Галина Гордиенко - Принцесса на час

– Значит «шарики-фонарики» можно, – обиделась Вера, – а «поздравляем, желаем» нельзя?

– Можно все. Никаких ограничений. Просто не забывайте: рифма – это еще не поэзия!

– Как это? – Верин лоб прорезала глубокая морщина. – Я всегда считала: стихи – это рифма.

– Не только.

– Сидоренко, ты – дура, – зло прошипела Катя. – Рифмовать могут все, а настоящих поэтов единицы!

– Ивлева, без оскорблений, пожалуйста, – одернула Луиза Ивановна.

– Ага! Не переходим на личности, – подмигнул Кате Васька. – Будем взаимно вежливы!

– Нет, вы мне точно скажите, что нужно кроме рифмы? – капризно потребовала Вера. – Ну, чтобы выиграть?

– Вот это вопрос, – восхитился Олег. – Всем вопросам вопрос!

– Верочка хочет в телевизор, – съязвила Катя. – В новом платье!

– Рецепт, пожалуйста! – крикнул Васька.

– Точно, рецепт – в студию! – выбила звонкий марш по столешнице Рита Сандуленко.

– Разжуйте нам, одноклеточным, – вздохнула Света, – сделайте милость.

– Если не всякий стих поэзия, то что тогда поэзия? – негромко спросила Наташа Подгорная.

– Вот именно – что?

– Элементарно: души частица да первая снежинка, отблеск зари да в шампанском льдинка, улыбка ребенка да посвист синицы, метели вой да рычанье львицы… – пробормотала Лена.

– Плющенко – ты гений! – зааплодировал Васька. – Рецепт как в аптеке! Только что дальше делать?

– С этими, блин, улыбкой ребенка и отблеском зари? – проворчал Олег.

– И посвистом синицы! – крикнул кто-то.

– Дурачье! Главное тут – души кусочек!

– Не кусочек, а частица!

– А дальше-то, дальше?!

Лена слабо улыбнулась и закончила:

– Все это смешать. Все это слепить. На конкурс отправить. И победить!

– С ума сойти, – ошеломленно оценила Вера.

– Прекрасный рецепт, можете использовать, спасибо, Лена! – одобрила Луиза Ивановна. – А теперь начнем урок.

– Почему – урок? А как же конкурс?! – разочарованно взвыл Васька, не приготовивший домашнее задание.

– А что – конкурс? Сдаете стихи мне, в конце каждой недели мы их зачитываем на классном часе, отбираем лучшие, я их тут же отправляю по интернету, куда следует.

– А почему не мы сами? – насупилась Вера. – Скажите нам адрес, мы и без вас отправим!

– Так решено, видимо, чтобы разгрузить жюри, – пожала плечами Луиза Ивановна. – Они будут выбирать среди более-менее достойных работ, самые беспомощные мы должны отклонить здесь. Это первый этап конкурса.

– А кто участвует-то? – вяло поинтересовалась Валя.

– Старшие классы. С восьмого по одиннадцатый включительно.

– Вот увидите, я обязательно выиграю! – громогласно пообещала Вера Сидоренко.

Катя враждебно покосилась на нее и подумала, что тоже не против оказаться среди призеров. Поехать в Европу без родителей, со сверстниками…

Фантастика!

Сегодня Катя не убежала домой сразу после уроков, как делала в последние дни. Стояла в дверях и ждала подругу. И злилась, что Плющенко так долго копается. Вечно у нее все валится из рук!

Кате хотелось поговорить о конкурсе. В конце концов, Ленка в стихоплетстве кое-что понимает, они даже когда-то в игру такую играли: называлось слово, а потом они по очереди подбирали к нему рифму. Кто первый пасовал, тот и проигрывал. Если честно, Ленка почти всегда побеждала.

«И читает она намного больше, – неохотно признала Катя. – Прямо запоем читает, из всех библиотек книги тащит, еще и карманные деньги на них тратит, чудачка…»

Катя неприязненно покосилась на подругу и подумала, что с Ленкиной фигурой только и остается, что над книгами чахнуть – кого из нормальных парней такая пышка заинтересует? И простушка, к тому же, смотреть не на что!

«Интересно, она тоже надеется в Европу поехать? Комедия: Верка Сидоренко и Катька Плющенко – победительницы конкурса! Смертельный номер: два жиртреста из Вологодской области покоряют Европу! Правда, Сидоренко намного противнее и толще, Ленка рядом с ней прямо Мэрилин Монро… – Катя хмыкнула: – Вот уж Толик Оболенский обрадуется, если они с ним в одной команде окажутся, а Верка наверняка еще и кокетничать начнет, она себя чуть ли не красавицей считает, дура редкостная, зеркала у них в доме нет, что ли…»

Катя помрачнела, она не сомневалась, что Толик Оболенский выйдет в призеры. Он давно стихи пишет, вся школа об этом знает. Его работы даже в каком-то литературно-художественном альманахе печатали, Ленка, помнится, показывала, она в центральной городской библиотеке журнал брала, вот только как называется этот альманах…

Впрочем, какая разница?

