Владислав Крапивин - Журавленок и молнии

– Эй…

Валерик оглянулся. Испугался. Опустил руки, уронил с них перчатки. И Журка сразу понял, о чем он думает и чего боится. Журка сам вчера сказал: "Если чего, я к тебе приду…"

– Да все в порядке, – торопливо проговорил он. – Я к тебе так, по пустяковому делу. – Он развернул сумку. – Вот. Это вы вчера оставили?

Валерик, не понимая, смотрел то на сумку, то Журке в лицо.

– Я думал, это вы вчера забыли, – повторил Журка. – Вот и привез…

В глазах Валерика смешались радость и недоверие. Он чуть улыбнулся, тут же испугался своей улыбки и спросил:

– Ты из-за этой сумки?.. Нарочно приехал?

Журка небрежно сказал:

– Ну, а что делать? Сумка лежит под вешалкой, я подумал, что ваша.

– Не… – прошептал Валерик и опять нерешительно улыбнулся. А Журка подумал с запоздалым страхом: "Вдруг бы сказал: наша? Тогда что?" Тогда ясно стало бы, что совести у Валерки нет и знаться с ним больше нечего. И сумку пришлось бы отдать, чтобы не выглядеть дураком. И от мамы бы влетело, эта сумка ей нравилась.

Но Валерик мотнул головой и снова сказал:

– Не… не наша.

Потом в глазах его опять метнулось опасение. И тогда Журка проговорил:

– С отцом все нормально, ты не бойся. Я к тебе не ради того случая ехал.

Валерка глубоко передохнул, опустил глаза и вдруг тихо сказал:

– Ну и не ради сумки…

Эти слова застали Журку врасплох. Он понял, что сейчас начнет что-то доказывать, бормотать какие-то глупости. И тогда, сердито мотнув головой, он сказал:

– Да. У меня к тебе один вопрос. Ну-ка, давай сядем. Вон там.

Валерик послушно пошел к бетонному блоку, сел, с беспокойством глядя на Журку. Малыши перестали гонять мяч и подходили пестрой стайкой.

– Подождите, – остановил их Валерик негромко, но по-командирски. Они остановились в десяти шагах.

А Журка встал перед Валериком.

– Я насчет зубов, – объяснил он.

Валерик удивленно заморгал.

– Покажи, пожалуйста, какой тебе зуб сверлили, – попросил Журка.

Валерик широко раскрыл рот и ткнул туда пальцем.

Журка присел и сделал вид, что внимательно разглядывает. Потом спросил:

– Сейчас не болит?.. Постой, не закрывай рот, так скажи. Не болит?

– Ых, – сказал Валерик, чуть мотнув головой. Это было явное "нет".

– Завтра опять к врачу?

– Ыхы, – согласился Валерик.

– "Ыхы" – это значит "да"? – уточнил Журка.

Валерик кивнул.

Журка выпрямился, коротко вздохнул, набираясь решимости, и сказал в упор:

– А теперь ответь. Вчера, когда тебя медсестра про меня спрашивала, брат я или нет, ты что сказал? "Ых" или "ыхы"?

Журка никогда не думал, что люди могут так сильно и стремительно краснеть. Валерик уронил голову, его щеки, уши и шея под черными нечесаными прядками сразу сделались вишневыми. Та же вишневая краска пошла по рукам, докатилась до ногтей. И наконец выступила даже на немытых коленках. Словно желая их спрятать, Валерка вцепился в них изо всех сил. Как вчера, дома у Журки. Ногти побелели.

Журка взял Валерика за кисти рук, мягко, но решительно приподнял. Пальцы разжались, и на коленях.остались от них белые пятнышки. Валерик не сопротивлялся, но и голову не поднимал. Журка сказал:

– А я знаю, как вывести бородавки…

– Как? – шепотом спросил Валерик. Краска на его ушах немного посветлела.

– А помнишь, как Том Сойер и Гек Финн их сводили?

– Кто? – бормотнул Валерик.

– Ты что, не читал про Тома Сойера?

– А, читал… Нам в классе читали, – вспомнил Валерик и наконец поднял лицо, стыдливо посмотрел на Журку. В глазах у Валерика была мольба: "Ты только больше не спрашивай меня про брата, ладно?"

"Не буду", – глазами пообещал Журка и сказал:

– Читали, а не помнишь…

– Нет, я помню, – откликнулся Валерик. – Это с кошкой на кладбище… Это же все не по правде.

– Что не по правде? Том Сойер?

– Да нет. Про бородавки…

– А ты бы пошел на кладбище ночью?

Валерик улыбнулся слабо, но уже без опаски. Сказал доверчиво:

– Не… Это страшно…

– А я ходил. Ну так, чтобы себя проверить, – сказал Журка. Он вовсе не хвастался. Просто чувствовал, что надо продолжить разговор. Хоть о чем, лишь бы говорить. – Я ходил, и кошка там была. Только не дохлая. Вернее, кот. Его какие-то гады к кресту привязали… Теперь он у нас живет… Это в Картинске было, там кладбище недалеко от нашей улицы. Но оно не страшное, старое, вроде парка. Так что ничего особенного…

Валерик слушал, уже не пряча глаз. Потом сказал, сочувствуя Журке:

– Все-таки страшно… Все-таки это не парк.

– Ну, конечно, не парк, в парке веселее, – согласился Журка. – А ты в парке часто бываешь?

– В каком?

– В каком! В центральном, конечно. Там, где всякие аттракционы.

– Не… Я только два раза, давно. Он же далеко.

– Не так уж далеко. Сел на "шестерку" и доехал без пересадок.

– Я знаю. Одному неохота…

– Ну… – сказал Журка, будто переступая черту. – Если хочешь, поехали вместе.

Валерик удивился, весь как-то вскинулся, недоверчиво помолчал и спросил:

– Когда?

– Хоть сию минуту, – стараясь говорить небрежно, отозвался Журка.

– Давай! – с торопливой готовностью сказал Валерик. Схватил с травы перчатки, задрал на животе свитер, сунул перчатки под резинку на поясе и опять опустил подол. Смешно получилось, будто под свитером надулся большой живот. Журка засмеялся:

– Ты что, так пойдешь? В этом малахае и с таким пузом?

– Ой, правда, – виновато сказал Валерик. Скинул в траву кепку, сдернул через голову свитер, бросил перчатки. Окликнул одного из малышей:

– Толька, я больше не играю. Надевай это все, если хочешь. Вставай за меня.

Бойкий веснушчатый Толька охотно забрал вратарское снаряжение, а Валерик робко спросил Журку:

– Так можно?

Он остался в белой майке с рукавами, на которой оранжевой и черной краской была напечатана улыбающаяся рожица тигренка. Она полиняла от многих стирок, но все равно выглядела задорно, по-боевому.

– В самый раз. Поехали, – сказал Журка. И спохватился: – Подожди. Ты зайди домой, маме скажи, что поехал…

Мамы нет, она еще не скоро придет, – чуть насупившись, объяснил Валерик. – Она к тете Лене поехала, чтоб насчет обмена комнаты договориться. Нам с этими соседями не житье…

Журку смутила его взрослая озабоченность. Но Валерик уже думал о другом. Он смотрел на Журку преданно, нетерпеливо и с беспокойством: "Ты не передумал?" И вдруг сказал:

– Может, ты думаешь, у меня денег нет? У меня полтинник есть. Вот… – Он неловко полез пальцами в плоский кармашек у пояса.

– У меня тоже есть, – весело откликнулся Журка. – На карусель хватит. У тебя голова на каруселях не кружится?

– Не-е…

Писать большие письма Журка не любил. Потому что рука не успевала за мыслями – все, что пишешь, получалось коротко и сбивчиво. Хорошо бы придумать машинку, которая читает мысли и сразу печатает их на бумагу. Тогда получилось бы вот что:

"Ришка, здравствуй!

Это уже второе мое письмо. В первом я послал ленточку «Windrose» и рассказал, как мы с папой мчались в аэропорт и вдруг – камень. От тебя письмо я тоже получил, но ты, когда его писала, мое первое письмо не получила. А теперь, наверное, получила и снова напишешь. Да?

…Ришка, я про того Валерку, который бросил камень. Я его должен был ненавидеть, а злости у меня не появилось. Почему-то даже наоборот… Понимаешь, Ришка, он беспомощный. И он на меня так смотрел, будто я для него последняя защита… В общем, я на другой день его разыскал и повез с собой в парк. Ну, в те места, где мы с тобой играли в прошлом году… Там теперь еще один новый аттракцион «Спутник на орбите». А на железной дороге вагончики новые, разноцветные, а на них всякие звери нарисованы… Ришка, а во Владимире хороший парк? Там у вас в городе, говорят, кремль старинный на холме, красивый… Может, и правда, приеду. Мы там везде полазим, ладно?

…Я опять про Валерку. Сперва он какой-то боязливый был, а потом сделался… ну, обыкновенный. Даже веселый. Мы с ним в парке чуть ли не до вечера проболтались, все деньги на карусели и на мороженое извели. А есть-то, знаешь, как захотелось! Я ему говорю: «Пойдем к нам, пообедаем. Не бойся!» Ну, а он, конечно, уперся. Да и я бы на его месте тоже… Тогда я, знаешь, что сделал? Повел его к Лидии Сергеевне. Чуть не силой затащил. А она обрадовалась. С Валеркой так же, как со мной, стала разговаривать. Будто давно его знает. Начала нас обедом кормить. Валерка опять будто заморозился, но потом ничего, оттаял. А тут еще Максимка с улицы пришел, начал меня и его вопросами донимать. С ним не заскучаешь, с Максимкой, ты же знаешь. Болтал, болтал, а потом мне говорит:

«Ты мне котенка подари-ри скор-рее» (он на днях "р" начал выговаривать, старается теперь). Я говорю:

«Какого котенка?»

«Ну, Федот же когда-нибудь выр-родит котенков».