Майкл Бакли - Тайна Алой Руки

К сожалению, Сабрина только сейчас заметила эту хитроумную конструкцию.

— Какого… — громко начала она, но договорить не успела.

Ее слова заглушила сирена, и Сабрина взмыла, будто ее катапультировали, высоко вверх, всё выше и выше, а потом полетела вниз… И шлепнулась в огромный чан с какой-то липкой, вязкой гадостью.

— А что, у вас в доме стучать не принято? — поинтересовался Пак, когда Сабрина наконец вынырнула из этой липкой массы.

— Что это? — крикнула она, пытаясь выбраться из густого белесого киселя, в котором плавало что-то темное; воняло же от этого варева так, что Сабрину чуть не стошнило.

— Всего-то клей да пахта, — заявил Пак как о чем-то само собой разумеющемся. — Правда, лохань не маленькая. А маринованные огурчики — для аромата. Вонь — первый сорт, правда?

— Ну, ты у меня за это поплатишься. Пак! — завопила Сабрина, вылезая из чана.

Она, как смогла, вытерла лицо, пыхтя от негодования. Ноздри ее гневно расширились.

— О! Мисс Америка явилась! — насмешливо пропел проказник.

Он кинул свой огромный рожок с мороженым в сторону ринга, кенгуру мигом подхватил рожок и тут же радостно проглотил его. Затем мальчишка подпрыгнул, и на спине у него выросли два больших крыла с розовыми прожилками, как у насекомых, и он взмыл высоко над Сабриной.

— Все вы, вечножители, такие! — крикнула ему девочка. — Любой магией не брезгуете, лишь бы не драться. Давай спускайся, урод вонючий! — добавила она. — Или боишься?

— Драться на кулаках?! — возмутился Пак. — Не королевское это дело — руки марать. Во мне течет благородная кровь. Принц должен сражаться, как ему подобает.

Громко хлопая крыльями, он пересек свою лесную комнату и подлетел к ближайшему столу. Схватив два меча, он завис над Сабриной, швырнул один к ее ногам и грациозно приземлился.

Девочка крепко взялась за рукоять. Меч у нее был деревянный, как и у Пака, но, если им как следует залепить, будет больно.

Они стали медленно сходиться. Сабрина сделала первый выпад, но мальчишка, ловко увернувшись от удара, вдруг подпрыгнул, и Сабрина едва не потеряла равновесие. Пак спикировал на нее, пытаясь ударить по руке, но Сабрине удалось перенести вес тела на другую ногу, и, взмахнув мечом, она треснула его по макушке.

— Ах ты соплячка! — взвыл Пак, потирая голову. — Брала уроки фехтования, что ли?!

— А ну сунься еще разок, сразу поймешь, чему я еще научилась, вонючка противный! — пригрозила Сабрина.

Пак снова налетел на нее, размахивая деревянным мечом и пытаясь ударить по плечу, но Сабрина легко отразила его удар и сама сделала новый резкий выпад, целясь мечом ему в живот, но чуть-чуть промахнулась.

— Ты, похоже, самый главный урок-то и не усвоила, — расхохотался Пак. — Что всегда защищать надо задницу.

Он изловчился и стукнул Сабрину мечом по заду. Было так больно, словно дюжина пчел впилась ей в мягкое место. Но нет, Сабрина не доставит ему такого удовольствия — не станет кричать от боли.

— Да ты не только уродина, — продолжал издеваться мальчишка, — ты еще и тормоз.

— А ты — гадкая, мерзкая свинья! — взвизгнула Сабрина и с остервенением обрушилась на обидчика.

Он же, подпрыгивая и отлетая, с легкостью отражал любые ее удары и даже покружил у нее над головой, а приземлившись, ткнул ей мечом в спину и радостно захихикал:

— Плохи твои дела! Ты убита! И вообще учись сдерживать свой пыл. Он каждый раз тебя подводит.

Сабрина сердито отшвырнула меч и бросилась на Пака с кулаками. Видя, что теперь ему точно несдобровать, Пак сделал то, что при виде разъяренной

Сабрины на его месте сделал бы каждый: помчался куда глаза глядят. Она гоняла его и вокруг лагуны, и по густым зарослям, а когда они наконец выскочили из них, то столкнулись прямо с бабушкой Рельдой.

Выражение ее лица — во всяком случае, то, что можно было разглядеть сквозь косметическую маску, — ничего доброго не предвещало.

По-видимому, Пака эта маска совершенно сбила с толку.

— О мадам! — воскликнул он (так он обычно обращался к бабушке). — Что это у вас с лицом? Домовой заколдовал?

— Lieblings, немедленно прекратите это безобразие! — приказала бабушка, и грязнуля Пак тут же спрятался у нее за спиной.

— Прежде всего, пару слов в свое оправдание, — затараторил он. — К двери была приставлена бензопила, но только в целях самозащиты, просто чтобы напугать девчонку. Если кто-то пострадал, я тут ни при чем!

