Мария Киселёва - Рассказы

— Давай прочитаем, — сказал Антон.

— Давай, — сказала Лилька, и они начали читать.

— Не шепчи, ты мне мешаешь, — сказал Антон.

— А ты подожди, пока я прочитаю.

— Нет, сначала я. Ведь это я придумал. — И Антон стал читать: — НЭ, Е, ПЭ…

— Ты неправильно читаешь, — перебила Лилька. — Надо: НЭ, У, ТЭ…

— Да где же У? Да У еще вон как далеко. Зачем ты хватаешь с конца? НЭ, потом Е, потом — ПЭ, а У еще вон где.

— Нет, — сказала Лилька. — Это с твоего края далеко, а с моего близко. — И начала читать: — Н, У, Т, П, Е, Н.

А Антон читал со своего края, и у него получилось НЕПТУН.

— Вот: НЕПТУН, — повернулся он к Лильке.

— Нет: НУТ-ПЕН.

— НЕПТУН! Какой НУТПЕН?

— Обыкновенный Нутпен. А что это Нептун?

— Да ничего, просто Нептун.

— Нет, просто Нутпен, Нутпен, Нутпен…

Какая-то старушка вздохнула и пересела подальше. Мама сняла свои очки:

— Перестаньте трещать. Люди отдыхают.

В это время катер свистнул. Таким тонким голосом с перерывами. Лилька и Антон спрыгнули с лавки. Наверно, катер приветствовал встречный пароход, поздоровался с ним. Пароход был большой, широкий, белый, он прошел важно мимо, и катер стал качаться на волнах, которые пароход за собой оставил.

Лилька и Антон прошли к самому носу и стали глядеть вниз. Катер острым носом разрезал воду, и она отворачивалась в сторону таким зеленым прозрачным валом, а на краю у него получалась белая-белая пена. Лилька и Антон положили подбородки на теплые перила и долго глядели на этот вал.

— Правда, он на мамину кофточку похож? — спросила Лилька.

— Которая в клеточку?

— Нет, другая.

— Которую я киселем облил?

— Да нет. Новая, с такими кружевами. Разве ты не видишь?

И Антон сразу вспомнил белые кружева на маминой нарядной кофте и увидел, как на самом гребне зеленого водяного вала появляется и как будто кипит такая кружевная пена, пышная, нарядная, густая, а потом она соскальзывает с зеленого прозрачного вала и вытягивается в цепочку и тоже курчавится сначала и бежит следом, но потом сразу исчезает, как будто ныряет вглубь. Это происходит уже у борта.

Лилька и Антон немного передвинулись и теперь смотрели, как кружевная пена уходит опять в воду, из которой она только недавно появилась. Это очень, очень интересно, и можно смотреть долго-долго, и ни капельки не надоест.

Но тут вдруг катер дернулся, как будто на что-то натолкнулся, внутри у него затахало — тах-тах-тах! — и он остановился. Вся публика стала спрашивать, что случилось, все опять оказались на палубе. Наверно, что-то сломалось у катера внутри, в самой машине, или он наскочил на мель.

— Да ничего, — сказал папа. — Просто старик Нептун зацепил нас немного своим трезубцем.

— Какой Нептун? — спросил сразу Антон и посмотрел на Лильку.

— Хозяин морской. Рассердился небось: что это такое? Плывут пароходы, бегут катеришки всякие, а к нему, старику, никакого почтения. Ни поклона, ни привета. Вот и взял да зацепил нас трезубцем.

Оказывается, Нептун — это старик, довольно крепкий еще, как сказал папа, голый, в одних плавках, а в руках у него такая длинная палка, а на конце — вроде вилы — три острых зубца. А борода у него длинная, белая, курчавая, как морская пена…

Лилька и Антон опять переглянулись. В это время катер снова дернулся и пошел вперед, и народ стал расходиться по своим местам. Кто-то успокоил, что теперь все в порядке, машина исправлена. И все поверили. Только Лилька с Антоном знали, что это вовсе никакая не машина, а действительно старик Нептун, хозяин морской, зацепил их своим трезубцем. Недаром же он плыл рядом с самого начала, и его седая пенистая борода развевалась у зеленого вала. Они же видели.

— А это какой Нептун? — спросил Антон. — Который на ведерках написан?

— А вы прочитали? — удивился папа. — Вот грамотеи. Это как раз он.

— А зачем он написан?

— А наш катер так называется. Другой, например: «Герой», «Космос», а наш «Нептун».

— А Лилька говорила «Нутпен».

— Да я нарочно, — сказала Лилька. — Просто так.

— Это ничего, — засмеялся папа. — Она еще не сумела как надо прочитать.

— Нет я сумела, — сказала Лилька. — Как надо.

Мама посмотрела на ведерки и поняла:

— Она задом-наперед прочитала. Тогда выходит Нутпен.

