Астрид Линдгрен - Дети с улицы Бузотеров

Как только мы проснулись в первый же день у бабушки с дедушкой, Юнас сразу же спросил:

- Бабушка, а нельзя ли нам есть только в Зеленой Беседке?

- Ой, ой, ой! - всполошилась бабушка. - А как по-твоему, что скажет Майкен, если ей придется три раза в день таскать еду по шаткой лесенке?

- Я скажу: нет и нет! - заявила Майкен.

Майкен - бабушкина прислуга, она такая добрая, но совсем не любит, когда едят на дереве.

- Но, бабушка, мы, верно, и сами можем носить нашу еду в Зеленую Беседку.

- А не то мы так рассердимся, - сказала Лотта.

Она ведь немножко дурочка, эта Лотта.

И тогда бабушка сказала: она не хочет, чтобы Лотта сердилась, и поэтому нам дадут с собой в Зеленую Беседку оладьи.

Бабушка испекла целую горку оладий и положила их вместе с пакетиком сахарного песку и баночкой джема в корзиночку; туда же она положила тарелки с вилками, бутылку молока и три жестяных кружечки. А потом мы вскарабкались в Зеленую Беседку. Первым карабкался Юнас с корзиночкой, потом поднималась я, а последней - Лотта.

- Если ты уронишь корзиночку, Юнас, я буду ужасно смеяться, - сказала Лотта.

Но Юнас не уронил корзиночку, и мы накрыли стол на верхушке дерева и поставили туда все, что принесли с собой. Потом сели на скамейки и стали есть наши оладьи, намазанные джемом и щедро посыпанные сахарным песком, и запивать все это молоком. А дерево все время шелестело! Оладий было ужасно много, и Лотта не в силах была съесть свои. И - подумать только! - она взяла тогда оладьи и развесила на ветках дерева!

- Я играю, будто оладьи - это листья! - сказала Лотта.

А оладьи качались взад-вперед, когда дул ветер, и были почти похожи на листья.

- Смотри берегись, если мама об этом узнает, - сказала я.

Но Лотта - она не обратила внимания на мои слова. Она только смотрела на свои оладьи и пела песню, которую обычно поет папа и которая начинается словами: "Привет! Как шелестит листва!"

Вскоре она опять проголодалась и тогда откусила по половинке всех оладий, так что на дереве остались висеть только их другие половинки.

- Я играю в маленькую овечку, которая пасется в лесу и ест листья, - сказала она.

Вдруг прилетела какая-то птица, и Лотта сказала ей:

- Ты, пожалуйста, ешь мои оладьи, главное, чтоб их не съели Юнас и Миа Мария.

Хотя птица оладьи вовсе не хотела; а мы с Юнасом сильно проголодались! Тогда я протянула руку к Лотте и сказала:

- Подай мне милостыню!

И тогда Лотта дала мне оладью, от которой она уже откусила. Я посыпала оладью сахарным песком и положила сверху джем. И хотя оставалась только половинка оладьи, она была очень вкусная. Юнасу тоже достались оладьи от Лотты, когда он сказал: "Подай мне милостыню!" - потому что Лотте нравится, когда хоть чуть-чуточку дурачатся. В конце концов мы съели все оладьи Лотты, и тогда она сказала:

- Теперь оладьи-листья кончились. Теперь будем есть просто зеленые листья!

И она нарвала полный кулачок зеленых листьев и потребовала, чтобы мы их ели, но Юнас и я сказали, что мы сыты.

- Ничего! Если с сахарным песком и джемом, то пойдет, - сказала Лотта.

И, посыпав зеленые листья сахарным песком и намазав их джемом, она съела листья.

- Берегись! Смотри, нет ли в листьях какого-нибудь червяка, - сказал Юнас.

- Пусть червяк сам бережется, - возразила Лотта.

"У этой малышки столько идей!" - говорит дедушка.

Подумать только! Вот, например, что случилось на следующей день в воскресенье, когда у нас на обед была салака, а потом рыбные фрикадельки, хуже которых для Лотты ничего нет. Погода была такая прекрасная, а в таких случаях бабушка с дедушкой всегда едят в саду за столом, который стоит под самым высоким деревом, какое там только есть. И все мы вместе сидели за столом - бабушка и дедушка, и мама, и Юнас, и я; однако Лотта играла с кошкой и не шла к столу, хотя мама много раз звала ее. В конце концов она пришла и, когда увидела салаку, сказала:

- Салака в воскресенье? Фи, фарао!

Тут мама так на нее рассердилась! Ведь она тысячу раз учила Лотту, что нельзя говорить "фи, фарао!", так как это чуть ли не бранные слова. И значит, "фи, фарао!" не только "фи, фарао!", но еще и "черт побери!". И мама заявила, что если Лотта еще хоть один-единственный раз скажет "фи, фарао!", она больше у бабушки с дедушкой не останется, а вернется домой в город.

