Владимир Железников - Чучело

– Привет, Миронова, – сказал Лохматый.

– Здорово, Железная Кнопка, – угодливо вставил Валька.

Миронова им не ответила. Она не спеша прошла вперед и встала перед Васильевым.

– Так почему ты, Васильев, не пойдешь к Сомову? – спросила она.

– На хозяйство брошен, – неуверенно ответил Васильев и поднял над головой авоську с продуктами.

– А если честно?

Васильев молчал; толстые стекла очков делали его глаза большими и круглыми.

– Ну что же ты молчишь? – не отставала от него Миронова.

– Неохота мне к Сомову. – Васильев с вызовом посмотрел на Железную Кнопку. – Надоел он мне.

– Надоел, говоришь? – Миронова выразительно посмотрела на Лохматого.

Тот двинулся вперед – за ним остальные. Они окружили Васильева.

– А за измену идеалам знаешь что полагается? – строго спросила Миронова.

– Что? – Васильев посмотрел на нее круглыми глазами.

– А вот что! – Лохматый развернулся и ударил Васильева.

Удар был сильный – Васильев упал в одну сторону, а очки его отлетели в другую. Он уронил авоську и рассыпал продукты.

Все ждали, что будет дальше.

Васильев встал на четвереньки и начал шарить рукой в поисках очков. Ему было трудно, но никто ему не помогал – его презирали за измену идеалам. А Валька наступил тяжелым сапогом на очки, и одно стекло хрустнуло.

Васильев услышал этот хруст, дополз до Валькиной ноги, оттолкнул ее, поднял очки, встал, надел их и посмотрел на ребят: теперь у него один глаз был круглый и большой под стеклом, а второй сверкал маленькой беспомощной голубой точкой.

– Озверели вы! – с неожиданной силой закричал Васильев.

– Иди ты!.. – Лохматый толкнул его. – А то получишь добавку!

Васильев запихивал в авоську рассыпанные продукты.

– Дикари! – не унимался он. – До добра это вас не доведет!

Лохматый не выдержал и рванул за Васильевым, а тот дал деру под общий довольный смех.

– Поредело в нашем полку, – сказал Рыжий.

– Зато мы едины, – резко оборвала Миронова.

– Будем дружно, по-пионерски уплетать сомовские пироги! – рассмеялся Валька.

– Все шутишь, – перебила его Миронова. – А мы ведь о серьезном.

Они уже уходили крикливой, пестро одетой стайкой, когда глазастая Шмакова увидела Маргариту Ивановну, их классную.

– Маргарита, – сказала она.

– В джинсах, – заметил Валька. – Оторвала в Москве. Небось на свадьбу подарили.

– Махнем через изгородь, – предложил Рыжий. – А то начнет воспитывать… Праздник испор тит.

– Не буду я никуда прыгать, – сказала Миронова. – Себя уважать надо.

– Лучше спрячемся и испугаем ее, – хихикнул Валька.

– Это уже интересно, – подхватила Шмакова.

Они разбежались кто куда.

Последней, не торопясь, встала за дерево Миронова.

А Маргарита Ивановна, не замечая никого, веселой походкой пересекла сквер и склонилась к окошку кассы речного пароходства.

Валька вышел из укрытия, неслышно подбежал к учительнице и громко крикнул:

– Здрасте, Маргарита Ивановна!

Маргарита Ивановна от неожиданности вздрогнула и оглянулась:

– А-а-а, это ты… Что у тебя за манера подкрадываться?

– А вы испугались? – спросил Валька. – Испугались… Испугались… Ребята, Маргарита Ивановна испугалась, – паясничал он.

– Просто я задумалась, – ответила Маргарита Ивановна и неловко покраснела, то ли от обиды на Валькину бесцеремонность, то ли оттого, что она действительно испугалась, но не хотела в этом признаваться.

Ребята окружили ее, здороваясь.

– Какие вы все нарядные. – Маргарита Ивановна рассматривала их. – А Шмакова просто взрослая барышня.

– Маргарита Ивановна, а вам нравится мое платье? – пристала к ней Шмакова.

– Нравится, – ответила Маргарита Ивановна. – Кто тебе его сшил?

– Известно кто! – с восторгом вмешался в разговор Попов. – Моя мамаша.

– Под моим руководством, – сказала Шмакова и зло зашептала Попову: – Кто тебя за язык тянул?.. А может, мне его из Москвы, из Дома моделей, привезли. «Моя мамаша… Моя мамаша…»

– А ты что же, Миронова, отстаешь от всех? – спросила Маргарита Ивановна.

– Я?.. Тряпок не терплю. – Миронова с высокомерием посмотрела на своих друзей. – Извините, Маргарита Ивановна, мы опаздываем.

– А вы куда? – Маргарита Ивановна была несколько ошарашена резкостью Мироновой.

– К Сомову, – ответил за всех Рыжий. – Гуляем по случаю увядания.

