Жаклин Уилсон - Двойняшки

Хорошо учимся, иногда выходим в классе на первое место, особенно когда сочиняем рассказы или работаем над одним заданием.

Но больше всего нам нравятся уроки по актёрскому мастерству. Мы потрясающе талантливы! Ну, это скорее обо мне. Гарнет краснеет и путает слова.

Хватит, Руби!

Так ведь это же правда! Если бы ты не была такой робкой, у тебя всё чудесно бы получалось! Не понимаю, в кого ты такая… Вот я ничего не боюсь!

Послушай, я хотела написать…

Ты уже пишешь целую вечность и бормочешь про то, какими мы были в начальной школе. Кого интересуют воспоминания детства? Пиши о том, что происходит сейчас. Не забудь рассказать о неприятностях — ничего не пропусти!

Ну, давай ручку.

Скажи «пожалуйста»! Эй! Отстань!

— Вы что, девочки, ссоритесь?

Это бабушка. Она видела, как мы вырываем друг у друга ручку.

— Вы умеете делиться, когда захотите. Когда уедете, вам придётся вспомнить всё, чему я вас учила. Она не будет волноваться по поводу ваших манер!

— Ах, бабушка, я не хочу уезжать! — вздохнула я, забравшись к ней на колени.

— Смотри, не задень мне бедро и колено! Руби, ты ужасно тяжёлая! Ну-ка, брысь! — сказала бабушка, тем не менее крепко прижав меня к себе.

— А можно мне тоже к вам? — спросила я.

Я села на подлокотник кресла, чтобы с другой стороны не задеть бабушкино бедро и колено, но она притянула меня прямо к себе на колени.

Мы крепко прижались друг к другу. Я заплакала.

— Прекрати, Гарнет! — сказала Руби и больно меня ущипнула.

Она сама с трудом сдерживалась и сидела с перекошенным лицом. Руби боялась, что расплачется из-за меня, хотя она никогда не плачет. Бабушкины глаза тоже наполнились слезами.

— Ах ты господи! — всхлипнула она.

Бабушка погладила нас своими бедными руками. Пальцы из-за артрита её не слушались. Она поискала в рукаве носовой платок и вытерла мне и себе лицо. А потом притворилась, будто хочет высморкать Руби нос.

— Давайте-ка закроем кран. Не хочу, чтобы в моём кресле разлилась лужа.

— Ах, бабушка! Пожалуйста, ну пожалуйста, поедем с нами! — взмолилась сестра.

— Не береди душу, Руби! Ты же знаешь, всё у же решено, и пути назад нет.

— Но мы будем очень по тебе скучать, — сказала я, зарываясь носом в её шерстяную кофту.

— И мне будет не хватать вас обеих, мои девочки! Вы будете меня навещать и спать валетом в своих мешках, и я, если буду жива, приеду на Рождество посмотреть, как вы устроились на новом месте.

— Не говори «если»! Ты обязательно должна приехать!

— Посмотрим. Вдруг всё это окажется ни к чему? Она понятия не имеет, что значит вкусно готовить. Вполне вероятно, и индейку покупать не станет.

— Тогда почему бы нам всем не приехать к тебе на Рождество? Ты приготовишь праздничный обед — клюквенный соус, маленькие сосиски, начинку из каштанов… Ням-ням! — размечталась Руби.

— В моей новой квартире очень маленькая духовка — в ней и цыплёнок едва поместится, — сказала бабушка. — Прости, родная, рождественского ужина больше не будет.

— Не будет больше запечённой картошки с вкусной корочкой, и рождественского торта с маленькими серебряными оберегами, и красно-жёлто-зелёного светофора из желе, — заревела Руби.

— Кажется, ты больше будешь скучать не по мне, а по угощениям, — сказала бабушка, качая головой. — Ну ладно, хватит. Вы меня совсем придавили! Возвращайтесь-ка лучше к своей писанине. Вы к школе готовитесь?

К школе готовиться нет никакого смысла. Нам совсем недолго осталось туда ходить. На новом месте придётся идти в новую школу. Начнётся новая жизнь, которая нам будет не в радость.

И всё из-за неё! Мы её терпеть не можем! ПРОСТО НЕНАВИДИМ!

Да, ненавидим! Всё началось с тех самых пор, когда папа встретил Розу. Она то и дело приходила и нас расстраивала, вмешивалась куда её не просят! Всё норовила изменить!

