалась пани Шлехтова.

- Ведь из-за тебя он не получил корзиночку с фруктами, - зло сказала она.

Кровь снова бросилась Анечке в лицо.

- Нет, не из-за меня.

- Нет, из-за тебя! - отозвался Павел. Он стоял в лифте за матерью.

Пани Шлехтова держала корзину с бельем. Она отперла дверь на чердак.

- Видно, совесть у тебя не совсем чиста, иначе бы ты так не покраснела! - произнесла она, повернувшись к Анечке.

Железная дверь заскрипела. Пани Шлехтова скрылась на чердаке. Временами было слышно, как она идет по коридору в сушилку.

Павел задержался на лестничной площадке. Гордо прохаживаясь, он поддразнивал Анечку. И в этот момент его взгляд привлекли написанные на стене единички. Их было четыре.

- Так... я скажу в школе, что ты портишь стены!

- Это наш дом! - подняла Геленка с пола свою куколку и прижала ее к себе.

- Ты не встревай... Ты еще в школу не ходишь! - оттолкнул ее Павел так, что она едва не упала. И снова замахнулся.

- Павлик! - раздался из сушилки голос пани Шлехтовой.

Тот сразу весь обратился в слух, но, перед тем как уйти, быстро повернулся и ударил Геленку в спину.

- Ах ты... ты так? - рассердилась Геленка. Она быстро положила куколку на пол и набросилась на Павла. Она была намного меньше его, доставала ему кулачками только до груди, но зато била его с такой яростью, что две ее черные косички так и подскакивали.

Павел пришел в себя, отступил и затем бросился на Геленку. Она попятилась.

Теперь ей несдобровать. Но ведь рядом - Анечка. Она же не оставит Геленку одну, одну против этого сильного мальчишки!

Они обе набросились на Павла. Загнали его с лестничной клетки на чердак и прикрыли железную дверь.

- А теперь крепко держи ручку!

- Павлик, поди сюда, будешь подавать мне прищепки! - снова позвала пани Шлехтова сына. В ее голосе слышалось нетерпение.

Павлик отпустил ручку. Замок щелкнул. Дверь закрылась. Девочки крепко держали дверную ручку. Павлик теперь уже ничего не мог сделать. Мать окликнула его в третий раз. Казалось, что голос ее приближается к ним.

- Побежали! - предложила Геленка, хватая куклу. Анечка собрала куклины одеяльца, и обе они пустились вниз по лестнице.

Остановились только внизу перед квартирой дворничихи.

- Здорово мы ему надавали! - шумно дышала Геленка, победоносно глядя на Анечку.

- А вдруг он пожалуется в школе?

- Он первый к нам полез!.. Моя мама его тоже не любит. Он из окна бросает бумагу во двор. И маме после этого снова приходится подметать. А ведь сколько у нее работы! Она убирает весь дом. И если бы все дети были такие, как Павел, моя мама сошла бы с ума.

- Но ведь мы писали на стенке, - вспомнила Анечка.

- Ну и что! Это наш дом, - не унималась Геленка.

- Мы здесь живем, но дом принадлежит домоуправлению.

- Нет, нам. Если бы он не был наш, то, по-твоему, моя мама стала бы его убирать?

Анечка помнит, как отец говорил, что дом принадлежит домоуправлению. Но это все равно. Ведь они действительно писали с Геленкой на стене, да еще прищепкой! Так что на стене у чердака появились довольно заметные четыре единички.

- Когда пани Шлехтова уйдет с чердака, я возьму тряпку и все сотру, - утешала Геленка Анечку.

- А вдруг тряпка не поможет? - сокрушалась Анечка.

И тут ей вспомнилось, как скворец нажимал на перо и на песке оставались буквы. А потом, на перемене, трясогузки все стерли своими хвостиками.

Но ведь то было... во сне.

А это случилось... на самом деле!

- Анечка, ужинать! - раздался сверху голос пани Чейковой.

- Когда мы сотрем? - испугалась Анечка.

- Подожди, пока уйдет пани Шлехтова.

Но пани Шлехтова все не шла и не шла.

В доме стояла абсолютная тишина.

Потом раздался какой-то звук. Открылась дверь. Кто-то вышел на площадку.

- Ты слышала или нет? Ужинать! - крикнул рассерженный мужской голос.

- Это папа! Я бегу! - шепнула испуганно Анечка. - Зайди ко мне после ужина! - повернулась она к Геленке еще раз и помчалась вверх по холодной, безлюдной лестнице.

- Можно я? Можно? - размахивал Павел в воздухе рукой и все время оглядывался на Анечку.

«Она знает, что я хочу сказать, - думал он про себя. - Пусть потрясется от страха. Вот учительница меня вызовет, и я все про нее скажу. Уж тогда я получу свою корзиночку с фруктами. Я ее заслужу. Я на стене не писал. Сейчас подниму руку и дождусь разрешения сказать».

Учительница учила детей счету. Был урок счета, или математики. Какой урок? Математики! Или просто счета. То слово плохо произносится, его трудно запомнить и еще труднее его вспомнить.

Но это не важно. Главное - научиться считать. А если умеешь, то уже неважно, как это называется - счет или математика.

- Один, два, три, четыре, пять. На картинке, лежащей на столе, пять бутонов.

- Один, два, три, четыре, пять. На картинке пять груш.

- Один, два, три, четыре, пять. На картинке пять пирожков.

На учительском столе лежало много разноцветных картинок. На них были нарисованы тюльпаны, цыплята, мячи, автомашины и даже ракеты. Они были красные.

Ребята считали каждую вещь, и их всегда оказывалось пять. И никогда не было четыре или три. Не было их и шесть, потому что считать до шести их еще не учили.

Пять, пять и только пять.

- Так, а сейчас, дети, я задам вам еще один вопрос, - сказала учительница. - Скажите, сколько у меня на руке пальцев?

Павел, сидящий на первой парте, нетерпеливо тянул вверх руку и потихоньку просил:

- Можно я? Можно?

При этом он все время поглядывал на Анечку.