Андрей Жвалевский - Я хочу в школу

— Женя? — спросил Молчун.

— Встречаемся через час, — прошептал Женя.

Откашлялся. Посмотрел на себя в зеркало.

— Встречаемся через час, — повторил он вполне твердо и четко. — Действуем по плану.

— Хорошо, — сказал Молчун и отключился.

А Женя строевым шагом отправился в душ.

План был разработан давно и в мельчайших подробностях. Здание 34-й школы охранялось, но без фанатизма и знакомыми сторожами. Впалыч договорился с ними, и его пускали туда в библиотеку и в бывший кабинет. А последнее время сторож стал и бывших учеников тихонечко пускать в помещение.

Библиотека школы располагалась в подвале и, кроме новых учебников, содержала еще и исторический фонд — то, что осталось от хозяйки усадьбы. И именно там, в шкатулке с двойным дном бывшие ученики 34-й школы «случайно наткнулись на исторический документ чрезвычайной важности»…

Бедный директор 33-й школы чуть не упал со стула, когда в утренних новостях опять увидел своих учеников.

Дима и Женя чуть не рвали друг у друга микрофон и бойко рассказывали о какой-то сенсационной находке. Потом пошел комментарий специалистов. Сначала директор музея Костевича подтвердила подлинность бумаги и почерк, очень похожий на почерк Костевича. Очень похожий.

Потом журналистка с восторженным лицом рассказывала потрясающую историю любви и героизм некой Анны Ордынцевой, которая прославила бы наш город, если бы…

Павел Сергеевич потряс головой. Он никак не мог уловить смысл, пытался сообразить, что опять натворили эти неугомонные питомцы Впалыча. И главное, чем это аукнется ему лично и всей 33-й школе.

На работу Павел Сергеевич шел с тяжелым сердцем. И не зря.

Школа гудела, как осиное гнездо, со всех сторон только и слышались обрывки разговоров про телевизор и расследование. Таня вскочила по стойке «смирно», когда директор вошел в приемную.

— А я вам чай приготовила! — бодро отрапортовала она.

На секретарше красовался темно-синий костюм с юбкой до пола, в руке она комкала салфетку, которой только что лихорадочно стирала косметику. На лице остались черные разводы, и больше всего она походила на перепуганного вусмерть десантника.

— Зайди, — буркнул Павел Сергеевич.

Секретарша зашла, стараясь не стучать каблуками.

— Что случилось? Кратко и емко.

Таня, сообразив, что в этот раз орать на нее не будут, выдохнула и начала рассказ:

— Вчера Антонов и Кудрявцев в библиотеке 34-й школы нашли уникальное письмо. Его написал Костевич Анне Ордынцевой — хозяйке усадьбы. И из письма получается, что Анна поехала с ним в Сибирь под именем его жены.

— И все? — с облегчением спросил директор.

— Ну да.

— И почему такой шум?

— Ну как… Получается, что у нас в городе жила настоящая жена декабриста! И еще получается, что этот дом сносить нельзя, он — историческая ценность. Вот журналисты и схватились.

— Ладно, — директор одним глотком выпил чай, — декабристы — это… прилично. Вроде бы скандала быть не должно.

Таня старательно закивала.

— И умойся ты, — совсем уже миролюбиво сказал директор. — А потом можешь накраситься. Чуть-чуть, без фанатизма!

Секретарша чуть не расплакалась от благодарности, но ограничилась писклявым «спасибо».

Шум получился на славу. Жена декабриста, да еще любимого местными историками Костевича, — это круче любого флэшмоба. Женька легкомысленно дал свой телефон в качестве контактного, и сто раз потом пожалел. Мобильник верещал не переставая, звонили и из бульварных газет, и из научных изданий, с радио, от имени каких-то интернет-сообществ. Особенно доставала суматошная тетенька из Фонда Костевича (оказалось, есть в городе и такой). Она настаивала, чтобы бесценную находку передали в Фонд, где идеальные условия хранения и отличные специалисты, в частности сама суматошная тетка.

— Да мы тут причем? — охрипшим голосом отвечал Женька. — Это вам в музей надо обращаться, письмо там…

— А я обращалась! Но они бюрократы и крючкотворы! Вы их попросите, хорошо? Я за вами сейчас заеду! Куда заехать?

— У меня школа!

— А я отпрошу! У кого отпросить?

— Не нужно ни у кого отпрашивать! Я все равно не поеду…

— Дело в деньгах, да? Вы не волнуйтесь, наследники Костевича живут в Париже, они хорошо финансируют наш фонд…

К вечеру Женька малодушно отключил телефон, но энтузиастка каким-то образом раздобыла номер Анечки. И тут нашла свою погибель. Птицы как раз обсуждали, как быть дальше, как теперь заставить не сносить школу, когда тетка дозвонилась до Ани.

