Мишель Пейвер - Брат Волк

Поскольку молчание затянулось, Торак, поборов смущение, осмелился напомнить:

— Но это только пять. А ты сказал, что их было семеро.

Фин-Кединн, словно не слыша его вопроса, продолжил свой рассказ:

— Много лет назад эти колдуны объединились и стали называть себя Целителями. Они сами себя обманывали, утверждая, что намерены творить только добро — лечить людей от болезней, охранять их от злых духов и тому подобное. — Рот вождя исказила гневная усмешка. — Но это продолжалось недолго. Вскоре они докатились до настоящих злодеяний, ибо ими овладела безумная жажда власти. И они стали совершать страшные обряды, скрывшись в глубоких подземельях.

От напряжения Торак впился ногтями в собственное колено и еле слышно спросил:

— А почему их называют Пожирателями Душ? Они что, действительно пожирали… чужие души?

— Кто их знает? Люди были очень напуганы. А когда люди напуганы, слухи порой становятся правдой. — Глаза вождя затуманились от грустных воспоминаний. — Более всего на свете Пожиратели Душ желали власти. Ради этого они живут и теперь. Желая править Лесом. Желая всех в нем заставить подчиняться только их приказам. Но тринадцать лет назад случилось нечто такое, отчего могущество их сильно пошатнулось.

— Что? — прошептал Торак. — Что случилось? Фин-Кединн тяжело вздохнул.

— Нехорошо, что я рассказываю тебе все это. Пожалуй, достаточно, если ты будешь знать, что в Лесу случился большой пожар и Пожиратели Душ оказались разделены. А некоторые из них были еще и опасно ранены. Им пришлось скрываться. Мы даже решили, что угроза миновала навсегда. Но мы ошибались. — Фин-Кединн разломил свою палку пополам и бросил в костер. — Тот человек, которого ты называешь калекой — тот, кто помог злому духу вселиться в этого медведя, — был одним из них.

— Одним из Пожирателей Душ?

— Да. Я понял это сразу, как только Хорд рассказал мне о нем. Только Пожиратель Душ смог бы поймать в свою магическую ловушку такого могущественного духа. — Фин-Кединн посмотрел Тораку прямо в глаза. — А твой отец был заклятым врагом этого человека. И заклятым врагом всех Пожирателей Душ.

Торак не мог оторваться от завораживающей глубины этих спокойных голубых глаз.

— Отец никогда ничего мне об этом не рассказывал…

— У него были на это серьезные причины. Твой отец… — Голос вождя прервался. — Твой отец сделал в жизни немало ошибок. Однако он сделал все, что было в его силах, чтобы остановить Пожирателей Душ. Поэтому они за ним охотились и убили его. Поэтому он и тебя воспитывал в стороне от людей. Чтобы никто никогда даже не узнал о твоем существовании.

Торак изумленно смотрел на него:

— Но почему? Фин-Кединн словно не слышал его. Он снова смотрел в огонь и шептал:

— Нет, это просто невозможно!.. Никто никогда и не подозревал, что у него был сын. Даже я.

— Но ведь… Саеунн знала обо мне. Отец сам сказал ей — на берегу Моря пять лет назад, когда племена собрались там на Совет. Разве она…

— Нет, — покачал головой Фин-Кединн. — Она никогда мне об этом не говорила.

— И все равно я не понимаю, — сказал Торак, — почему Пожирателям Душ нельзя было знать обо мне? Что во мне такого особенного?

Фин-Кединн внимательно на него посмотрел.

— Ничего. Они не должны были знать о тебе, потому что… — Он с сомнением покачал головой, словно опасаясь, что и так уже сказал Тораку слишком много. — Потому что в один прекрасный день ты, возможно, сумел бы остановить их.

Торак был потрясен.

— Я? Но как?

— Не знаю. Но знаю одно: если им станет о тебе известно, они придут за тобой.

От ужаса у Торака мгновенно пересохло во рту. А Фин-Кединн прибавил:

— Это Саеунн и хотела пока скрыть от тебя. А мне казалось, что именно это ты непременно и должен узнать. — Он пристально посмотрел Тораку в глаза. — Ведь даже если ты выживешь — если тебе удастся уничтожить медведя, — это будет еще не конец. Пожиратели Душ узнают, кто это сделал. А стало быть, узнают и о твоем существовании. И рано или поздно придут за тобой.

В очаге так громко треснул уголек, что Торак даже подскочил.

— Ты хочешь сказать, — медленно проговорил он, — что даже если завтра я останусь жив, то всю свою жизнь буду вынужден убегать и прятаться?

— Нет, я так не считаю. Можно, конечно, убегать и прятаться, а можно сразиться с противником. Выбор всегда есть.