Начала с папы. И не только повлияла на его поведение — чмок-чмок — фу! Она накупила ему обновок. Был папа как папа в обычной одежде — свитерах и брюках. Костюмы, белые рубашки и полосатые галстуки по будням. Она и до его галстуков Добралась. Сначала купила ему ярко-красный в цветочек. Потом галстук с Мерилин Монро и Микки-Маусом. В своих дурацких галстуках папа сам стал похож на персонаж мультфильма. Но это её не остановило. Не тут-то было!

Вы даже представить себе не можете — трусы с Дональдом Даком! Хорошо хоть их под брюками не видно! Потом взялась за рубашки. Зелёные в полоску… Красные в клетку… Голубые в горошек!

Сказала, они оживят его старый костюм.

Ещё хуже дело обстояло с одеждой, которую папа носил по выходным. Заставила сдать в магазин для бедных тренировочные штаны и удобные вельветовые брюки — они, видите ли, его старят, и превратила папу в чужого мужчину — придурковатого модника в чёрных джинсах, голубых хлопчатобумажных куртках и рубашках спортивного покроя.

Она даже стала называть его новым именем — Рик. Рик, туда! Рик, сюда! А иногда и вообще — Рики. По-моему, уже достаточно, чтобы нас довести.

Бабушке это тоже не понравилось.

— Его зовут Ричард, — как-то раз прошипела она. — Мы всегда называли его Ричардом. Никто и никогда не называл его Рики или Рик.

Гарнет всегда съёживается, когда бабушка говорит таким голосом. Но Розу этим не проймёшь — она лишь улыбнулась в ответ:

— А я зову его Рики.

Бабушка нахмурилась и скрипнула зубами.

— Ах, господи! — участливо сказала Роза. — Сегодня очень болит?

Роза — вот от кого люди болеют.

У бабушки и правда всё болит. Обострился артрит — иногда она даже не может подняться с постели, и нам с Руби приходится ей помогать. Из-за больного бедра уйма времени уходит на то, чтобы спуститься с лестницы, и всё труднее подниматься наверх, в туалет. Когда она сидит в кресле, ей трудно потом встать. Нам с Руби приходится поднимать — Руби с одной стороны, а я — с другой.

Каково ей будет без нас?

Бабушка переезжает в так называемое защищённое жилище. Сначала мы решили, что бабушка устроится под навесом на автобусной остановке.

Но всё оказалось не так плохо. Она поселится в маленькой квартирке, в доме, где живут пенсионеры. Ей всегда помогут, и в любой момент можно будет нажать на кнопку, чтобы вызвать врача.

Мне кажется, похожая кнопка сидит у меня внутри, и я только и делаю, что жду, когда завоет сирена.

Мы с Гарнет тоже переезжаем. И папа с Ней. Папа потерял работу. Это называется попасть под сокращение. Он сказал, что его это не волнует, к тому же он всегда ненавидел свой скучный офис. Но вид у него встревоженный.

— Как же ты проживёшь без скучной зарплаты? — спросила, фыркнув, бабушка. — Ох, Ричард, какой же ты дурак! Разве можно было до этого доводить? У тебя ведь двойняшки на руках!

— Я не виноват, — ответил папа.

— Ты никогда не выказывал особого рвения. А с тех пор, как связался с этой Розой, вообще превратился в хиппи.

— Ах, ради всего святого…

— Твои дурацкие галстуки и рубашки стали последней каплей. Ну конечно, от тебя поспешили избавиться! И что ты теперь будешь делать? Ты читал в газете колонку с объявлениями "Требуется помощь"?

— Я больше не хочу этим зарабатывать на жизнь, — сказал папа. — Дали довольно приличное выходное пособие, и появился шанс начать своё дело. Можно продать дом и купить магазин где-нибудь в деревне. Да, книжный магазин! Ты меня всегда пилила и уговаривала продать часть книг.

— Ты говоришь чепуху! На меня не рассчитывай!

И на нас, папа, не рассчитывай! Мы с Гарнет не хотим в этом участвовать! Не хотим переезжать в деревню и открывать там дурацкий магазин. Не хотим покидать бабушку. Не хотим расставаться с друзьями и уходить из школы. Не хотим начинать новую жизнь и жить с тобой, если это означает, что мы должны жить с Ней! Потому что Роза едет с нами. Пусть на ней заведётся тля и ложномучнистая роса. Чтоб ей засохнуть!

Если буквы вкривь и вкось, это потому, что мы пишем в пути.

Фургон трясёт, и нас укачивает — жизнь перевернулась.

Папа и вправду купил магазин и даже не взял нас с собой, когда поехал его смотреть. Исчез на выходные с Розой, а вернувшись, объявил: