Софья Прокофьева - Тайна хрустального замка

– Мальчик-фонтан! Мальчик-фонтан! – наперебой затараторили девушки. – Правда, смешной? Фонтан плакса. Вот глупый! А веришь ли, милый рыцарь, ночью, когда всходит луна, он плачет еще горше!

Девушки увлекли его дальше.

– Сюда, сюда!

Каждый новый зал изумлял рыцаря искусным убранством, великолепными украшениями.

И опять – всюду часы, спрятанные среди цветов.

– Тик-так! Тик-так! – словно догоняя Гиальмара, неслось ему вслед.

Вдруг девушки разом примолкли, притихли.

– Королева Демонта! Королева Демонта!

Перед Гиальмаром появилась женщина царственной красоты в искристо-зеленом платье. Огромные темные глаза завораживали и пугали.

– Рада приветствовать тебя в моем замке, благородный рыцарь! – сказала она, и далекая флейта подхватила ее певучий голос. – Мне нет нужды знать твое имя. Кто бы ты ни был, ты здесь желанный гость! Раздели с нами нашу трапезу.

Девушки усадили рыцаря на бархатные подушки. Они со смехом ластились к нему, улыбаясь, заглядывали в глаза.

К Гиальмару подошел старик в тяжелых одеждах. На груди – цепь с алмазной звездой.

– Склони передо мной голову, рыцарь, – проговорил старик. Глаза его вдруг сверкнули безумно и гордо. – Знай, жизнь для меня – ничто! Я мечтал об одном: найти новую звезду среди бесчисленных ночных светил. Здесь, в замке мечта моя сбылась. Я открыл неведомую доселе звезду и дал ей имя – Лиальбирон. Словно приколоченная небесными гвоздями, она всегда сияет над Хрустальным замком!

– Да продлятся твои годы, почтенный старец, – промолвил Гиальмар, – чтоб ты мог еще долго любоваться своей звездой!

– Долго?.. Ты говоришь, долго?.. – улыбка, полная скрытой горечи, мелькнула на его губах.

– Хочешь услышать великое? – К Гиальмару наклонился юноша с бледным лицом и ярко блестевшими глазами. В руке он держал темную старинную флейту. – О, как долго я искал эту мелодию среди путаных ничтожных звуков. Я был готов отдать все на свете, лишь бы найти ее. И вот она явилась ко мне сразу, как молния. Здесь, в Хрустальном замке…

Юноша поднес флейту к губам и заиграл.

– О, я как будто по самое сердце в небесах! – воскликнул Гиальмар. – Ты поистине великий музыкант, друг! Я готов слушать тебя вечно!

– Вечно? – юноша улыбнулся дрожащими губами. – Ты, верно, сам не знаешь, что говоришь. Но ты прав, вечно…

К Гиальмару на коленках подползла кудрявая девочка. Она рассыпала перед ним груду драгоценностей.

– Правда, красивые? Ну погляди же, рыцарь! – девочка нетерпеливо потянула Гиальмара за рукав. – И каждый день все новые. Еще и еще…

Одна из красавиц кинула девочке браслет. Девочка надела его на руку и, наклонив головку, принялась любоваться им, как взрослая. Нельзя было удержаться от смеха, глядя на нее.

– Сколько радости, веселья! – невольно воскликнул Гиальмар. – Поистине, королева, это замок счастья!

Королева Демонта благосклонно кивнула и улыбнулась легко и таинственно.

В этот миг взгляд Гиальмара упал на юную девушку, сидевшую одиноко в стороне. Ее нежное лицо было бледнее рассветного неба. Светлые волосы стянуты простой узкой лентой. Безнадежная грусть затаилась в глубине больших зеленых глаз, и от этого они казались темнее, чем были на самом деле. Хрупкая, задумчивая, она странно выделялась среди беспечно-веселых красавиц. В своем серо-серебристом платье, казалось, девушка тает в воздухе.

«О, Боже, кто она? Какие глубокие глаза и, кажется, по края налиты печалью». – Гиальмар, забыв обо всем на свете, смотрел на нее.

– Нинисель! – недовольно нахмурила стрельчатые брови королева. – Ступай отсюда. Ты наводишь тоску на моего гостя!

Девушка послушно поднялась, скользнула за колонну и исчезла.

Королева Демонта обвела сидящих за столом потемневшим взором.

– Впрочем, я никого не держу здесь. Двери открыты!

Словно вихрь ужаса промчался по залу. Будто он нес сокрушительный холод и гибель. Побледневшие девушки прижались друг к другу. Старый астроном скорчился в своем кресле, уронив лицо в ладони.

– Нет, нет, королева! Мы так счастливы здесь. Мы хотим жить здесь вечно!.. – послышались отовсюду трепещущие голоса. – Вечно, вечно…

Глава шестая

Нинисель

Рыцарю Гиальмару не спалось. Он думал, что сразу уснет, едва голова коснется подушки. Но нет!

Свет луны без труда проникал сквозь хрустальные своды, отражался в высоких зеркалах, превращая золото в серебро.

Гиальмар спустился в круглый зал. Мраморный мальчик казался сплетенным из лунных лучей. Его слезы с тихим стеклянным звоном падали в круглую чашу.

Послышался шелест и свист шелка. В лунном свете мелькнула тонкая фигурка в серо-серебристом платье.

– Нинисель! – окликнул Гиальмар девушку.

– Ты тоже не спишь, рыцарь? – Ее глаза, казалось, светились в полумраке. Она хотела уже пройти мимо.

– Постой, Нинисель, не уходи! – с непонятным ему самому волнением воскликнул рыцарь. – Ты непохожа на здешних девушек. Не спорю, они милы и так беззаботны. Но ты… Скажи, что тебя так томит и печалит?

– Зачем тебе знать это, рыцарь? – Нинисель с упреком посмотрела на него. – Пустое любопытство или насмешка?

– Нет, нет, как ты могла подумать такое! – поспешно возразил Гиальмар. – Я вижу, ты здесь чужая. Расскажи, как ты попала в этот замок?

– О, печаль, печаль!.. – провыл Ветер где-то в отдалении. Слышно было, как загремела медная цепь, задев за хрустальные зубцы башни.

– Ты говоришь столь участливо, рыцарь. – Нинисель подняла на него глаза, полные молчаливой грусти. – Давно так со мной никто не говорил. Но боюсь, ты соскучишься, слушая мой рассказ. Тогда прерви меня…

– Прошу тебя, говори, – попросил рыцарь, вглядываясь в ее склоненное лицо.

– Сначала мрак и путаница теней, я все забыла, – начала Нинисель. – Но вот я совсем еще малютка, брожу с моей матушкой по дорогам. Матушка просила подаяния под чужими окнами. Помню, в окне загорался огонек и освещал ее протянутую руку. Иногда слышалась брань, окно гасло и таяла в темноте рука матушки. Иногда ей кидали кусок хлеба или протягивали кружку молока: «Для твоей малютки, несчастная!» Но вот наступила эта страшная ночь, мне никогда не забыть ее. Стояла лютая стужа. Я удивилась, что рука матушки горяча, как огонь. Наконец мы вышли к мельнице, одиноко стоявшей на берегу замерзшей речушки. Дверь открыл одноглазый мельник, и я увидела, что по его рыжей бороде скатываются огненные искры. Он уложил матушку на постель, покрытую жесткой медвежьей шкурой. А меня в углу на охапке соломы. Я согрелась и крепко уснула. А утром я увидела, что матушки в комнате нет.

– Где моя матушка? – со страхом спросила я.

– Нет большей заботы, чем хоронить нищих, – с досадой проворчал одноглазый мельник. – Твоя мать умерла.

Я горько заплакала, но мельник больно ухватил меня за волосы и сказал, что если я не замолчу, он бросит меня в прорубь, где живут старые голодные щуки.

– Будешь жить у меня и подметать полы, – сказал он. – А подрастешь, научу тебя стряпать да прислуживать за столом… Тебе не скучно, рыцарь?

– Нет, нет, – с волнением воскликнул Гиальмар. – Ты как будто листаешь старинную книгу…

– На мою беду, – продолжала Нинисель, – был у мельника сын, такой же рыжий, как отец, и сущий разбойник. Я молча сносила насмешки и побои. Не знала, что худшее еще впереди. Когда я подросла, сын мельника, Сигни Рыжий, так его звали, сказал, что я вовсе не так уж безобразна и гожусь ему в жены. Я думала, что умру от ужаса и горя, но одноглазый мельник только посмеивался, стряхивая с бороды огненные искры.

– Лучше подумай, какое счастье тебе привалило, маленькая мышка!

На другой день на меня надели длинное платье из домотканого белого полотна и привели в комнату, полную подвыпивших мужчин и громко тараторивших женщин.

И вдруг все замолчали, глядя на меня. Я стояла, а они не шевелились, словно окаменели. Молчали и только глядели на меня.

– Да, девчонка недурна, – сказал наконец толстый мясник с красными отвисшими щеками. – Только смахивает на привидение, уж больно бледна.

– Ничего, сегодня ночью она разрумянится, – захохотал Сигни Рыжий и грубо обнял меня.

Я вырвалась и бросилась к двери, но Сигни Рыжий схватил меня за руку.

– Погоди, невеста моя, – усмехнулся он. – Вот я сниму башмаки с твоих резвых ножек, чтоб ты не вздумала убежать от меня.

Но я улучила минутку и незаметно выскользнула из дома.

Я бежала босиком по снегу. Где-то за деревьями я видела размытые огни домов, но они были так далеко. Я совсем окоченела и без сил упала на землю. Снежинки все падали и падали, они уже не таяли на моем лице и наконец холод проник в самое сердце.

Вдруг мне послышался далекий звон воскресных колоколов. Среди заснеженных деревьев мелькнуло слабое пятнышко света. Свет пробивался сквозь инистый туман. Я уже различала сквозные сияющие крылья…