У них отняли детство - Мария Ефимовна Залюбовская

Было немного странно слышать это от такого малыша. И я спросила его — и в шутку, и всерьез:

— Юнис, ты разбираешься в палестинской проблеме?

Он ответил, не задумываясь:

— Все палестинцы в ней разбираются.

Его поддержал десятилетний Вафа:

— Генеральная Ассамблея ООН посвятила обсуждению палестинского вопроса много заседаний.

Казашка Айгуль Кзылбасова, которая от имени всего Артека приветствовала палестинских детей на Дне Палестины, с возмущением воскликнула:

— Много заседаний? И где же результат? Когда же вы, наконец, обретете свое государство?

Ей ответил кто-то из старших мальчиков:

— Все это не так просто. У сионистов свои планы. А за их спиной стоит Америка, ей нужна военная крепость на Ближнем Востоке. Вот почему десятилетия продолжается трагедия Палестины, самая мучительная за всю многовековую историю нашего народа. Среди палестинцев нет ни одной семьи, где сегодня не было бы убитых, замученных, изгнанных. Но каждый из нас, где бы он сейчас ни был, борется за освобождение своей родины. И она будет нашей…

Поздно вечером ко мне подошла Айгуль.

— Я вернусь из Артека совсем другим человеком, — сказала она. — Дети Палестины многому научили меня. Изгнанные из своего отечества, униженные, преследуемые — они живут, учатся и сражаются за него. У них есть чему поучиться. Главное — их любви к родине, к жизни, к ее маленьким и большим радостям. Вы видели их лица? В них нет покорности судьбе, а лишь решимость и убежденность, что их дело — правое и они победят.

Погасла лазурь южного дня. Лунное великолепие опустилось на землю. То тут, то там звенел счастливый смех, слышался тихий говор — артековцы прощались до утра.

И никто не знал, что завтра мир содрогнется, услыхав о новой кровавой резне в Ливане, о тысячах безоружных людей, расстрелянных в палестинских лагерях Сабра и Шатила. Захватчики не пощадили ни детей, ни больных, ни калек. Ворвавшись в госпиталь «Газа», они убили 1097 находившихся там раненых, врачей, медсестер.

Праведный гнев охватил весь мир, люди были потрясены, узнав о горе Ливана. Человечество никогда не простит фашиствующим сионистам их кровавых преступлений. Мы солидарны с тобой, Палестина!

Память бывает опасно цепкой: день, второй, третий даже во сне звучал во мне этот крик:

— Помните меня!.. Всегда!.. Умоляю вас — помните!

Он повторял и повторял эти слова, как заклинание, — по-арабски, по-русски, по-английски. Ринулся с половины трапа назад — и не смог прорваться сквозь толпу. И снова закричал, а сильный ветер разносил его слова по аэродрому:

— У нас будет родина, даже если я погибну… Помните меня!

Замира, Маша, Наиль махали вслед вырулившему на взлетное поле самолету, пока он не взмыл в небо. Они знали: самолет взял курс на Дамаск, в Сирию. А в салоне, припав к иллюминатору, в последний раз смотрит на крымскую землю Акрам Куси, неутомимый выдумщик и проказник. Когда самолет скрылся, Маша не выдержала, зарыдала на плече своего товарища и напарника по отряду Наиля Галиулова, сквозь слезы повторяя одно и то же:

— Неужели он погибнет?.. Такой трудный, такой умный… Такой добрый.

Наиль ласково улыбнулся:

— Ну, тебя не поймешь, Маша! То ты плакала от него. Теперь плачешь по нему.

— Ах, Наиль… Этот ребенок в свои тринадцать лет уже личность, индивидуальность. Да ты и сам это знаешь не хуже меня.

…В пустых автобусах все молчали. Перед глазами все еще стояли минуты прощания.

— Строем на посадку!

Никакого строя не получилось. Дети вдруг осознали: это разлука.

— Таня! Маша! Наиль! Замира! Оля! Саша! Рита! — разнесся над аэродромом разноголосый крик.

Каждый из ста палестинцев звал свою вожатую. Тогда им позволили проводить палестинцев до трапа. Что тут началось! Каждый бросился к своей вожатой. Так они и пошли по взлетному полю — как наседки в кругу цыплят. Шли лагерями: «Полевой», «Лесной», «Речной», «Озерный». У трапа самолета опять прощались, плакали — тяжелое получилось расставание…

…За окном мелькала привычная дорога. Она не мешала думать, вспоминать, говорить.

— Мой бедовый Акрам, мой милый Акрам, — вполголоса говорила Маша Наилю. — Такой добрый, открытый, доверчивый, непосредственный. И такой неуправляемый иногда. Помнишь, Наиль, мы поехали как-то в село, в местную школу? Он увидел сельских мальчишек, — они катались на велосипедах, — попросил у них машину и укатил. Как мы переволновались тогда! Ждем-пождем — нет его и нет. А когда вернулся, не простить его было невозможно — так искренне просил он прощения. На него вообще нельзя было долго сердиться. В хорошие минуты он говорил мне: «Я очень люблю тебя, Маша. Я хочу быть послушным, но видишь — не получается. Наверное, это не я виноват, а бес, который в меня вселяется с утра». А у самого глаза хитрющие-хитрющие. Помнишь?

Наиль понимал: Маше нужно выговориться, и не перебивал ее.

Вот и Артек. Вожатые вышли из автобуса.

— Схожу к «Клену», — сказала Маша Наилю.

Он догадался зачем, предостерег:

— Не ходила бы ты туда сегодня. Только расстроишься еще больше.

Но она пошла. Пустые спальни, поникшие занавески, оставленные впопыхах ручки, блокноты не успокоили, а навалились такой тоской, таким одиночеством, что она ушла к морю. Села у воды, задумалась.

Его глаза. Вот уж воистину зеркало души! Радость, грусть, слезы тотчас отражались в них. По ним она видела: душа Акрама была в непрестанном напряжении. Казалось, он постоянно ждет от жизни какого-то чуда. Тайная работа души вызывала в нем жажду перемен. Он постоянно спрашивал:

— А завтра (букра)? Что будет завтра? А потом? А еще потом? Если пройдет три раза букра? — Узнав, что тогда они поедут в Ялту, он возвращался к какой-то своей мечте: — Если бы я летал, как птица, то увидел бы все-все… Это куда интереснее, чем из окна автобуса: видеть все, что хочешь сам…

Маша долго сидела у моря. Вот уже выплыл золотой рог месяца, высыпалась алмазная цепь Ориона и царственно заблистало созвездие Пса… И не знала она, что у другого моря не спит еще одна душа — в Латвии, в городе Даугавпилс, вчерашняя ее воспитанница Наташа Никитина торопливо писала:

«Здравствуйте, дорогие Маша, Замира и Наиль! Вот я и дома. Все время вспоминаю Артек. Мне кажется, что я поумнела и повзрослела за эти 30 дней. И в этом ваша заслуга. Вы отдали каждому из нас кусочек своей прекрасной