И все попробовали прочитать наоборот, с другого конца. Так и вышло.

— Все ты делаешь наоборот, — заволновалась мама. — Разве так можно. А что же в школе будет, когда пойдешь?

Такой разговор был уже не очень приятным, но тут как раз появилась симпатичная толстая тетя в белом халате и стала продавать мороженое.

А катер все шел и шел вперед. А потом он обогнул зеленый островок и повернул обратно. Солнце уже садилось, пассажиры перестали загорать, оделись и пели песни. Когда показался мост, Лилька и Антон его сначала даже не узнали. Он выгнулся в темное небо двумя горящими гирляндами из лампочек, и две такие же цепочки отражались в воде, и катер подходил все ближе и ближе к этим светлым водяным фонарикам, и вот уже коснулся их своим острым носом, и разрезал, как нитку бус, так что сразу рассыпались все блестящие бусинки…

Лилька и Антон запрокинули опять головы, чтобы посмотреть перекладины и балки под мостом, но теперь уже было темно и ничего не видно. А рядом с катером все скользил упругий водяной вал с кудрявой седой пеной. Значит, старик Нептун был тут, не отлучался ни на минуту.

Лилька и Антон снова пошли по трапу, только теперь уже вниз, на пристань. Они оглянулись на катер, он медленно гасил огни. Вода была черной и тихой.

— Спасибо, дедушка Нептун, — сказали Лилька и Антон. — Спокойной ночи.

Оказывается, иногда и назло можно сделать что-нибудь полезное. Ведь хорошо же, что есть Буль-Буль. А как он появился? Назло Галинке. Она вынесла во двор свою новую куклу, но посмотреть ее не дала. Тогда Севка сказал:

— Подумаешь, твоя дочка! Во всех магазинах такие есть. А я захочу, у меня будет сын, какого ты никогда не видала.

Он выпрыгнул из песочного ящика и зашагал к парадному. Вот и смастерит себе сыночка назло. Он уже знает из чего.

Галинка проскакала только три круга вокруг клумбы, как Севка из окна второго этажа закричал:

— А вот и мой Буль-Буль! Что, завидно? Буль-Буль!

Он держал в руке что-то маленькое, серое, вертел им и размахивал. Галинка с Севкой живут в одной квартире. Едва она вошла в коридор, как Севка прямо в лицо сунул ей что-то и опять крикнул:

— Буль-Буль!

Это был человечек, сделанный из двух картошек — большой и маленькой. Вместо рук и ног воткнуты спички. Так просто, и так хорошо. Галинка даже забыла сказать: «Подумаешь!» Она только сказала:

— У него лица нету.

Ах, вот оно что! Севке и самому казалось, будто чего-то не хватает.

— Я думал его сделать потом, — заявил он. — Но если хочешь, могу и сейчас.

Галинка прошла за ним в комнату, где на столе лежало несколько картошек и сломанных спичек. Севка достал из пенала перо и быстро тупым концом вывернул на головке человечка две ямочки.

— Один глаз выше, — заметила Галинка.

— Так и полагается Буль-Булю, — тут же придумал Севка. Рот Буль-Булю он процарапал тем же пером, а вместо носа воткнул обломок спички с головкой.

— Вот! Видишь, какой сынок. Что я говорил? — и опять покрутил им перед самыми глазами Галинки.

Она все-таки сказала:

— Подумаешь.

Потом подняла светлые бровки:

— А почему Буль-Буль?

— Потому, что картошка в Белоруссии называется бульбой. Дедушка мой говорил. Ну а этот из двух картошек — вот и Буль-Буль!

Ах, скорее бы мама пришла с работы и посмотрела Буль-Буля! Он такой хороший, такой толстячок, с круглыми глазами, с круглым толстым носом. Мама сразу спросит, что это такое? Ой, ой, она же теперь спрашивает в первую очередь, сделал ли Севка уроки! Ведь он ученик. Первоклассник. Значит, надо сесть за уроки. А Буль-Буль пусть смотрит. Пусть стоит вот здесь на столе, у лампы. Так ему будет видно и тетрадку и чернильницу-непроливайку с зайцем.

Севка, склонив голову набок и прикусив язык, выводит жирные крючки и кружочки. Буль-Буль удивленно смотрит дырочками-глазами, как буквы не хотят умещаться в косых клетках, то стоят прямо, то совсем падают. И еще он, наверное, беспокоится, что дорожка из клякс, которая протянулась от чернильницы по настольной бумаге, скоро пойдет по тетрадке.

А Севка ничего этого не замечает. Он после каждой буквы поворачивает голову к Буль-Булю и весело говорит:

— Вот видишь. — О. Как баранка. А теперь — С. Откусили от баранки. Понял? Это просто, и ты напишешь. Тебе можно макать прямо рукой, она у тебя тоненькая. Давай-ка попробуем…