Тораку стало совсем не по себе. Он посмотрел на запятнанную кровью парку вождя. Хорд прав: в таком сражении должен участвовать мужчина, а не мальчишка. Но почему же отец никогда ничего ему не рассказывал?

— Твой отец знал, что делает, — сказал Фин-Кединн, словно прочитав его мысли. — Ведь и он совершил кое-что плохое. И я никогда ему этого не прощу. Но в том, что касается тебя, он поступал совершенно правильно.

Торак молчал, он не мог вымолвить ни слова.

— А теперь спроси у себя самого вот что, Торак: как по-твоему, почему в пророчестве говорится о Слушающем? Почему не о «Говорящем» или о «Видящем»?

Торак покачал головой: ответа у него не было.

— Потому что самое важное качество охотника — это уметь слушать. Слушать то, что рассказывают тебе ветер и деревья. Слушать, что говорят о Лесе другие охотники и их добыча. Именно этот дар ты получил от отца. Отец не учил тебя колдовству, не требовал, чтобы ты знал назубок историю племен. Он учил тебя охотиться. И думать. — Фин-Кединн помолчал. — Если завтра тебе повезет, благодари за это полученные от него знания и умения. И собственную смекалку.

Уже миновала полночь, но Торак все еще сидел у большого костра, глядя на мрачные вершины Высоких Гор.

Он был один. Волк ушел бродить по ночному Лесу. Во всем лагере не спали лишь сторожа. Из жилища Ослака доносились мощные раскаты храпа.

Тораку ужасно хотелось разбудить Ренн и рассказать ей о разговоре с Фин-Кединном. Но он не знал, в каком она жилище, и совсем не был уверен, что сумеет заставить себя рассказать ей все об отце. У него из головы не шла мысль о том «плохом», что, по словам Фин-Кединна, совершил его отец…

«Если ты выживешь… это будет еще не конец… рано или поздно Пожиратели Душ придут за тобой… Можно убегать и прятаться, а можно и сразиться с противником. Выбор всегда есть…»

Ужасные видения мелькали перед мысленным взором Торака: глаза медведя-убийцы; Пожиратели Душ, похожие на тени из страшного сна; лицо умирающего отца.

Чтобы отогнать эти видения, он поднялся и стал ходить возле костра, заставляя себя думать о завтрашнем дне.

Он ведь понятия не имеет, что будет делать завтра. Но Фин-Кединн прав: если на кон поставлена его жизнь, если схватки с медведем не избежать, значит, он может рассчитывать только на собственную смекалку. Да и Великий Дух станет помогать ему лишь в том случае, если он сам поможет себе.

И снова он вспомнил слова пророчества: «Слушающий… умеет сражаться с помощью воздуха и разговаривать, не издавая ни звука…» с помощью воздуха!

И в голове Торака сверкнула идея, которая начала постепенно овладевать им.

Пальцы у Торака так дрожали, что он никак не мог справиться с затычкой от рожка с лекарственными снадобьями.

Почему же он не сделал этого раньше? Теперь Волк безостановочно метался у входа в жилище, а люди племени Ворона ждали, когда же Торак наконец выйдет оттуда. А он все пытался вытащить затычку…

— Помощь нужна?

Ренн всунула голову в жилище. Она была очень бледна, под глазами черные круги.

Торак сунул ей рожок, и она мгновенно вытащила черную дубовую затычку зубами.

— А что это тебе вдруг понадобилось? — спросила она, отдавая рожок Тораку.

— Так, нужно кое-что. Для меток смерти. — На нее он старался не глядеть.

Она охнула:

— Как у того человека на ледяной реке? Торак молча кивнул.

— Но он знал, что умирает. А ты вполне можешь остаться в живых!

— Откуда ты знаешь? Нет, я не хочу рисковать своими душами, не хочу, чтобы они разлетелись в разные стороны и скитались потом неприкаянные. Не хочу превратиться в злого духа.

Ренн наклонилась, почесала Волка за ушами. Потом сказала:

— Наверное, ты прав.

Торак видел за ее плечом над поляной медленно светлеющий синий край небес. За ночь тучи, скатившись с Высоких Гор, накрыли Лес толстым снеговым одеялом. «Хорошо бы знать, — думал Торак, — снег поможет мне или помешает?»

Он высыпал немножко красной охры на ладонь и попытался смешать ее со слюной, но во рту у него так пересохло, что даже плюнуть он не смог. И Ренн предложила:

— Давай я.

Она наклонилась, плюнула ему на ладонь, потом растопила немного снега в ладони и добавила в получившуюся кашицу.

— Спасибо, — пробормотал Торак.

Дрожащей рукой он вывел круги у себя на пятках, на груди и на лбу. Выводя последний круг, на лбу, он даже глаза закрыл, точно от боли. В последний раз ему пришлось делать это для умирающего отца.