И Лотте не позволили с нами обедать только потому, что она опять так сказала, и тогда она стала бегать по всему саду и непрерывно кричать, пока мы ели.

Потом ей пришлось одной сидеть за столом, но она не ела, а только кричала. Мама прогнала нас с Юнасом и сказала, чтобы мы шли играть, так как Лотте надо побыть одной, пока она снова не станет послушной девочкой-паинькой. Но мы остановились за углом и смотрели на Лотту, которая все кричала и кричала. И под конец она смолкла. Однако только потому, что ей снова пришла в голову одна из ее чудных идей. Она взяла салаку, лежавшую на тарелке, подошла к бочке под водосточной трубой и сунула салаку в воду. Тут как раз пришла мама и увидела, что она делает, а Лотта вдобавок сказала:

- Фи, фарао! Пусть салака хоть немножко поплавает!

- Лотта, помнишь, что я тебе говорила? - спросила мама.

Тогда Лотта кивнула и пошла в дом, а вскоре снова появилась со своим дорожным чемоданчиком в руке. А из чемоданчика торчал поясок, который волочился за ней следом, когда она шла. И все мы - и мама, и бабушка, и дедушка, и Юнас, и я - смотрели на Лотту, собравшуюся уезжать. Она подошла к бабушке с дедушкой, сделала им книксен и сказала:

- Я уезжаю домой к папе, потому что он гораздо добрее мамы.

Она не попрощалась ни с мамой, ни даже с Юнасом и со мной. Мы смотрели, как она идет, а следом за ней волочится поясок. Но, спустившись вниз, к калитке, она остановилась и довольно долго стояла совершенно молча. И тогда мама подошла к ней и спросила:

- Ну, малышка Лотта, ты уже не едешь?

И тогда Лотта ответила:

- Да, но... мама, не могу же я, - фи, фарао! - ехать одна в поезде!

И тогда мама взяла Лотту на руки и сказала: пожалуй, лучше Лотте остаться, потому что все мы очень огорчимся, если она уедет. И Лотта повисла на шее у мамы, и плакала, и не желала разговаривать с Юнасом и со мной, хотя мы хотели утешить ее и поцеловать.

Но вечером, когда мы легли спать, бабушка пришла к нам и стала рассказывать разные библейские истории и показывать картинки из красивой Библии. А на одной картинке был изображен некто по имени Иосиф. И бабушка сказала, что Иосиф получил красивый-прекрасивый перстень от фарао - фараона Земли Египетской.

И тогда Лотта сказала:

- Ай-ай-ай, бабушка, что ты такое только что говорила?

Но сама Лотта больше почти никогда не произносит "фи, фарао!".

У ЛОТТЫ "НЕЧИСЛИВЫЙ" ДЕНЬ

Однако почти самое занятное, что есть у бабушки с дедушкой, - это игрушечный домик, в котором играли еще мама и ее сестра Кайса, когда были маленькими. Домик красный и стоит в углу сада, и туда ведет узкая маленькая тропинка, а перед домиком лужайка, где растут маргаритки. В домике стоит белая мебель - стол, и стулья, и шкаф, а в шкафу кукольный сервиз и маленькая сковородка для оладий, и игрушечный утюжок для кукольных платьев, и маленький графин со стаканчиками для сока. В игрушечном домике живут куклы мамы и тети Кайсы. И еще там есть табуреточка, на которой сидела бабушка, когда была маленькой. Подумать только, неужели табуретки могут быть такими старыми!

Однажды, когда мы были в гостях у бабушки с дедушкой, мы играли в игрушечном домике. Мы играли в "дочки-матери". Юнас был папой, а я - мамой, а Лотта - нашей прислугой, и звали ее Майкен.

- А сейчас папа пойдет гулять с Крошкой, - тут же сказал Юнас и, взяв кукольную колясочку, в которой лежала кукла-младенец (с ней играла еще тетя Кайса), направился в сад.

- А я тогда вымою пол в кухне, - сказала Лотта.

- Не-а, сначала мы приготовим сыр, - сказала я, потому что ведь в доме распоряжалась я, поскольку была мамой.

- Никакого сыра не будет, пока я не вымою пол! - заявила Лотта.

Но тут мы с Юнасом сказали, что мы с ней не играем, раз она нас не слушается. А потом мы приготовили сыр. Когда готовят сыр, берут смородину и малину, кладут их в носовой платок, а потом выжимают сок. Из гущи же, которая остается в платке, делают маленькие круглые сыры, жутко кислые.

- Ну, можно наконец вымыть пол в кухне? - спросила Лотта.

Она взяла ведро для мытья полов и пошла в бабушкину кухню за водой, и почти всю воду из ведра вылила на пол в игрушечном домике. Затем стала тереть пол щеткой, на которую плеснула жидким мылом. Сама Лотта стала уже мокрой с головы до пят.