Анна Антонова - Роман со вкусом капучино

Дима вернулся в самый драматический момент ее рассуждений, но Аля нашла в себе силы благодарно улыбнуться. Он-то ни в чем не виноват.

Аля словно посмотрела на себя со стороны: она сидит с молодым человеком в кафе – первый раз, между прочим! – и нисколько не удивляется этому факту. Даже не радуется! А все потому, что сидеть здесь она хотела бы совсем не с Димой… И почему мы не можем влюбляться по желанию? Присмотрел приличного человека, который вроде неплохо к тебе относится, раз – и влюбился. А что, удобно. Никаких страданий-переживаний, все счастливы…

– Аль, о чем задумалась? – услышала она и очнулась от своих мыслей.

Дима испытующе смотрел на нее, и она не стала ничего придумывать:

– О любви.

– О любви! – оживился он. – Интересно. И что же ты думаешь о любви?

– Да все думаю – почему люди вечно не в тех, в кого надо, влюбляются, – решила идти до конца Аля, понимая, что ее начинает колбасить от крепкого кофе.

– А в кого надо?

– Ну не в тех, кому они нравятся, в тех, кто наоборот, – путано объяснила она, но Дима, кажется, понял.

– Если бы люди влюблялись по каким-то законам, то любовь и существовать бы перестала, – задумался он. – Когда ты управляешь своим чувством, значит, уже не отдаешься ему без остатка, а все время себя контролируешь. Какая же это любовь?

– А я читала в книге одного психолога, что это очень хорошо и правильно. Первобытные страсти человека вовсе не украшают.

– А холодный расчет украшает?

– Всего должно быть в меру, – проговорила Аля. – Те, кто кончает с собой из-за несчастной любви, явно отдавались ей без остатка!

– Ну мы же клинические случаи не рассматриваем, – усмехнулся Дима. – Разве можно их в пример приводить?

– А какие можно?

– Да вот хотя бы наш, – вдруг сказал он, проникновенно посмотрел ей в глаза и положил ладонь поверх ее руки.

Аля смутилась. Прикосновение не было неприятно, но ее красноречие внезапно иссякло.

– Да не пугайся ты так, – усмехнулся Дима и убрал руку. – Я же для примера.

Аля устыдилась – у нее что, все на лице написано крупными буквами? Когда же она научится владеть собой?

– Ты мне нравишься, – тем временем запросто объявил Дима.

– Извини, не могу ответить тем же, – пробормотала она, на чем свет стоит кляня себя за то, что затеяла этот провокационный разговор.

– Я знаю, – спокойно отозвался он. – И, заметь, не спрашиваю об этом. Но раз ты со мной встретилась, пошла на дурацкое прослушивание и сидишь сейчас в кафе, значит, я тебе не совсем неприятен.

– Ну да… – промямлила Аля, не зная, куда деваться.

– Уж не знаю, кому и что ты хочешь доказать, но подозреваю, что в первую очередь самой себе.

Аля испугалась, что ее уличили в обмане, и поторопилась объяснить:

– Нет, я не…

– Ничего, я не в обиде, – остановил ее Дима. – Не бойся, у меня нет чувства, что меня используют. Ты такая милая и непосредственная, за тобой забавно наблюдать…

– Что? – вскинулась Аля.

Ну надо же, очередной урод-манипулятор! Спасибо, она уже проходила это с Антоном! Вот только сейчас, к счастью, все по-другому: и Дима ей нисколько не нравится, и сам он оказался более порядочным – сразу свои карты раскрыл, – да и она теперь кое-что понимает в колбасных обрезках… Но этот фарс тоже пора заканчивать.

– Спасибо, все было очень, – скороговоркой выпалила она и вскочила из-за стола.

– Постой, – подхватился Дима, – я провожу…

Но Аля не слушала. Только бы не увязался следом, горячо просила она про себя. Только бы не увязался и не вышла безобразная сцена…

И высшие силы ее услышали.

А на следующий день Аля снова топала к Щукинскому училищу. Вчера вечером Дима оборвал ей телефон, пришлось в конце концов его отключить. Сам виноват – надо думать, что говоришь!

Идти на свидание со студентом ей тоже не сильно хотелось и, в общем, ничто не мешало этого не делать – они даже именами не обменялись, не то что телефонами! – но Аля твердо решила измениться. А для этого надо ломать себя, иначе никак. Иначе она опять забьется в свою норку и будет там страдать в одиночестве. И пусть она не ждет от этой встречи ничего хорошего: отрицательный опыт – тоже опыт.

Так она настраивала себя по дороге, но, уже подходя к училищу, вдруг запаниковала. Не повернуть ли обратно, пока не поздно?.. Преодолев себя, она вошла в ворота и тут же увидела студента в компании каких-то незнакомых парней. «Он меня даже не ждет!» – расстроилась Аля. А она навоображала себе невесть что…

Почувствовав ее пристальный взгляд, студент обернулся, попрощался с друзьями и подошел к ней.

– Привет, – бросил он словно старой знакомой. – Пошли?

И они пошли. Алю охватило дежавю – они, как и вчера с Димой, вышли из переулка и оказались на Арбате. О чем говорить с новым знакомым, она не очень представляла, справедливо полагая, что это он должен завязывать разговор.

– Давай наконец познакомимся, – весело предложил парень. – Меня Саша зовут.

Аля хмыкнула – его и зовут как киношного Шурика! – и представилась в ответ:

– Аля.

– Аня? – не расслышал Саша.

– Нет, не Аня, – рассердилась она на его непонятливость. – Аля. Александра!

– А, понял, – не смутился тот. – Александра. Мы с тобой, получается, тезки, – засмеялся он. – А почему тогда не Саша?

– Мне так больше нравится, – с достоинством пояснила она. – Саша – мужское имя.

– А ты прикольная, – одобрительно заметил студент, и Аля закусила губу – опять! Второй день подряд парни ей говорят одно и то же! Как бы уже перестать быть прикольной, а стать просто привлекательной девушкой?

Конечно, демонстрировать новому знакомому свое неудовольствие она не решилась, но заметку в голове сделала. Надо как следует поработать над образом!

– А мы куда? – поинтересовалась она.

– Эээ… – задумался Саша, оглядев Арбат. – Ты в квартире Пушкина была?

Аля незаметно вздохнула – никакой фантазии! А еще в театральном учится… Впрочем, не в театр же идти среди бела дня.

– Нет, не была.

– Тогда пошли, – энергично кивнул он.

«Значит, это судьба, – нервно хихикнула про себя Аля. – Все же придется просветиться и повысить культурный уровень».

В будний летний день в музее почти никого не было, и они бродили по комнатам чуть ли не в полном одиночестве.

– Любишь Пушкина? – завел светский разговор Саша.

– Люблю, – вежливо отозвалась Аля.

– А что именно? – не отставал он.

– Монолог Татьяны Онегину. «Я плачу, если вашей Тани вы не узнали до сих пор, то знайте: колкость вашей брани, холодный строгий разговор, когда в моей лишь было власти, я предпочла б обидной страсти…» и далее по тексту.

– Неплохо, – одобрил Саша. – Ты не это на прослушивании читала?

Аля поморщилась – упоминание прослушивания ей не понравилось – и коротко ответила:

– Нет.

– А что? – не отставал он.

– Да так… – замялась она.

– Не стесняйся, – снисходительно заметил студент. – Я же помочь хочу. Может, посоветую чего…

– А мне не надо, – неожиданно нахально ответила Аля. – Я вообще-то поступать и не собиралась, на спор пришла. Я только десятый класс закончила.

– Так ты маленькая совсем, – разочарованно протянул он.

– Представь себе, – перестала стесняться Аля. – А ты уже большой?

– О да, – картинно вздохнул парень. – Я стар. Я суперстар. Мне двадцать пять.

Аля неприятно удивилась. Действительно – суперстар. А с виду и не скажешь. Она-то думала, он примерно ее ровесник, от силы года на два-три старше, а он, оказывается, на целых десять! Она даже растерялась – совсем перестала представлять, как вести себя с таким взрослым парнем.

Саша, кажется, почувствовал смену ее настроения и дружелюбно заговорил:

– Нам преподаватель по литературе рассказывал: дескать, Пушкин так тонко понял душу русской женщины – Татьяна не бросила мужа и не сбежала с Онегиным, как страстная испанка, а «я другому отдана и буду век ему верна». И спрашивает: правда, девушки?

– А они что?

– А наши девчонки сказали: нет, ни фига не правда, – усмехнулся Саша. – Любовь важнее всего.

– Ну сбежала бы она с ним, и что? – задумалась Аля. – Все бы ее осудили, из высшего света выгнали – разводов в те времена не признавали. Они бы стали скитаться и вскоре от такой хорошей жизни разлюбили друг друга…

– Да ты философ, – удивился Саша.

– Что, не ожидал? – усмехнулась Аля.

Рассуждать о любви и литературе – по отдельности или вместе взятых – она могла бесконечно, но редко находились желающие ее слушать. Она и помалкивала, чтобы не распугать потенциальных поклонников. И вот ее понесло – что вчера, что сегодня. А все потому, что эти молодые люди были ей безразличны, и она намеренно отменила внутреннюю цензуру, говоря все, что приходит в голову. Отпугнет их – ну и ладно, невелика беда. Обычно все отпугивались…

Но, Саша, видимо, был не из таких.