Владимир Борисов - Первое апреля. Сборник весёлых рассказов и стихов

Нина Игнатьевна издала вопль индейца и выскочила из класса.

— Вот теперь я и стараюсь, — закончила Нина Игнатьевна и, изловчившись, дёрнула за хвост пробегавшую мимо кошку. — Пусть я помучаюсь, зато другие скажут спасибо.

Кошка бросилась наутёк, промяукав явно не благодарность.

— А если Артёмов не поверит, что вы честно старались? — неуверенно спросил Димка.

— Как не поверит? Да вон же он, глядите!

Шестиклассники посмотрели на окна школы. На подоконнике второго этажа, подобрав под себя ноги в кроссовках, сидел Лёнька Артёмов. Лицо у него было грустное, видимо, он уже чувствовал, что спор с учительницей проиграет.

А Нина Игнатьевна, как настоящая хулиганка, сорвала берет с Димки Томова и побежала по улице.

— Догоняй! — крикнула она мальчишке.

— Что делать? — Димка в недоумении оглянулся на одноклассников.

— Что-что… догоняй! Артёмов-то следит! — крикнул Вовка.

Димка припустил за учительницей.

— Ребята! — шепнула Иринка. — Директор!

— Сейчас психушку вызовет, — сказал кто-то.

Иван Николаевич подошёл к ребятам с озабоченным видом.

— Что тут происходит? — спросил он и, не дожидаясь ответа, закричал: — Нина Игнатьевна! Сейчас же вернитесь! Немедленно зайдите в мой кабинет! Нина Игнатьевна!

Но учительница словно ничего не слышала. Бегала кругами, размахивая Димкиным беретом над головой. Димке, конечно, ничего не стоило догнать учительницу, но ему было как-то неудобно отнимать у неё свой головной убор. Поэтому он семенил за ней, как старичок, то и дело спотыкаясь.

— Нина Игнатьевна, если вы не прекратите бегать сию же минуту, я вас уволю!

— Увольняйте! — крикнула Нина Игнатьевна, остановилась и помахала беретом. — Другие мне спасибо скажут!

— Нельзя её увольнять, — разом загомонили ребята и рассказали директору о происходящем.

— Артёмов? Будет тихим? — директор с сомнением покачал головой.

Это было так же невероятно, как если бы настоящий спутник Сатурна свалился в сквер перед школой.

В следующую минуту Нина Игнатьевна кинула берет в гущу ребят.

— Ловите!

Берет поймал директор. Он не отдал его Димке, как все ожидали, а бросил назад учительнице.

— Держитесь, Нина Игнатьевна! Я с вами!

Иван Николаевич повернулся к окну, в котором виднелась понурая фигура Лёньки, и погрозил ему пальцем.

— Ну смотри, Артёмов! Ты обещал!

Мы с мамой и Веркой приехали в гости к тёте Марианне: это мамина двоюродная сестра. Она живёт в Москве в большой-пребольшой квартире. Одна-одинёшенька. Если не считать глупого кота Григория: тётя Марианна его для мышей завела. То есть наоборот: от мышей…

В одной комнате тётя поселила нас. А в другую, свою, строго-настрого запретила заходить! И конечно, первым же утром, как только тётя ушла на работу, мы с Веркой сразу побежали в её комнату. Потому что если нельзя заходить — значит, там что-то очень интересное!

Там и вправду было много интересного. Шкаф. Стол. Гитара. Страшная деревянная морда на стенке. Чучело совы. Чёрно-белая фотография тёти Марианны в молодости с каким-то усатым дядькой и подпись под дядькой: «Маруся, люблю!».

Но самым интересным было стеклянное яйцо на столе. Оно было раскрашено в яркие-яркие краски, такие яркие, что даже глаза резало. Весёлое, сверкающее, красно-сине-зелёное! Мы сразу поняли, что тётя Марианна боялась именно за это яйцо. Потому и нас в комнату не пускала. Будто мы маленькие, не понимаем, что с такими вещами надо осторожно обращаться! Обидно даже!

Мы только немножко постояли и повосхищались этим чудесным яйцом. А как оно упало со стола и разбилось — честное слово, понятия не имеем!

Это ещё повезло, что я очень сметливый (так мне все учителя говорят). Я попросил:

— Сбегай, Верка, на кухню. Возьми у тёти Марианны из холодильника яйцо. Хоть и не стеклянное, а лучше, чем ничего! А я пока краски поищу. Раскрасим яйцо, как было, тётя и не заметит!

Верка побежала за яйцом, а я стал искать краски. На столе нет. На шкафу нет. В гитаре — пусто. Деревянная морда тоже ничего про краски не знает. И чучело совы. И усатый дядька на фотографии… Всю комнату вверх дном перевернул. Но всё-таки нашёл, потому что я очень находчивый. Так все учителя говорят. Краски лежали в ящике стола. Большая красивая коробка. Вот бы мне такую!

А тут и Верка прибежала. С яйцом, но грустная. Чуть не плачет. Она, оказывается, пока яйцо в холодильнике искала, пакет опрокинула.

Я спрашиваю:

— Что за пакет?

Она тянет:

— С тра-а-авкой… Пахнет ещё так невкусно…

Я говорю:

— Ну и ладно! Чего ревёшь, глупая? Главное — яйцо нашлось! Давай сюда скорей, будем красить!

Набрал я в ванной воды для красок.

А рассыпанная травка оказалась валерьянкой. И кот Григорий очень этому обрадовался. Мы ещё даже красить не начали, а он из кухни как заорёт весело!

Ну, думаю, сейчас мама проснётся! Сунул Верке яйцо и краски и побежал на кухню Григория успокаивать.

Но я очень торопился и потому наступил прямо на разбитое яйцо. Хоть и в тапочках, а больно! Заскакал по коридору. А Григорий, наверное, подумал, что я мышь. Как выпрыгнет на меня из кухни, как завопит радостно! А прыгал он, судя по всему, с посудного шкафа, потому что слышу: «„Бдыжжь!“ Бдыжжь! Дзыннь! Бдыжжь! Дзыннь! Дзыннь!»… Грохот!

Тут мама в соседней комнате почему-то проснулась:

— Дети, у вас всё хорошо?

Я Григория отдираю, а сам кричу в ответ:

— Да, мамочка, всё в порядке!

Действительно: ничего же не случилось! Правда, Верка второе яйцо разбила и краски уронила. А потом ещё воду разлила. Потому что очень шума испугалась. Ну девчонка, что с неё взять?

Но мама не поверила, что у нас всё хорошо, встала и побежала выяснять, в чём дело. И конечно, поскользнулась на разлитой воде и попала ногой в краски. И стала кричать: «Кто это сделал?!»

Верка испугалась и спряталась в шкаф. А кот Григорий совсем от валерьянки обезумел и решил, что теперь мышь — это Верка. Как заголосит, как бросится на шкаф!

Тут со стенки упала страшная деревянная морда. И прямо на Григория! Григорий подумал, что его убивают, и кинулся спасаться на шторы. И конечно, рухнул вместе с карнизом. Потому что когти у него крепкие. А шторы, наверное, и без того еле держались. Так что всё правильно…

Стали мы думать, что теперь делать. И решили потихоньку выбросить и краски, и скорлупки в мусоропровод. А потом поскорей разобраться с разбитой посудой и рассыпанной валерьянкой, пока тётя Марианна с работы не вернулась.

Ну скорлупки и краски выкинули. А с валерьянкой и разбираться не пришлось: Григорий её по всей квартире разметал. Правда, половина посуды действительно разбилась. Зато другая половина целой осталась, и это главное.

К вечеру мы очень даже чистенько всё убрали. И тётя Марианна, когда пришла с работы, долго нас хвалила. А потом призналась:

— А я ведь, помощнички, вам подарки приготовила!

И побежала в свою комнату. И долго её не было. Наконец выходит озадаченная и говорит:

— Ничего не понимаю. Матвею с Верой замечательные краски купила. Тебе, Тася, «яйцо счастья». И где это всё?

Мама большие глаза сделала и стала нам с Веркой подмигивать. Я удивился и спрашиваю:

— Мам, ты чего подмигиваешь?

Вдруг Верка руками всплеснула и закричала:

— Это мы, наверное, свои подарки в мусоропровод выбросили!

Ну девчонка — что с неё взять?

Тётя Марианна сначала покраснела, потом побледнела, потом вовсе неожиданно позеленела. Надо же. А я и не знал, что она так умеет! Я людей со сверхспособностями очень уважаю! Я сразу спросил:

— Тётя Марианна, а вы ушами двигать умеете?

И Верка ещё добавила:

— А языком достать до носа сможете? А меня научите?

Но, посмотрев на маму, я понял, что зря мы это спросили. Надо было спасать положение. Это ещё повезло, что я палочка-выручалочка. Я вообще-то находчивый (так все учителя говорят).

Надо было утешить тётю Марианну. Сделать ей что-нибудь приятное-приятное. И я решил пойти и раскрасить чёрно-белую фотографию, где она с усатым дядькой. Фотография наверняка очень для неё важна, раз она её на стол поставила!

Красок уже не было. Но, по счастью, я с собой в дорогу цветные фломастеры взял. Потому что у меня талант к рисованию. Так все учителя говорят…

Очень красиво получилось! Усы у дядьки стали синими, глаза — оранжевыми, уши — зелёными, пиджак — жёлтым в фиолетовую полосочку. Ну а тётю Марианну я решил всю красной сделать, чтоб красивее было. А надпись «Маруся, люблю!» закрасил чёрным, чтоб её вообще не было видно: больно кривая, всю картину портила.

Тут Верка из кухни пришла и давай на гитаре бренчать. А гитара, конечно, была очень старой. И поэтому на ней три струны сразу лопнули.