Элизабет Спир - Медный лук

Нечего говорить, работать стало куда легче. Дров теперь хватает с избытком. С тех пор, как вместо тощего подростка Иоктана меха раздувает Самсон, в горне всегда ровный жар. Другие тоже рады мускулам Самсона. Приходят к Даниилу, словно им надо одолжить вола или топор.

Огромный камень, который и пятерым с места не стронуть, Самсону что галька ребенку. За две недели смогли укрепить всю восточную сторону лагеря. Даже Рош признает — Самсон заслуживает своей доли еды и питья. Но в лагере по-прежнему боятся и ненавидят гиганта, хотя не прочь сыграть с ним глупую шутку. Нелегко приходится и Даниилу, он как будто больше не вместе с остальными — когда смеются над Самсоном, на долю юноши тоже приходится немало насмешек.

Может, Самсон и вправду глухой? Иногда Даниилу кажется — великан понимает куда больше, чем они думают. Один раз его угораздило сказать что-то подобное товарищам по лагерю, а те взялись жестоко преследовать Самсона, устраивая ему всевозможные дурацкие проверки. Ничего не добились и в конце концов отстали от гиганта, но юношу это не убедило.

Умеет ли Самсон говорить? Иногда он произносит какие-то звуки, чистая тарабарщина — но, может, просто другой язык, никому не понятный? Откуда он родом? Что таится за этим всегда невозмутимым, неуязвимым лицом? О чем он вспоминает? Даниилу никогда не узнать. Иногда юноша всем сердцем ненавидит гиганта, в другой раз, как сегодня, когда Самсон поставил мех с водой на землю, вытер тыльной стороной ладони рот и взглянул на Даниила с детской, во весь рот улыбкой, юноша, сам того не желая, улыбнулся в ответ.

Он принес себе и Самсону сырых овощей из пещеры — капусты, огурцов и лука, украденных с полей в долине, а потом оба улеглись в глубокой тени вздремнуть, пока не спадет полуденный зной.

Даниил проснулся, услышав свое имя. Полусонный, вышел из пещеры на крик Роша, солнечные лучи слепят глаза. Эбол, часовой, ведет кого-то — на глазах повязка, руки скручены веревкой. Это приказ Роша — незваных гостей и пленников приводить в лагерь связанными.

— А ну, поди сюда, Даниил, — рявкнул предводитель. — Парень говорит, что ищет тебя. Видел его раньше?

Даниил подошел поближе, уставился на молодого, бородатого незнакомца. Он стоял как человек, которому нечего скрывать, не смущаясь ни повязкой, ни приставшими к одежде колючками, ни целой толпой объявленных вне закона изгоев.

— Это Даниил? — раздался басовитый голос.

— Мир тебе, друг мой. Столько времени прошло!

Юноша шагнул вперед.

— Симон? — неуверенно спросил он. Даниил с трудом узнавал оборванного подмастерья в уверенном в себе высоком мужчине. — Иоиль передал мои слова?

— А я был рад их услышать. Не поверишь, но я нередко задумывался — что же все-таки случилось с Даниилом?

— Знаешь его? — Рошу ничего не оставалось, как махнуть рукой — развяжите. Потом предводитель повернулся к Симону. — О мальчишке тут неплохо позаботились, с этим не поспоришь.

Повязку сняли. Симон с изумлением взглянул на Даниила — юноша был выше него.

— Заметно вырос, ничего не скажешь, — согласился он. — И мускулов таких я не ожидал.

— Это от плавильной печи, — похвастался польщенный Даниил. — Иоиль тебе рассказал? Я при том же ремесле. Пойдем, покажу!

— Подожди, сперва дай попить, — попросил Симон. — Вы тут в горах знаете, как оказать страннику достойную встречу.

Смущенный Даниил побежал в пещеру — найти воды похолодней. Рош ушел, а остальные крутились поблизости — не прочь узнать, в чем дело. От удовольствия и сознания собственной значимости юноша чуть не уронил мех с водой. Никогда еще с ним такого не случалось.

— Как ты догадался, где меня искать?

— Мне пришло в голову, что стоит подняться повыше в горы, помощники сразу найдутся.

— Тебя же могли ранить или даже убить!

— Не думаю, — Симон казался весьма уверенным в себе.

Раздуваясь от гордости, Даниил повел друга к плавильной печи. Он знал — ему есть чем гордиться, но удивление Симона его немало обрадовало. В первый же год в горах юноша обнаружил пятачки земли, порыжевшие от железа. Сложил печь у каменной стены пещеры, обмазал ее глиной, приспособил простенькие меха из пары сшитых вместе козьих шкур и постепенно научился плавить металл.

— Отлично сработано, — Симон ткнул палкой в железную болванку, остывающую подле печи. — Теперь понятно, откуда такие мышцы.

— Мне Самсон помогает, — Даниил указал на гиганта, сидящего на корточках у входа в пещеру.

— Моисей и его борода! — воскликнул Симон. — Откуда такой великан?

— Он… убежал из каравана, — ответил Даниил. — Мы не знаем, откуда он взялся.

— Ага, — Симон окинул Самсона долгим, оценивающим взглядом, а потом повернулся и глянул на лезвие, которое Даниил положил ему на ладонь. — Неплохо. Весьма неплохо. Видать, Амалик тебя хорошо учил. А что еще делаешь, если не считать кинжалов и мечей?

— Крючки рыболовные иногда, вот и все. У нас ведь нет лошадей, и землю мы не пашем.

— Понятно, — Симон уселся на плоский камень, спиной к любопытным обитателям пещеры.

— Ты счастлив тут, Даниил?

— Рош ко мне хорошо относится. Совсем не так, как Амалик.

— Ты же всегда хотел сражаться с римлянами.

— И ты. Мне Иоиль сказал — тебя прозвали Симоном Зилотом. Тебе бы получше узнать Роша, и тогда ты точно к нам пристанешь, — внезапно юношу осенило. — Ты поэтому сегодня пришел?

Симон покачал головой:

— Я о Роше знаю давно. Да, я зилот. Рош и я стремимся к одной цели, только пути у нас уж больно разные.

— Если бы ты его получше узнал…

— Может быть. Но сегодня я пришел к тебе. Две недели тому назад Амалик умер. Можешь вернуться в селение, если хочешь.

Старый Амалик умер! Что ему, Даниилу, теперь прикажете чувствовать — радость, сожаление, жалость? Прошлая жизнь так далека. Столько лет прошло, он и не думает о возвращении.

— А мое долговое обязательство? Еще четыре года осталось.

— Его с тебя некому спросить. У бедняги не было ни семьи, ни друзей. Сомневаюсь, что хоть кто-нибудь помнит о твоем долге.

Даниил пытался представить себе возвращение в деревню. Он сам не знал, тянет его назад или нет.

Симон не мешал юноше думать и только пару минут спустя спросил:

— А не хочется снова увидеть бабушку с сестрой?

Даниил не отвечал. Стыдно признаться — нет, не хочется.

— Они за тебя всегда беспокоились. И я тоже. Слушай, пойдем со мной. Останешься на пару дней. Просто дашь им знать — у тебя все в порядке. Они обрадуются, вот увидишь.

— Я могу Рошу понадобиться, — Даниилу стало ужасно обидно — как тогда, на вершине горы с Иоилем. Ничего его не ждет в деревне, разве что старые неприятности, от которых он вроде бы избавился здесь, наверху.

В конце концов Симон его уговорил. Помогло и любопытство. Рош поворчал и согласился, покоренный уверенностью Симона — ей просто невозможно было сопротивляться. Однако тут случилось то, чего Даниил никак не ожидал. Только они с Симоном пустились в путь, огромная фигура вышла из тени пещеры и устремилась за ними. Оглянувшись, юноша увидел — Самсон, как обычно, следует за ним по пятам.

— Возвращайся обратно, Самсон, — приказал Даниил. — На этот раз я пойду один.

Он кликнул Иоктана, рыжеволосый паренек вмиг примчался.

— Следи, чтобы Самсон получал еду, — велел ему Даниил.

Иоктан упрямо и испуганно не разжимал губ.

— Он тебя не тронет, не бойся. Только один день, Иок. Я, когда вернусь, отработаю.

Мальчик молча кивнул.

— Если кто задумает шутки шутить, будет иметь дело со мной, — бросил Даниил через плечо.

Но стоило им с Симоном двинуться, гигантская фигура опять последовала за ними.

— Нет! — заорал Даниил, теперь он здорово рассердился, замахал руками. Великан смотрел на него без всякого выражения — а, может, Даниилу просто не хотелось понимать выражение его лица. — Тебе нельзя со мною. Жди здесь. Я вернусь.

Он шагнул вперед и вслед за Симоном ступил на тропу. У первого поворота юноша обернулся. Самсон стоял наверху, не сводя с него глаз. Он махнул гиганту рукой и поспешил вниз.

Пока они спускались, Даниил снова попытался уговорить Симона:

— Если ты зилот, у тебя с Рошем одна и та же цель. Так почему же тебе не присоединиться к нам?

— Когда настанет день, — отвечал его спутник, — и появится тот, кому назначено нас вести, тогда мы все будем вместе. А пока, как я уже говорил, уж больно разные у нас с Рошем дороги. Начать с того, что я привык сам зарабатывать себе на хлеб и мясо.

Такое оскорбление нелегко снести.

— Разве воин не заслуживает пропитания? — горячился юноша. — Рош жизнь свою готов положить за Израиль. А земледельцы жалеют поделиться с ним и самой малостью. Они ему куда большим обязаны!