— Пак, я про паука, — сказала бабушка Рельда.

— А-а… об этом… Ну что, получилось? Здорово они перепугались? А кто из них со страху описался?

— Знаю, знаю: ты никому не желаешь зла, Пак. Но сегодня девочки первый раз идут в школу, и было бы так приятно хоть одно утро провести спокойно, без светопреставления.

Пак недоуменно посмотрел на бабушку, как будто она говорила на неведомом ему языке:

— А что хорошего? Разве тогда весело?

— Ну-ка, ну-ка, — встряла потрясенная Сабрина, — какая еще бензопила?

Бабушка, не отвечая на ее вопрос, взяла руку мальчика и, улыбнувшись, посадила ему на ладонь тарантула.

— Спрячь-ка куда-нибудь, только в безопасное место.

Пак нежно погладил мохнатую спинку паука.

— Всё хорошо, малыш, — сказал он. — Бедненький, как тебя напугала эта огромная, страшная девчонка! Я знаю, она ужасная, но всё уже позади.

Сабрина что-то проворчала.

— А что это тут у вас? — спросила Дафна, показываясь в дверях, и, протерев глаза, вдруг ахнула: — Вот это да!

— Дафна, быстро сойди с крышки, на которой стоишь, — предупредила ее Сабрина, нота, потрясенная видом комнаты Пака, даже с места не сдвинулась.

— Ого, у тебя целый фургон с мороженым! — воскликнула она, и в это время у нее над головой заверещали колеса поезда.

— Американские горки! — изумилась она, поднимая голову.

— Дафна, ты что, не слышишь? — прокричала Сабрина, но яйцо уже шкварчало на сковородке, и воздушный шарик полетел вверх…

— Сабрина, а почему ты похожа на большую соплю? — еще успела спросить бедная Дафна, как раз когда сиденье качелей стукнулось оземь.

Тут же рухнул мешок, завыла сирена, и, точь-в-точь как прежде Сабрину, Дафну подкинуло кверху, и она скатапультировала прямо в чан с этим вонючим киселем. Вынырнув, она попыталась встать на ноги и стереть слизь с лица.

— Ой, что это? — удивленно спросила она.

— Просто клей с пахтой! — сообщил Пак.

— И маринованные огурчики для аромата, — добавила Сабрина, вытаскивая у себя из-за уха квелый вонючий кусочек и швыряя его на пол.

Сначала Дафна сморщилась в замешательстве, но потом широкая улыбка озарила ее личико.

— А можно еще раз? — засмеялась она. Бабушка Рельда помогла ей выбраться из этого липкого варева.

— Ты посмотри на нас, — сказала Сабрина бабушке. — Не можем же мы в таком виде идти в школу.

И вся ее злость на Пака мигом улетучилась. «Ура, сегодня мы не пойдем в школу! — пронеслось у нее в голове. — И я продолжу свои поиски!»

- Ах, Lieblings, вы и так уже три недели пропустили. Совсем отстанете, — сказала бабушка, оглядывая сестер: она явно сдерживала себя, чтобы не улыбнуться, но в конце концов улыбка победила.

— Вот завтра и пойдем, — сказала Сабрина.

Не успела бабушка Рельда ей ответить, как на пороге при полном параде, то есть облаченный в свой мешковатый, явно не по размеру костюм, появился мистер Канис. Вид у него был изможденный, он выглядел больным, даже еще более худым, чем до своего поразительного перевоплощения. Ему не помешало бы полежать в постели еще недели три.

— К детям гости, — произнес он и, пошатнувшись, прислонился к дверному косяку.

— Благодарю вас, мистер Канис, — по-матерински участливо сказала бабушка. — Вы теперь отдыхайте.

Старик кивнул и заковылял к своей комнате.

— Кто это к вам заявился? — вдруг с завистью спросил Пак.

Сабрина пожала плечами и пошла за бабушкой вниз по лестнице, а следом за ними устремились Дафна и любопытный Пак.

В гостиной они увидели тощую, как скелет, старую даму в деловом костюме из блекло-коричневой ткани. Дама стояла у книжных полок и разглядывала обложку книги, которую только что выбрала костлявой рукой. Книга эта была знакома Сабрине, она называлась «Русалки тоже люди». И прежде чем Сабрина увидела лицо дамы-скелета, когда та, отложив книгу, повернулась к вошедшим, она уже знала, кто это.

— Доброе утро, девочки, — сказала мисс Смэрт. — Соскучились по мне?

Мисс Минерва Смэрт ничуть не изменилась с того дня, когда они виделись в последний раз, — была всё такой же уродливой и изможденной. Кости ее всё так же выпирали из одежды, будто пытались сбежать из тела, а на лице с длинным, крючковатым носом застыла та же злая ухмылка, что и три недели назад, когда они распрощались на железнодорожной станции. Она пристально изучала Гриммов, буравя их таким презрительным взглядом, что Пак даже съежился.