Мишель Пейвер - Брат Волк

Перед ним расстилался замерзший поток, весь состоящий из ледяных брызг и похожий на водопад. А ниже простирался длинный склон, покрытый валунами, полузасыпанными снегом. И за этим склоном, совсем близко — казалось, до него можно добросить камешком, — начинался Лес, одетый в великолепную сияющую зимнюю накидку.

— Я уж и не думала, что когда-нибудь снова его увижу! — воскликнула Ренн.

Волк поднял морду, ловя знакомые запахи Леса, потом быстро глянул на Торака и вильнул хвостом.

Торак не мог вымолвить ни слова. Он и понятия не имел, как это на самом деле мучительно — так долго быть вдали от Леса. Они всего три ночи провели за его пределами, а казалось, миновало несколько лун.

К середине дня они переползли через последние гигантские сугробы и зигзагом стали спускаться по склону. Тени вокруг стали приобретать лиловатый оттенок. Сосны покачивали мохнатыми, опушенными снегом лапами. Какое огромное облегчение — вновь оказаться среди них, не видеть этих пугающих гор! Но странная тишина, царившая вокруг, настораживала.

— Вряд ли это медведь, — прошептала Ренн. — На ледяной реке мы не видели ни одного его следа. А если он пошел вокруг, через долины, то ему потребуется много дней, прежде чем… — Она вдруг умолкла.

Торак быстро глянул на Волка. Уши у него были прижаты, но шерсть на загривке лежала ровно.

— Я тоже не думаю, что медведь может быть где-то поблизости, — сказал он Ренн. — Но, по-моему, он все же не слишком далеко.

— Посмотри-ка. — И Ренн указала на снег под большим кустом можжевельника. — Следы.

Торак наклонился, чтоб рассмотреть получше, и сказал:

— Это ворон. Он шел спокойно, не подпрыгивал, чтобы взлететь, значит, не боялся. А это белка. Вон там она кормилась. — И он указал Ренн на кучку пустых шишек у корней сосны; каждая шишка была вылущена и объедена, как яблоко. — А это заячьи следы. Совсем свежие. Даже шерстинки остались.

— Но ведь если следы свежие, это хороший знак? — неуверенно спросила Ренн.

— Хм-м… — Торак вгляделся в царивший под деревьями сумрак. — Хороший, да не совсем.

И Ренн поняла, что он имел в виду. В некотором отдалении от них лежал на боку зубр, которого они сперва приняли за огромный коричневый валун. Это был могучий зверь, гораздо выше любого самого высокого человека, да и размах его сверкающих черных рогов был почти равен человеческому росту. И все же медведь вспорол зубру брюхо, а потом так и бросил его на покрасневшем от крови снегу среди вывалившихся наружу почерневших внутренностей.

Торак не мог отвести глаз от этого великолепного, зря погубленного зверя, и в душе его закипал гнев. Ведь зубры, несмотря на свою величину, — существа довольно добродушные, и рога свои они используют лишь для того, чтобы сразиться с соперником из-за самки или защитить от опасности зубрят. И этот крутолобый тупоносый бык совсем не заслужил такой жестокой и бессмысленной смерти.

Он ведь даже не стал пищей для других обитателей Леса. Ни лисицы, ни куницы даже близко к нему не подошли; ни один ворон не пожелал пировать на его останках. Никто в Лесу не захотел касаться жертвы проклятого медведя!

«Уфф!» — фыркал Волк, бегая вокруг Торака кругами; шерсть у него на загривке стояла дыбом.

Торак сказал ему, что от туши зубра следует держаться подальше. Свет уже начинал меркнуть, но на снегу были еще различимы следы медведя, и Торак совсем не хотел, чтобы Волк ступил на эти следы.

— Но это, похоже, случилось довольно давно, — прошептала Ренн. — Что уже неплохо, правда?

Торак осмотрел тушу зубра, старательно обходя медвежьи следы. Он потыкал во внутренности палкой и кивнул.

— Да, все насквозь промерзло. По крайней мере день прошел или два.

У него за спиной зарычал Волк.

Торак удивился: что это Волк так разволновался, ведь эта добыча давно уже утратила свежесть.

Ренн вгляделась в полумрак под деревьями и задумчиво сказала:

— Мне почему-то казалось, что теперь, когда мы вернулись в Лес, мы будем в большей безопасности. Мне казалось…

Но Торак так и не узнал, что именно ей казалось. Снег между деревьями вдруг вздыбился, приподнялся, и из него вынырнуло несколько белых человеческих фигур.

Слишком поздно Торак понял, что Волк рычал совсем не на зубра, а на этих безмолвных соглядатаев. «Всегда сперва посмотри, что у тебя сзади, Торак…» А он — в который уже раз! — совсем позабыл об этом.

Сжимая в одной руке нож, а в другой — топор, Торак прижался спиной к спине Ренн, которая уже вложила в лук стрелу. Волк стремглав кинулся в темноту чащи. А вокруг Торака и Ренн засвистели стрелы.

И тут самый высокий из сидевших в засаде мужчин вышел вперед и скинул с головы капюшон. В сумерках его темно-рыжие волосы казались почти черными.

— Ну вот, наконец-то мы их поймали! — услышали Торак и Ренн голос Хорда.

— Что ты делаешь? — кричала Ренн. — Он ведь хотел нам помочь! Почему ты обращаешься с ним как с изгоем!

— Хватит! — рявкнул Хорд, волоча Торака по снегу. Торак тщетно пытался вырваться или хотя бы встать на ноги, но сделать это оказалось нелегко, потому что руки у него были связаны за спиной. Итак, надежды на побег, похоже, быть не могло: их окружали Ослак и еще четверо таких же здоровенных мужчин из племени Ворона.

— Быстрей! — требовал Хорд. — Нам надо успеть до темноты!

— Но ведь это Слушающий! — Ренн, задыхаясь, бежала за ним. — Я могу это доказать! — И она указала на мешочек из кожи ворона, висевший у Торака на поясе. — Он нашел все три части Нануака!

— Вот как? — пробормотал Хорд. И, не замедляя хода, выхватил нож и срезал мешочек с пояса у Торака. — Ну что ж, теперь это мое.

— Как ты смеешь? — возмутилась Ренн. — Отдай сейчас же!

— Придержи язык! — зарычал на нее Хорд.

— С какой это стати? Кто сказал, что ты имеешь право…

Хорд с размаху ударил Ренн по лицу, она отлетела в сугроб.

Ослак гневно заворчал, но Хорд так злобно на него глянул, что великан тут же замолк. Глядя, как Ренн выбирается из сугроба и с трудом поднимается на ноги, Хорд крикнул ей:

— Ты мне больше не сестра! — Он словно выплюнул эти слова ей в лицо. Грудь его гневно вздымалась. — Все считали, что ты погибла, когда мы нашли твой колчан в ручье. Фин-Кединн три дня молчал, но я-то ничуть не печалился. Я был даже рад. Потому что ты предала свое племя, ты опозорила меня! Жаль, что ты и в самом деле не умерла!

Ренн поднесла дрожащую руку к губам. Из губы текла кровь. На щеке тоже виднелась красная кровавая дорожка.

— Зря ты ее ударил! — с угрозой заметил Торак. Хорд повернулся к нему:

— Не твое дело!

Торака поразило ожесточенное, замкнутое выражение его лица. Красивый молодой парень, с которым он всего месяц назад сражался, стал похож на тень. Щеки его запали, глаза были красны от бессонницы, а на руке, сжимавшей Нануак, он так обгрыз ногти, что виднелась влажная воспаленная плоть. Что-то явно терзало его, не давая покоя.

— Прекрати пялить на меня глаза! — прорычал Хорд.

— Хорд, — сказал ему Ослак, — нам пора. Этот медведь…

Хорд резко крутанулся на месте; взгляд его покрасневших глаз, казалось, силился пробиться сквозь сгущавшуюся тьму.

— Медведь, медведь! — пробормотал он с отвращением. — Все только и говорят об этом медведе!

— Пошли, Ренн. — Ослак наклонился к девочке и протянул ей руку. — Ничего, скоро мы твои ссадины вылечим. Стоянка недалеко.

Но Ренн на него даже не взглянула и сама, шатаясь, поднялась на ноги.

Быстро глянув вдоль тропы, Торак успел заметить, как в густой тени под молодой елью сверкнула пара янтарных глаз.

У него екнуло сердце. Если Хорд заметит Волка, он ведь может…

К счастью, всеобщее внимание было приковано к Ренн.

— А что, мой брат теперь стал вождем племени Ворона? — спросила она надменно. — И теперь все следуют его указам, а не Фин-Кединна?

Пятеро ее соплеменников дружно понурились.

— Все не так просто, — пробормотал Ослак. — Три дня назад на нас напал тот медведь. И убил… — Голос его дрогнул. — Убил двоих наших.

Вся кровь, казалось, отхлынула от лица Ренн. Она подошла к Ослаку и внимательно на него посмотрела; только теперь она заметила на лбу и на скулах великана траурные отметины, сделанные серой речной глиной.

— Нет, — прошептала она, касаясь его руки, — нет, не может быть…

Но Ослак молча кивнул и отвернулся.

— А Фин-Кединн? — Голос Ренн зазвенел. — Фин-Кединн не…

— Фин-Кединн тяжело ранен, — сказал Хорд. — и если он умрет, то вождем, конечно же, стану именно я. Уж я об этом позабочусь.

Ренн хлопнула ладошкой по губам и бегом бросилась по тропе к стоянке.

— Ренн! — крикнул Ослак. — Погоди! Вернись!

— Да пусть бежит! — бросил Хорд.

Теперь Тораку стало совсем одиноко. Кроме Хорда и Ослака, все остальные были ему совершенно незнакомы: он даже имен их не знал.