Святослав Сахарнов - Остров водолазов

— Спасибо. А где он может это найти?

— Реферат бюллетеней Ллойда за пятьдесят седьмой год.

Женщина исчезла. Белов помолчал.

— На чем я остановился?

— Пароходы были однотипны.

— Да. Так вот в двадцать первом году суда поступили в распоряжение оккупационных властей. Пароходы использовались японцами как войсковые транспорты и дважды ходили в Императорскую гавань, а перед самой сдачей города были вновь отданы военной комендатуре белых. Перед сдачей города оба парохода стали грузить на борт население… Как я говорил, есть акт незаконченного расследования. Его производили в двадцать пятом году и из-за недостатка данных прекратили.

— Кто производил?

— Управление безопасности кораблевождения.

— Капитан «Минина» погиб?

— Умер в Японии.

— А капитан «Аяна»?

— Вернулся и скончался в госпитале в двадцать седьмом году. Его показания были главными при расследовании.

— Та-ак… А вы сами никогда не были в районе Изменного?

— Нет.

— И не собираетесь?

— Нет причин. Правда, в этом месяце я должен работать на Шикотане. Небольшое столкновение.

Нас снова прервали: в дверях показался моложавый хмурый моряк.

— Товарищ Белов, — сказал он, — совершенно срочно. Пришла телеграмма. Готовится решение о дополнительном оборудовании района Семи Камней. Маяк и два светящихся буя. Нужно сегодня же дать обоснование. Кто сидел на камнях. Ну, скажем, за последние три-четыре года.

— За три или за четыре, Алексей Алексеевич?

— За три.

Белов полуприкрыл глаза.

— Тысяча девятьсот шестидесятый год, — начал он. — Пароход «Шойна», пробоина в районе форпика, поврежден винт. Убыток тридцать одна тысяча рублей… — Хмурый моряк вытащил записную книжку и торопливо, начал писать. — Сухогрузный транспорт «Кассиопея», касание грунта, в убытки вошла только стоимость постановки в сухой док. Большой рыболовецкий траулер «Трепанг», пробит борт в районе сорок восьмого шпангоута…

Белов диктовал минут пятнадцать. Он перечислил добрые два десятка судов, не забыв указать, что за повреждения они получили, во что обошелся ремонт и какие особые обстоятельства сопровождали аварию.

— Побежал. — Заказан прямой провод с Москвой, — сказал моряк и, не взглянув на нас, исчез.

— А если в цифрах ошибка? — сказал Аркадий, обращаясь к маленькому инспектору. — Вы не хотите пойти проверить?

— Не понимаю вас, — простодушно ответил Белов. — Меня спросили, что за суда терпели бедствие на Семи Камнях, и я перечислил их. На чем мы с вами остановились?

— На расследовании, которое вы будете вести на Шикотане. Кстати, это не так далеко от Изменного.

Белов кивнул.

— Старый, но запутанный случай. Как-нибудь расскажу. Но сейчас мне следует вернуться в кабинет. Как только дадут Москву, меня будут искать.

— Чтобы вы были под рукой?

Белов кивнул.

— Я заказал дело о расследовании аварии «Минина» и «Аяна». Его принесут из архива. Читать — дня на два… Что еще?

— Хотелось бы знать, что представляет собой Изменный.

Зазвонил телефон, и женский голос из-за стеллажа произнес:

— Белова срочно наверх.

Отыскав на полках несколько старых книг по истории открытия южных Курильских островов, мы с Аркадием принялись их читать.

В пожелтевших, пыльных изданиях, полных «ятей», «и с точками», нашлась история острова.

Плавания к нему восходили к началу восемнадцатого века, когда Евреинов и Лужин, Анциферов и Козыревский начали движение на Курильские острова со стороны Камчатки и Охотска. Двигаясь с севера на юг, с острова на остров, изыскивая поселения айнов и облагая их ясаком — податью, они шли, нанося на карты бесконечные и неуютные каменные громады с дымящимися вулканами.

Однако эти мореплаватели до Изменного не добрались. Первым кораблем, который появился в его водах, был «Св. Михаил» Шпанберга. Энергичный, упрямый, упорный в достижении цели, Мартын Шпанберг был помощником Беринга во второй Камчатской экспедиции. В районе Курильской гряды он начал работать в 1738 году.

В первый год плавания, выйдя на трех судах из Охотска, он направился к Курилам, затем корабли его разошлись. «Михаил» под командованием Шпанберга пошел на юг и обогнул Уруп. Лейтенант Вальтон на «Надежде» опустился до Хоккайдо. «Гавриил» под командой Шельтинга описывал берега Сахалина.

На второй год Шпанберг ходил до берегов Хондо. На обратном пути он был у Хоккайдо и обследовал южные Курильские острова.

Результатом его работ стала карта всех островов Курильской гряды. Пораженный обилием островов и утомленный необходимостью придумывать для каждого название, мореход часто ограничивался тем, что указывал на карте порядковый номер открытого острова. На карте, которую Шпанберг представил в Санкт-Питербурх после окончания плавания, значились тридцать островов. Однако на изданной двумя десятилетиями позже Парижской академией наук почему-то в нижней части Курильской гряды имелся и тридцать первый остров. Именно он и получил впоследствии японское название Сендзюкуити.

Название Изменный было присвоено острову на основании свидетельств о плавании в 1811 году в этом районе Головнина и происшествия, которое имело с ним место.

Совершивший под командованием Головнина плавание из Кронштадта на Камчатку корвет «Диана» вышел из Петропавловска, имея целью уточнить морскую опись островов, подтвердить государственную принадлежность Сахалина к России и попытаться установить дипломатические связи с Японией. Обнаружив в безымянной бухте на острове Кунашир селение, Головнин сошел в шлюпке на берег. Селение оказалось небольшим японским укреплением. Японцы хитростью заманили Головнина с товарищами — мичманом Муром, штурманом Хлебниковым и четырьмя матросами — в крепостицу и арестовали их. Только после длительных переговоров, во время которых между Кунаширом и Хоккайдо, где сидел японский губернатор, с черепашьей скоростью двигались гонцы, а каждое сказанное или написанное слово превратно истолковывалось, отважный капитан-лейтенант и его товарищи были освобождены. В память об этом происшествии Головнин назвал бухту — бухтой Измены, а остров, лежавший неподалеку в море, островом Изменным. Это название вначале не привилось, и о нем вспомнили только в 1946 году…

— Все ясно! — сказал Аркадий, — теперь нам нужно описание самого острова. Нет ли близ него затонувших судов?

— Нужно смотреть лоцию.

Вскоре мы сидели над ней — над толстой книгой в красном коленкоровом переплете — и, затаив дыхание, перелистывали желтоватые добротные страницы.

— Кунашир. Это не то, — бормотал Аркадий. — А вот и Изменный… «Вход в бухту. У входа в бухту установлен на возвышении семнадцати метров огонь… В бухте возможна стоянка судов малого водоизмещения…» Так, так… Никаких выброшенных на камни кораблей.

Прочитав внимательно все, что относилось к острову, мы закрыли книгу.

— Подожди, — сказал Аркадий. — А что, если посмотреть рядом. Соседние острова. Открой-ка еще раз.

Мы снова углубились в чтение.

— Вот, — неожиданно и глухо сказал мой друг. Палец его уперся в страницу и задрожал. — Вот тут. Прямо написано — «в тысяча девятьсот двадцать втором году». Читай вслух.

Следя за торопливым движением его узкого желтого ногтя, я прочел:

— «Два Брата. Отдельная скала, с раздвоенной вершиной, лежит в центре каменной гряды. В двух кабельтовых от нее среди камней ранее возвышались остатки судна, затопленного во время шторма в 1922 году. Ограждена южная оконечность гряды…»

Я задумался. Может быть, это вовсе, и не «Минин»? И, кроме того, где второй пароход?

«Ранее возвышались». Значит, теперь не возвышаются?..

Вернулся Белов и принес дело об аварии.

Все последующие дни мы приходили в инспекцию к девяти утра, усаживались в библиотеке, брали пухлую пожелтевшую папку, с широким коленкоровым корешком и шелковыми вкрадчивыми завязками, открывали страницы с описанием аварии и углублялись в них.

Сухой язык, которым были написаны опросные листы и акты, как нельзя лучше помогал восстановить напряженную драму, которой закончилась эпопея двух пароходов.

22 октября 1922 года в 15 часов 30 минут от тридцать третьего причала Владивостокского порта отошел в плавание пароход «Минин».

Капитан парохода Мостовой имел все основания быть недовольным рейсом.

Военный комендант, который вызвал его, был краток:

— Погрузите все, что будут вам грузить. Сколько влезет. Людей брать по моим пропускам. Пойдете в Нагасаки.

Капитан смотрел на узколицего лысеющего подполковника и думал, что, если отказаться, расстрел.