Катя вздохнула: Олег учился в десятом классе и совершенно не обращал на нее внимания. Раньше, конечно, и Катя не очень-то его замечала – подумаешь, стишки свои на школьных вечерах читает! – но вот как узнала, что она из дворянской семьи…

Катя потом у папы спросила, и он подтвердил: Оболенские – очень известная фамилия в царской России. Аристократы. Вроде бы даже князья!

Вот и выходило: они с Толиком – из старинных дворянских родов, не то, что остальные. Почему бы им не дружить или хотя бы не общаться? Это… не Васька Гончаров с его предками-работягами!

Катя криво улыбнулась: вообще-то Оболенский не очень походил на аристократа. И на поэта не походил. Уж слишком большущий и бесцеремонный – ни хрупкости в нем, ни томности, как творческой личности положено. И… грубоватый, да. Даже наглый. А еще стихи пишет!

Катя покраснела, вспомнив, как подошла к Оболенскому на школьном вечере, посвященном Пушкину. Спросила, гордится ли он своей фамилией – ведь не так много после советской власти осталось в России дворян. Само собой, добавила, что тоже может гордиться предками и собственной кровью.

А бессовестный Оболенский заржал как конь! Мол, княжеские фамилии носили в царской России и крепостные крестьяне. Так что сама фамилия ни о чем не говорит. К тому же в нашей стране аристократов не осталось, даже если предки у кого-то и были ими. Ведь дворяне – прежде всего воспитание и образ жизни. То есть, служба стране, жизнь во благо и ради интересов России, это передавалось из поколения в поколение, а после революции цепочка прервана, к чему теперь зря языком трепать?

Шпарил почти как мама, у Кати даже зубы заныли!

– Значит ты из крепостных? – язвительно поинтересовалась Катя.

– Какая разница? – пожал плечами Оболенский. – Я – это я. Кем себя сделаю, тем и буду. – И будто погрозил кому-то: – А я таки себя сделаю!

Катя растерянно молчала, Толик весело пояснил:

– Буду первым в своем роду, основателем, так сказать, пусть потомки от меня род считают и мной гордятся. Чтоб не я чей-то там сын или праправнук, а на меня ссылались!

Этот нахал даже не пригласил Катю танцевать! Потрепал по щеке, как малышку-первоклассницу и отошел к парням. А Катя стояла красная от злости, потому что на нее с ехидством смотрели девчонки из параллельного класса. Противный Оболенский всем нравился, вот только подойти к нему никто из восьмиклассниц не осмеливался, одна Катя рискнула.

«И ничего в нем хорошего, – угрюмо сказала себе Катя. – Подумаешь – фамилия! Может, он, правда, из крепостных. А что? Рост, плечищи – прямо мужицкие, на таком медведе только пахать. А Оболенский стихи кропает, девчонки говорят – в литературный институт собирается. Глаза, конечно, у него…»

Катя раздраженно передернула плечами. Девочке не хотелось сознаваться, что Оболенский ей нравится. И его лицо кажется значительным, совсем взрослым, и насмешливые синие глаза никак не забываются. Как и упрямый тяжеловатый подбородок. И выразительный крупный рот. И забавные усики над верхней губой. И сросшиеся темные брови, лохматые и смешные, ни у кого Катя таких не видела…

Катя поморщилась, отгоняя непрошенные мысли, и сердито окликнула подругу:

– Ты тут ночевать собралась?

– Ручку никак не найду, – виновато сказала Лена. – Я ее только вчера купила.

– Ничего, сегодня новую купишь, – отмахнулась Катя. – Ты ее наверняка потеряла или отдала кому-нибудь. И забыла.

– Да нет вроде бы…

– Слушай, пошли, а? Я тебе гелевую отдам, у меня две в сумке, уже надоело в дверях торчать!

– Ладно. Правда, по дороге куплю…

Девочки брели, изредка настороженно поглядывая друг на друга и не прерывая молчание. Смотрели по сторонам. Потоптались у закрытого киоска, вяло повозмущались и пошли к следующему.

Катя перепрыгнула через лужу и раздраженно воскликнула:

– Вот как тут о Новом годе стихи писать, если еще и снега нет? Зима называется! Никакого предновогоднего настроения! Русский Север, тоже мне, а в Европе наверняка считают, что у нас сугробы по крыши намело …

– И мне дожди надоели, – Лена обошла лужу, не решаясь прыгать и проклиная собственную неуклюжесть. – Но я в интернете смотрела, со следующей недели обещают похолодание.