– Передайте ему привет. Скажите, что я ему желаю… – Маргарита Ивановна задумалась. – Сомов, человек незаурядный, не останавливается на достигнутом. В главном смел, прямодушен, надежный товарищ…

– В самую точку, Маргарита Ивановна, – проникновенно сказала Шмакова.

– Значит, я ему желаю…

– А вы опять куда-то уезжаете? – перебил Рыжий Маргариту Ивановну.

– Хочу показать мужу Поленово. Он же здесь еще не был нигде. А времени у него мало, ему возвращаться в Москву. – Маргарита Ивановна посмотрела на часы. – Ой!.. Убегаю. Да, чуть не забыла про Сомова… – И уже на ходу выкрикнула: – Пожелайте ему, чтобы он оставался таким, какой он сейчас… Всю жизнь таким… – И исчезла.

– А с нами никак до Поленова не доберется… – начала Миронова, но последние слова замерли у нее на губах, потому что она увидела Ленку Бессольцеву.

Ленка остановилась как вкопанная. И ребята замерли в восторге.

– Перед нами исторический экспонат – Бессольцева! – Впервые губы Мироновой растянулись в сдержанную улыбку, а голос зазвенел: – Она пришла за билетом!.. Она уезжает!

Ленка резко повернулась ко всем спиной и подошла к кассе речного пароходства.

– Точно! – крикнул Лохматый. – Она уезжает!

– Сила победила! – радостно поддержал его Рыжий.

– А знаете, что мы ей посоветуем? – Миронова озарилась вдохновением: – Чтобы она запомнила наш урок на всю жизнь.

Валька, кривляясь, изгибаясь спиной, на цыпочках подбежал к Ленке и постучал костяшками пальцев по ее спине:

– Бессольцева, ты запомнила наш урок?

Ленка не отвечала. Она стояла не шелохнувшись.

– Не отвечает, – разочарованно сказал Валька. – Выходит, не запомнила.

– Может, оглохла? – пропищала Шмакова. – Так ты ее… встряхни.

Валька поднял кулак, чтобы садануть Ленку по ее тоненькой худенькой спине.

– А вот этого уже не надо, – остановила его Миронова, – ведь она уезжает. Значит, мы победили. Нам этого достаточно.

– Пусть катится, откуда приехала! – крикнул Рыжий.

И другие тоже заорали:

– Нам такие не нужны!

– Ябеда!

– Чу-че-ло-о-о! – Валька схватил Ленку за руку и втащил в круг ребят.

Они прыгали вокруг Ленки, плясали, паясничали и веселились, и каждый старался перещеголять другого:

– Чу-че-ло-о-о!

– Чу-че-ло-о-о!

– Ого-род-ное!

– Рот до ушей!

– Хоть завязочки пришей!

Крутился разноцветный круг, а Ленка металась внутри его.

В это время появился Николай Николаевич, увидел Ленку и ребят, прыгающих вокруг нее, и крикнул:

– Вы что к ней пристали? Вот я вас!..

– Заплаточник! – завопил Рыжий. – Атас!

Они бросились в разные стороны.

Только Миронова осталась на месте, даже не шелохнулась, бровью не повела. Слова ее были полны презрения ко всем остальным:

– Вы что, струсили?

Этот решительный окрик остановил ребят.

– Что же вы шестеро на одного! – Голос Николая Николаевича звучал почти трагически. – И не стыдно вам?

– А чего нам стыдиться! – нахально вякнул Валька. – Мы ничего не украли. Все в законе.

– Вы лучше свою внучку стыдите! – сказала Миронова.

– Лену? – удивленно спросил Николай Николаевич. – За что?

Ленка резко повернулась к дедушке, и он увидел ее лицо: искаженное, словно ее больно ударили. Он уже хотел крикнуть этим детям, чтобы они замолчали, чтобы побыстрее ушли и оставили их вдвоем.

Но ему никто и не собирался ничего говорить, это было не в их правилах: посвящать взрослых в свои дела. Лишь Миронова твердо и весело сказала на ходу:

– У нее узнаете. Она вам все в красках расскажет.

Они скрылись. Только некоторое время в тихом и прозрачном осеннем воздухе были слышны их крики:

– Молодец Железная Кнопка!

– Не испугалась Заплаточника!

– Сила победила!

А потом и голоса пропали, растворяясь вдали.

А Ленка, бедная Ленка ткнулась Николаю Николаевичу лицом в грудь, чтобы спрятаться хотя бы на время от тех бед, которые свалились на нее, и притихла.

Его внучку дразнили Чучелом и так ее доконали, что она решила уехать, подумал Николай Николаевич и почувствовал, как ее беда больно ударила его в сердце: он всегда тяжело переносил чужие беды. Это было трудно для жизни, но он не хотел расставаться с этой привычкой, не бросал тяжелую, но дорогую ношу. И это была его жизнь и спасение. Так подумал в этот момент Николай Николаевич, а вслух сказал, чтобы успокоить Ленку: