Мишель Пейвер - Клятвопреступник

— Нет! — воскликнула Ренн. — Саеунн знает, что говорит. Она никогда не ошибается.

Колдунья племени Ворона покачала головой и еще раз со скрипом выдохнула:

— Ах, Фин-Кединн…

— Торак, скажи ему! — умоляла Ренн. — Скажи, что мы справимся без него.

Но Торак подобрал мешок с припасами и отвел взгляд.

— Идем, — пробормотал он, — мы теряем время.

Фин-Кединн забрал второй мешок у Ренн из рук.

— Идем, — согласился он.

Волк мчался по следу. Вокруг него Лес просыпался от долгого сна, и добыча исхудала от необходимости всякий раз разгребать Белый Мягкий Холод, чтобы найти себе пропитание. Волк видел, как лось жует сочную шкуру клена. Чувствуя, что он не станет охотиться на них, стадо северных оленей лишь подняло головы, провожая его взглядом.

Ненавистный запах заполнял его ноздри. Много Света и Тьмы назад плохой бесхвостый запер его в тесном каменном Логове и связал ему пасть, чтобы Волк не выл. Плохой бесхвостый держал его впроголодь и отдавил ему хвост, а когда Волк взвизгнул от боли, он засмеялся. А потом он напал на Брата Волка. Волк прыгнул на плохого бесхвостого, сжав челюсти на одной из волосатых передних лап, отхватив несколько костей вместе с мясистой, сочной плотью.

Волк побежал быстрее. Он не знал, зачем ищет Укушенного — волки не охотятся на бесхвостых, даже на самых плохих из них, — но он знал, что должен следовать за ним.

След становился все отчетливее. Сквозь голоса ветра, берез и птиц Волк слышал, как бесхвостый мешает Мокрую палкой. Он по запаху понимал, что с бесхвостым нет собаки.

И тут он увидел его.

Укушенный скользил вверх по течению Мокрой на дубовом бревне. Волк заметил блеск большого каменного когтя у него на поясе. Он уловил запах сосновой смолы и оленьей шкуры, а еще странный запах ужасного Яркого Зверя, Который Холодно Кусается.

Челюсти ужаса схватили Волка. Укушенный сидел прямо, без страха, наслаждаясь своей силой. Он был очень, очень силен. Даже Яркий Зверь, Который Жарко Кусается, не посмел бы напасть на него. Волк понимал это, потому что как-то раз уже видел, как бесхвостый сунул свою переднюю лапу прямо в пасть Яркому Зверю — и вытащил ее обратно целой и невредимой.

За много прыжков от него послышался высокий, тонкий вой свистка из птичьей косточки, который Большой Бесхвостый и Сестра использовали, чтобы звать его.

Волк не знал, как ему поступить. Он страстно желал пойти к ним, но это означало бы повернуть назад.

Свист птичьей косточки продолжал звать его.

Укушенный плыл вверх по течению Мокрой.

Волк не знал, как ему поступить.

— Ты позволил ему уйти! — кричал Торак. Он был так зол, что забывал говорить по-волчьи. — Он был прямо перед тобой, а ты позволил ему уйти!

Волк зажал хвост между задних лап и бросился за спину Фин-Кединна, который стоял на коленях, разжигая огонь.

— Торак, прекрати! — воскликнула Ренн.

— Но он был так близко!

— Я знаю, но это не его вина. А моя!

Он обернулся к ней.

— Это я звала Волка, — сказала она ему. — Это моя вина, что он позволил Тиацци уйти.

Она раскрыла ладонь, и он увидел маленький свисток из вилочки тетерева, которую дал ей два лета назад.

— Зачем? — Торак потребовал объяснений.

— Я беспокоилась за него. И за тебя, а тебе, похоже, было безразлично.

Это разозлило его еще сильнее.

— Разумеется, мне не безразлично! Как мне может быть безразличен Волк?

За спиной Фин-Кединна Волк прижал уши и неуверенно вильнул хвостом.

Торак почувствовал угрызения совести. Что с ним случилось?

Волк так радостно прибежал в их стоянку, гордо сообщил Тораку, как покинул след Укушенного, едва заслышав его зов. Он был сбит с толку, когда Торак рассердился. Он не мог понять, что сделал не так.

Торак опустился на колени и хрипло заскулил. Волк бросился к нему. Торак спрятал лицо в шерсти у него на загривке: «Прости».

Волк лизнул его в ухо: «Я понимаю».

— Что со мной случилось? — пробормотал Торак.

Не обращая внимания на его смятение, Фин-Кединн велел ему сходить за водой. Ренн просто сердито смотрела.

Торак взял мех для воды и побежал к мелководью.

Всю ночь и следующее утро они шли вверх по течению вдоль Лосиной Реки, делая лишь краткие остановки на отдых, и теперь были уже близко к стремнине, где Широкая Вода и Черная Вода сливались воедино. Дважды они встречали охотников, которые видели большого мужчину, плывущего вверх по реке.

«Он уйдет», — подумал Торак. Тяжело опустившись на бревно, он хмуро смотрел на реку.

День выдался неважный, Лес был сам с собой не в ладах. Брошенный лось печально мычал. В сухом тростнике по другую сторону реки два зайца молотили друг друга передними лапами.

Торак уловил запах древесного дыма и аппетитное шкворчание лепешек. Он был голоден, но не хотел возвращаться к остальным. Он чувствовал себя отрезанным от них, словно был отгорожен от них стеной, невидимой, но непробиваемой, словно лед посреди зимы. Пророчество Саеунн о его приемном отце преследовало его. Что, если Ренн была права и Тиацци уготовил им ловушку? Что, если он, Торак, ведет Фин-Кединна навстречу смерти?

И все же другого выбора у него не было, ему оставалось только продолжать путь.

Волк неслышно ступал вдоль берега и положил к ногам Торака палку — в подарок.

Торак подобрал ее и покрутил в руках.

«Ты грустишь, — сказал Волк, наклонив одно ухо. — Почему?»

«Брат со светлой шкурой, что пах морской собакой, — сказал Торак по-волчьи, — не дышит. Убит Укушенным».

Волк потерся о плечо Торака, и юноша облокотился на него, ощущая его надежное, пушистое тепло.

«Ты охотишься на Укушенного», — сказал Волк.

«Да», — ответил Торак.

«Потому что он плохой?»

«Потому что он убил моего Брата».

Волк наблюдал, как стрекоза скользит над водой.

«А когда Укушенный перестанет дышать, Брат со светлой шкурой снова будет дышать?»

«Нет», — ответил Торак.

Волк наклонил голову и посмотрел на Торака, в его янтарных глазах читалось недоумение:

«Тогда — зачем?»

«Потому, — хотелось ответить Тораку, — что я должен отомстить за Бейла». Но он не знал, как сказать это по-волчьи, и, даже если бы знал, не был уверен, что Волк поймет. Возможно, дело было в том, что волки не мстительны.

Так, сидя бок о бок, они наблюдали, как мальки взлетают над бурыми водами. Торак заметил блестящую чешую форели и проследил, как она уходит на глубину.

Он всегда знал, что они с Волком кое в чем различаются, но, казалось, Волк этого не понимал. Временами Волка это расстраивало, особенно когда Торак не мог сделать что-то, доступное настоящему волку. От этих мыслей Тораку стало грустно, он ощутил какую-то смутную неловкость.

Он огляделся, пытаясь понять, куда подевался Волк. Небо потемнело от набежавших туч. В тростнике по другую сторону реки кто-то стоял и смотрел прямо на него.

Это был Бейл.

По его безрукавке беззвучно стекала вода. Водоросли запутались в длинных волосах. Его бледное лицо имело зеленоватый оттенок, словно его было видно из-под толщи воды, глаза смотрели на него темными кругами. В них был гнев. И упрек.

Торак попытался закричать, но не смог. Его язык присох к небу.

Бейл поднял руку, с которой каплями стекала вода, и указал на него. Его губы зашевелились. Он не слышал ни звука, но смысл был ясен и без этого. Это твоя вина.

— Торак?

Наваждение рассеялось. Торак резко обернулся.

— Я звала тебя! — сказала Ренн.

Она стояла прямо у него за спиной с сердитым выражением лица.

Бейл исчез. Лишь сухой тростник потрескивал на ветру по другую сторону реки.

— Что с тобой? — спросила Ренн.

— Н-ничего, — сказал он, запинаясь.

— Ничего? Да у тебя же лицо посерело.

Он потряс головой. Он не мог заставить себя рассказать ей.

Она едва заметно обиженно пожала плечами.

— Что ж. Я приберегла тебе лепешку. — Она протянула ему ее, завернутую в лист щавеля, чтобы не остыла. — Можешь съесть по дороге.

Сидя в лодке, Ренн наблюдала, как Волк бежит среди деревьев: то поднимая морду, чтобы уловить запах, то разнюхивая что-то в кустах.

Не раз он находил места, где Повелитель Дубов останавливался перекусить или отдохнуть. Казалось, Тиацци торопится оказаться в Сердце Леса, и это беспокоило Ренн, хотя она и не высказывала своих опасений остальным. Фин-Кединн был поглощен заботами, а Торак…

Она хотела бы, чтобы он обернулся и поговорил с ней. Он сидел спереди, выпрямив спину, неустанно вглядываясь в берега в поисках следов Тиацци.