Это было похоже на тушение пожара встречным палом — это когда на стену огня пускается встречный огненный вал. Огонь сталкивается с огнем — и пожар выдыхается.

Первые две минуты Анечка внимательно слушала, а потом, видимо, собеседница сделала паузу.

— Так вы из Фонда Костевича! — затараторила Аня. — Это здорово! Вы-то нам и нужны! Понимаете, нашу школу хотят снести, а теперь ее сносить нельзя, раз там жена Костевича жила, правда…

Потом какое-то время они звучали параллельно: воодушевленная Аня и пулеметный голос в трубке. Потом голос замолчал, и было слышно только Аню. А потом раздались короткие гудки.

Но, ко всеобщему удивлению, энтузиастка Фонда Костевича оказалась не только балаболкой, но и человеком дела. На следующий день перед зданием 34-й школы уже шумел пикет из бодрых, хотя и бледных людей. Перед собой они держали плакат: «Не дадим убить историю!». Среди пикетирующих выделялась маленькая рыжеволосая женщина, которую Женька даже издали узнал по голосу. Подойти поздороваться, как предложила ехидная Кошка, он наотрез отказался, но признал:

— Теперь точно не снесут.

У всей этой истории оказался еще один побочный, но полезный для Жени эффект: у него напрочь вылетела из головы Вика.

Птицы, словно настоящие представители «оперённых, теплокровных, яйцекладущих позвоночных», не ходили, а летали. Парили и порхали. Даже Молчун вдруг поймал себя на том, что почти не задумывается, перед тем как ответить на самый неожиданный вопрос. За Анечкой, как привязанная, ходила Полина и требовала новых развлечений — Аня к взаимному удовольствию их придумывала. Скоро и другие подтянулись, наслушавшись восторженных Полининых рассказов. Димку звали покурить за школу старшеклассники, где обсуждали с ним свои «взрослые» проблемы. Дима старательно изображал курение взатяжку, чтоб не обижать пацанов. Женька, который вдруг понял, что может смотреть на Вику без сердечного еканья, огляделся — и наткнулся на застенчивый взгляд Оли Старкиной. Той самой, что при первом появлении новенького пыталась засмущать его, да засмущалась сама. Улыбнулся и пригласил на концерт. Старкина вспыхнула так, как умеют только натуральные блондинки, — и кивнула. Краем глаза Женька отметил, как поджала губы Вика, но не почувствовал даже торжества мести.

Кошка с Димой практически не общались. С самого начала они договорились, что самостоятельные проверяют по очереди. Однажды Кошка свою очередь пропустила — и Димка, чтобы не подводить Впалыча, отработал за нее. Юля потом сообразила, позвонила Диме, даже извинилась. Дима ответил сквозь зубы. Но вскоре снова пришлось работать Диме — Юля уехала на соревнования. Следующую самостоятельную Кошка честно упаковала в рюкзак, поклялась себе, что уж точно проверит, — но тут пришлось отвлечься на добычу гелия, от которого становится такой прикольный голос…

В общем, когда Впалыч на следующем уроке попросил самостоятельные, у Кошки екнуло под ложечкой. Почему-то она сразу не призналась, полезла в рюкзак… и вытащила стопку работ с выставленными оценками! Димка все-таки подстраховал. «Всё! — поклялась себе Юля. — Теперь до конца четверти буду сама самостоялки проверять!» И с облегчением протянула стопку Виктору Павловичу.

Тот взял, бегло пролистал. Затем принялся переворачивать листики более внимательно. Лицо его оставалось бесстрастным. Кошка занервничала.

— Результаты объявлю завтра, — наконец произнес Впалыч. — А сейчас записывайте новую тему…

Весь урок Кошка буравила Димку взглядом, но он не реагировал. Когда прозвенел звонок на перемену, Виктор Павлович небрежным жестом отпустил класс и попросил:

— Юля и Дима, задержитесь, пожалуйста.

Кто-то из любопытствующих пытался понаблюдать, но Впалыч лишних выставил из класса одним коротким взглядом.

— Если вы решили делегировать полномочия, — сухо сказал он, когда они остались втроем, — то подбирайте людей… ну хотя бы грамотных, что ли.

Он сунул Диме и Кошке под нос один из листиков. Пример был решен явно неправильно, но ни одной пометки не было. А под работой стояло размашистая пятерка. Потом показал еще один листок — там верное решение было почеркано красным и красовалась тройка. И еще несколько работ, одну за другой. Димка молчал, только косился на Кошку. Та, естественно, быстро сорвалась: